Посмотрев с благодарностью в глаза начальницы, я взял ее за руку и поднеся ладонь к своим губам, слизнул с нее таблетку. Потом забрал стакан и выпил из него воду.

— Спасибо вам, Лидия Андреевна! Добрая вы! Хоть и красивая. У женщин редко так бывает. Чтоб и красота необычайная, и доброта ангельская в одной барышне сочетались! Вон, Антонина, к примеру. Вроде бы и собой недурна, зато характер у нее! С таким только в милиции и работать!

Вспыхнувшая Тонечка, закусив губу, вскочила со стула и топнув ножкой, выскочила в коридор. Теперь можно было начинать оправдываться перед Лидой.

— Ты посмотри, душа моя, как я вчера по пути к тебе пострадал! — повернулся я затылком к невольно обманутой женщине, — Чудом жив остался! Так я увлекся, Лида, о тебе думая, что не заметил злодея, который сзади подкрался. Хорошо, что шапка удар смягчила и прохожие того гада спугнули. А то вы бы уже тут по три рубля мне на венок и поминки собирали!

Еще минуту назад такие суровые глаза Зуевой, теперь уже не выглядели злыми. Они потеплели и даже подозрительно заблестели. Встав со стула, Лида подошла и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к битой щеке.

— Ты в больницу обращался? — участливо спросила она, — Вдруг у тебя сотрясение? — второй рукой она погладила меня и по правой щеке.

— Да что там больница, Лида! — прочувствованно вздохнул я, — Тебя вот увидел и сразу легче стало! Как тут вы? Что нового? — я завладел рукой начальницы и взялся ее ласково поглаживать.

— А? Что ты сказал? — с затуманенными глазами переспросила Зуева.

— Говорю, больничный сдал! И, как тут у вас дела? Что нового в райотделе?

— Полковника помнишь московского? — мечтательность из глаз Лиды стала улетучиваться, — Мертвым его нашли! Город и область на ушах стоят. Говорят, комиссия из Москвы прилетит, разбираться будут!

Глаза Лидии Андреевны уже не лучились кроткой нежностью. Теперь это были глаза обеспокоенного милицейского руководителя.

— Как этого московского Мелентьева убили? — задал я провокационный вопрос. — Есть версии, кто мог это сделать?

— Да вроде бы не убивал его никто, — неуверенно пожала плечами Зуева, — Говорят, что самоубийство. Хотя, с другой стороны, зачем ему самоубиваться? С какой стати? — вопросительно посмотрела на меня она.

— Ну, знаешь! — не согласился я, — Чужая душа потёмки! И что там, в этой полковничьей душе было, одному богу известно! Кто выезжал?

— Все выезжали! — хмыкнула Лида, — Дергачев, Захарченко, Тютюнник. Город был и область. Ну и прокуратура, само собой!

— А из оперов кто там был, не знаешь? — с надеждой спросил я.

— Они почти все там были! Тютюнник их вместо оперативки всех на место выгнал. Он же понимает, что начальство отметится и свалит, а за результат по-любому с него спросят, земля-то его! Тем более, что этот полковник из их службы. Там и областных оперов понагнали!

Выпытывать дальше я не стал. Теперь надо просто случайно столкнуться в столовой с Гриненко или с Гусаровым.

Дверь распахнулась без стука. На пороге стояла еще не утратившая гневного румянца Тонечка. Вид она имела официальный и строгий.

— Корнеев, к шефу! Срочно! Жалоба на тебя пришла. Из обкома партии, между прочим, — мстительно округлила глаза Антонина.

— Ты, Тоня, опять что-то перепутала! — снисходительно посмотрел я на пританцовывающую девицу, — Орден мне, наверное, прислали, а ты про какую-то жалобу!

— Ничего я не путаю! — гордо пискнула Тонечка, — Жалоба! За укрывательство опасного преступника! Давай, уже, иди. Шеф срочно велел!

— А откуда Данилин узнал, что я в РОВД, а? А ну, колись, Антонина, это ты меня сдала? — до меня уже дошло, чья это жалоба докатилась до райотдела.

— Никого я не сдавала! — краснее кумача побагровела околоначальственная барышня. — Я с Валентиной Викторовной разговаривала, а Алексей Константинович услышал, — взялась оправдываться Тонечка. — Иди, он ждёт!

