— Может быть, - скалится Максим.

Это сбивает с толку. Но я все равно держу лицо.

— Тогда держи себя в руках, - предлагаю я. - Может, тебе тяжело в это поверить, но недостаточно хорошая для тебя женщина может быть идеальной для другого мужчины. И мне плевать, что этот мужчина - твой лучший друг. Он уже взрослый, чтобы не привлекать к обсуждению и одобрению своего выбора третьих лиц. Тем более - друзей.

— Ты ни хера о нем не знаешь, по ходу, - зло бормочет Меркурий и все-таки приближается.

Слишком быстро и резко, чтобы я успела занять глухую оборону.

Мы стоим так близко, что мне приходится дышать в пол силы, чтобы не прикасаться к нему грудью. И от одной этой мысли в животе снова сводит от боли, как в тот проклятый вечер, когда наивная я приперлась к нему с мандаринами и желанием поиграть в сестру милосердия. Я хватаюсь за это воспоминание и начиная ковырять его, как болезненную рану, выуживая все бессонные ночи, все нервы, которые истратила на каждый звонок телефона и каждое СМС, которые получала и которые были не от него.

Воспоминания накатывают с головой, и на этот раз я им не сопротивляюсь.

Привет, мое единственное безотказное оружие, сделай мне больно.

— Отодвинься, пожалуйста, - разрезаю взглядом узкую полоску пространства между нами.

— Нервничаешь, Венера? - наклоняется еще ближе.

Я попадаюсь в ловушку его взгляда. Как глупая золотая рыбка, которая так старательно убегала от червяка на крючке, что не заметила, как угодила в ловушку. А теперь самое главное не паниковать и не трепыхаться, чтобы не запутаться в сетях еще больше.

Почему, боже, я упустила момент, когда наш деловой разговор превратился в мексиканские страсти? Нужно было бежать от него со всех ног, не оглядываясь, а не позволять манипуляциями втягивать себя в… непонятно что.

Хотя, кого же я обманываю?

Мне самой этого хотелось.

Глава сорок вторая: Меркурий

Когда я на хрен потерялся во всем этом?

Когда упустил момент перехода от «просто поговорить ради Олега» в «не хочу ее отдавать»?

Сегодня, когда я шел сюда, в моей голове и близко не было всего этого романтического дерьмища, которое сейчас бултыхается у самой глотки. Как будто еще минута - и меня люто стошнит газировкой со вкусом жевательной резинки.

Бля, Макс, вруби мозги. Это все та же тощая романтическая девчонка, которую ты отчитывал со всем цинизмом прожитых лет и которую - чего уж там - от души нокаутировал грубой хуйней на тему «ты мне на хер не уперлась со своей любовью». Ничего же не изменилось! Это там, в ресторане, она была в офигенном платье и корчила из себя Мерлин Монро, и ты мог принять ее за кого-то другого. Но сегодня она прибежала на встречу в простых шортах, в майке и в тех же кедах, которые были на ней в тот день в кафе. Почему вдруг все изменилось, если ничего не изменилось?

Я мысленно трясу головой и пытаюсь избавиться от мыслей, которые, как ненужную, но важную вещь, не знаю, куда спрятать, чтобы пока не попадались на глаза.

Какого… я так близко возле нее? Обещал себе держать дистанцию - и где?

Бля, это ёбаный стыд, но когда я шел на встречу, то запасался словами вежливого отказа, если вдруг она снова начнет щебетать о чувствах и признаваться в любви. Собирался даже толкнуть речь о том, что дружба с Олегом мне дороже любых баб, и, если она не оставит свои влажные фантазии с моим участием - мне придется намекнуть другу, что он явно выбрал не ту женщину для заземления.

Испанский стыд.

Кажется, еще немного - и это Венера укажет направление, куда бы мне засунуть свои влажные фантазии с ее участием. Потому что даже сейчас вместо того, чтобы закруглять разговор, я думаю о том, что в этих шортах ноги Планетки выглядят какими-то бесконечно длинными. И они достаточно крепкие, чтоб обнять меня за талию, если бы вдруг мне захотелось схватить ее в охапку и, прижав к ближайшему дереву, вытрахать из нее весь гонор. И - а вот это самое странное - у меня яйца сжимаются от боли, когда смотрю на эти ужасные синюшные гематомы. Потому что… это ведь больно?