— Я, Антонина, до завтрашнего дня на бюллетне, а, стало быть, руководству никак неподвластен! — решил я потролить подставившую меня девицу.

Тонечка переминалась на месте и растерянно хлопала ресницами. Ей и в голову не приходило, как можно не пойти на зов самого Алексея Константиновича Данилина.

— Ладно, — пожалел я перегревающийся биопроцессор девушки, — Веди меня к руководству, Антонина!

Учтиво поздоровавшись с капитальной женщиной в приемной Данилина, я прошел в кабинет начальника.

— Здравия желаю, товарищ майор! — бодро, но негромко поприветствовал я руководство. — Вызывали?

— Проходи, Корнеев! — призывно махнул мне дымящейся сигаретой шеф. — Присаживайся!

Я послушно подошел к столу и отодвинув стул, разместился через стол от Данилина. Алексей Константинович рассматривал какую-то лежащую перед ним бумажку и время от времени отрывался от нее, чтобы взглянуть на меня.

— Похоже, что у тебя серьезные неприятности, лейтенант! — без малейшего сочувствия сообщил мне мой начальник, — Это ведь надо же так умудриться, чтобы одному и тому же следаку захотели оторвать голову и обком партии, и прокуратура! Кому ты так на х#й соли насыпал, Корнеев?

— Пока не знаю, товарищ майор! Разрешите ознакомиться? — указал я глазами на бумажку, которую он дырявил взглядом.

— Езжай в прокуратуру, там такая же! — прикурил следующую сигарету Алексей Константинович, — Там и ознакомишься! — он взглянул на пришпиленную к копии жалобы записку, — Двадцать третий кабинет, там тебя ждут!

— Завтра поеду, сегодня я еще на больничном, — уперся я в отместку.

— Ну, завтра, так завтра! — проглотил мой афронт Данилин, — Тогда чего ты здесь трешься, иди домой и болей!

Не по-доброму ко мне настроен главный следак района. Либо хлопот я ему много доставил, либо простить мне не может унижения, которое ему обеспечил покойный полковник Мелентьев в моем присутствии. И то, и другое плохо.

— Есть идти болеть! — я развернулся и направился к двери.

— По делу Вязовскина на тебя жалоба. Две бабы утверждают, что ты уголовное дело разваливаешь в отношении него! — уже в спину бросил мне Данилин, когда я переступал порог.

А не такой уж и мерзавец мой шеф, оказывается! Предупредил всё же! Улыбнувшись капитальной женщине и подмигнув Антонине, я пошел в свой кабинет. Надо было освежить память и полистать дело на газовщика Вязовскина.

В кабинете я был один и никто не мешал мне сосредоточиться на уголовном деле. Я уже почти закончил, когда зазвонил телефон. Поскольку я официально не на службе, то и трубку поднимать мне резона не было. Но аппарат продолжал надрываться и я в приступе слабоволия протянул к нему руку.

— Слушаю, Корнеев! — раздраженно представился я неизвестному абоненту на том конце линии.

— Здравствуй, Сережа! Куда же ты пропал? — голосом Липатниковой Тани поинтересовались из трубки.

Расставшись с Эльвирой на ноте ее, не столько женской, сколько прокурорской задумчивости, я продолжил свой путь в сторону элитного дачного массива «Мичуринец». Так как сезон сейчас не совсем подходящий, то въездные ворота вполне ожидаемо оказались закрытыми. Собак было не видно, но их лай выдавал их присутствие и вселял тревогу за сохранность джинсовых штанин. Вариантов, хоть как-то привлечь к себе внимание охраны было совсем немного и я, не особо стесняясь, принялся с короткими перерывами давить на сигнал.

Пожилой мужик, облаченный в милицейский бушлат со споротыми погонами и шевроном, появился минут через пять. Приоткрыв сетчатую воротину, он вышел за пределы оберегаемых владений и приблизился к машине. Очень надеясь, что в его присутствии собачки меня рвать не станут, я выбрался из салона наружу.

— Что хотели, молодой человек? — окинув сначала меня, а потом и автомобиль внимательным взглядом, спросил блюститель дачных угодий.

— Здравствуйте, уважаемый! — дружелюбно улыбнулся я, — Вот, приехал свой участок проведать, все ли в порядке. Хочу на следующие выходные гостей в баню пригласить!