— Тебе нужно что-то делать с синяками. - Бля, ну вот откуда это, если ничего такого и близко не было на повестке дня? Но, кажется, делать вид, что я собирался сказать что-то другое, будет еще большей херней. - Ты как-то…

— Олег обо всем позаботился, - говорит Вера, и это звучит абсолютно естественно.

Ну да, через неделю она станет его женой - кому, как не ему, заботиться о матери своих будущих детей?

Киваю и даю себе зарок не опускать взгляд ниже ее шеи. Ни за что, блять.

— Ты поставила меня в идиотское положение, - уже спокойнее, перезагрузив голову, говорю я. - Зачем было делать вид, что мы незнакомы? Между нами ни хрена такого не было, чтобы устраивать спектакль в незнакомцев. А я себе всю бошку сломал, думая, что Олег что-то заподозрил.

Вера хмурится, тянет большой палец к губам, но в последний момент одергивает руку. Мы медленно расходимся в разные стороны, и расстояние между нами снова становится спокойным и холодным. Наверное, это хорошо. Ведь хорошо же?

— Прости, - наконец, говорит Планетка, - я действовала по ситуации.

Спокойно и искренне, и даже ее намек на виноватую улыбку кажется самой искренней вещью, которая случалась со мной за последнее время. Может даже, за все последние годы с тех пор, как я потерял мою единственную «искренность».

— Я подумала, - продолжает она и тянется за пиликающим телефоном, - что раз ничего не было - незачем давать Олегу повод думать, что его жена и его лучший друг…

Она не заканчивает фразу, потому что переключается на телефон.

Но все и так понятно. На удивление трезвые размышления как для розовой овечки.

Вера хмурится и нервно с шумом втягивает воздух через нос.

— Что-то случилось? - интересуюсь я. Выглядит взволнованной.

— Это Олег. - Она взвешивает телефон на руке, как будто одно сообщение могло значительно увеличить его вес. - Я… Мне пришлось отказаться от водителя, чтобы увидеться с тобой.

Многозначительно поджатые губы тоже красноречиво «говорят», почему именно она устроила эту конспирацию. Бля, ну вот реально - ни хуя же не было, а ведем себя как любовники, которые вынуждены шарахаться от каждого столба.

— Он спрашивает, где я, - продолжает Планетка, и в ее голосе появляются нотки паники. - Хотел сам забрать меня из студии, приехал - а меня нет.

У нее вид испуганного ребенка, который заигрался в соседнем дворе, а потом вдруг услышал, как перепуганная мать зовет его по имени.

Вот. Вот оно. То самое, почему в моей голове они рядом никак не складываются в пару. Олег - это не про любовь, Олег - это про контроль, или я ничего о нем не знаю. Он любит брать бабу, окучивать ее, сажать на поводок и, когда становится скучно, подзывать щелчком и свистом. А Венера - про сопли, ванильные фантазии и всю эту поебень.

Но, может, ей по душе роль ручного зверька?

— Я на машине, - киваю в сторону дальнего выхода из парка. - Подброшу до соседнего квартала.

Особо не рассчитываю на согласие, но Вера охотно кивает и послушно идет за мной.

Забирается в моего «аллигатора», но теперь уже практически не отрывает взгляд от телефона. Вижу, как то и дело одергивает себя от желания написать сообщение. Неужели так сильно боится прогневить будущего мужа? Потому что не хочет нарваться на его дурной характер или просто боится ссоры?

У нее и правда вид затравленной малышки.

Твою мать. Это не моя вина, но совесть стальными зубами вгрызается в нутро и требует, чтобы я, как взрослый, большой и сильный, разрулил эту проблему.

— Рюкзак на заднем сиденье, - говорю почти что себе под нос. Заранее жопой чувствую, что когда-то обязательно пожалею, что вмешался и, возможно, не дал ситуации круто развернуться на сто восемьдесят градусов.

— Что? - не понимает Венера.

— В рюкзаке - книга, доставай. - Она медлит, и мне приходится напомнить себе, что передо мной - просто испуганная девчонка, а не прохававшая жизнь баба, которая заранее придумала сто правдоподобных отмазок на любую дичь. - Планетка, не тупи, ну?