Лежа в узкой постели в маленькой, но отдельной спальне, Молли опять ненадолго задумалась о своей юности — до чего ж была глупая, до чего не щадила себя, как безрассудно любила. Но сейчас она была снисходительна к себе — тогдашней девчонке, даже улыбалась, думая о силе своего чувства, о том, как безоглядно его тратила. Зрелый возраст во многих отношениях предпочтительней, думалось ей.

Наутро они повстречали пса.

После завтрака решили прогуляться по берегу реки — отчасти потому, что Молли помнилось, этот пляж не так многолюден, как морской. Туда местные жители водят ребятишек. Или собак, или и тех и других.

Хотя Молли и Сэнди видели этот пляж из своего коттеджа, до него было довольно далеко, и, вместо того чтобы идти пешком, они проехали на машине мили три-четыре. Припарковались, вышли и с радостью убедились, что, кроме них, здесь ни души. Только две собаки — похоже, каждая сама по себе; ирландский сеттер, мохнатый, очень крупный и дружелюбный, тотчас к ним подбежал, а пес поменьше, темно-серый, длинноногий, с тонким хвостом и на редкость длинноухий — боязливый щен, держался на расстоянии и, лишь когда сеттер потрусил прочь, стал описывать вокруг них широкие круги. Они подошли к воде, и серый пес подобрался к ним и, опустив уши — верно, в знак того, что уже не так их опасается, — стал их обнюхивать. Даже позволил слегка себя погладить и будто улыбался.

Молли и Сэнди шли у кромки воды, пес бежал впереди.

День выдался ослепительный, ветреный, небо яркое, без единого облачка; на крутых скалистых склонах мыса Лобос лепились низкорослые сосны и кипарисы, а вдалеке, на глубокой синеве океана, маячили рыбацкие суда. Время от времени пес опять подбегал поближе, потом, будто бы в счастливом неистовстве, кидался на откатывающуюся волну, гнал ее прочь. Поначалу Молли думала, пес живет неподалеку, и чуть ли не с завистью дивилась, как наслаждается он тем, что, уж наверно, ему хорошо знакомо. Он лаял на каждую волну и пускался ее догонять, словно видел это чудо впервые.

Сэнди поднял палку, бросил вперед. Пес кинулся за палкой, поднял ее, потряс, а потом неумело понес обратно, к Молли и Сэнди, однако не уронил, Сэнди взял палку из собачьей пасти. Снова забросил, и пес кинулся следом.

С моря дул сильный, довольно холодный ветер. Молли пожалела, что не захватила свитер потеплее, и упрекнула себя: предаваясь воспоминаниям о предметах менее практических, не худо было бы вспомнить и о том, что в Кармеле холодно. Она заметила, что у Сэнди покраснели уши и он трет руку об руку. Но может, он все-таки не скоро захочет уехать, ведь здесь так красиво. И такой славный пес. (Так и подумала в эту минуту: до чего славный пес.)

А пес тем временем, кажется, забыл про игру с палкой, кинулся к стае морских чаек, только что опустившейся на мокрый, доступный волнам край песка, и, на радость псу, они тотчас взлетели, тревожно крича и хлопая крыльями.

Молли и Сэнди подошли теперь к устью речки, оно глубоко врезалось в пляж, и речные воды вливались в море. На другой берег не попасть, хотя Молли помнила, что прежде это удавалось — и сама она, и любой из ее спутников легко перепрыгивали через речушку и шли куда дальше по пляжу. Теперь же они с Сэнди остановились и разглядывали дома на ближних холмах, похоже построенные совсем недавно. И оба воскликнули:

 — Какой же из тех окон вид!

 — Ничего не скажешь. Неплохие домики.

 — Тут, должно быть, не обошлось без дизайнеров.

 — Да уж.

 — Почему бы и нам не купить парочку? Всего каких-нибудь несколько миллионов.

 — А что, давай.

Они рассмеялись.

Потом повернулись и увидели, что пес ждет их в классической собачьей позе: полная готовность кинуться вперед, передними лапами уперся в песок, крестец и хвост подняты. Взгляд умных карих глаз оценивающий, пожалуй, и ласковый.

 — Сэнди, кинь ему палку.

 — А ты теперь сама кинь.

 — Ну, я не очень-то хорошо бросаю.

 — Ему, право, все равно, Мол.

Молли потыкала ногой в бурое сплетенье морских водорослей и мелких сучьев, выброшенных на песок волнами. Только одна палка годилась, и то была чересчур длинная, но все равно Молли подобрала ее и кинула. Кинула и вправду не слишком умело, да еще ветер помешал — палка упала всего лишь в нескольких шагах. Но собака кинулась за ней, а потом стала носиться, встряхивая ее, задрав голову, будто держала в зубах завидный трофей.

Сэнди и Молли шли теперь медленней, ветер дул им в лицо. Справа раскинулся луг, а за ним едва виднелись коттеджи их гостиницы. Впереди сгрудились большие многооконные дома, обращенные фасадами к океану, в одном из этих домов, вероятно, и живет этот пес.

После прогулки они намеревались зайти в Кармеле в магазин, купить вина и кое-какую снедь, и поехать в долину — устроить второй завтрак на природе. Теперь они заговорили об этом, и Сэнди сказал, что хотел бы прежде побывать в Миссии.

 — Я ее никогда не видел, — пояснил он.

 — Ну конечно, поедем.

На обратном пути то он, то она подбирали какую-нибудь палку и бросали ее, на радость псу, а тот терял ее иногда и оборачивался к ним в надежде на другую палку. Он держался довольно близко и, однако же, ухитрялся сохранять своего рода застенчивую независимость.

Пес был в ошейнике (Молли и Сэнди потом ссылались на это, успокаивая друг друга), но тогда, на берегу, никому из них не пришло в голову разглядеть его. К тому же пес ни разу не подошел достаточно близко. Схватить его за ошейник и прочесть, что там написано, было бы как-то уж слишком бесцеремонно.

С благодарностью Молли вновь думала, какой надежной оказалась здешняя красота: и вид на луг, и теперь речной берег.

Они были уже у автомобильной стоянки, у маленькой зеленой машины Сэнди.

На стоянку как раз вошла пожилая, грузная, порядком сгорбленная женщина, на поводке она вела карликового пуделя. Их собака кинулась к пудельку, сдержанно обнюхала его и вернулась к машине, в которую садились Молли и Сэнди.

 — До чего хороша! — сказала женщина, обращаясь к ним. — В жизни не видела таких длинных ушей!

 — Да… она не наша.

 — Но не бездомная, нет?

 — Нет-нет, у нее ошейник.

Сэнди завел машину, попятил ее и медленно выехал со стоянки. Молли оглянулась — пес тоже вроде уходит со стоянки, должно быть, собрался домой.

Но чуть погодя — машина к тому времени шла быстрей — Молли почему-то вновь обернулась, и вот он, пес. Все еще тут. Бежит. Поспешает за ними.

Молли обернулась к Сэнди и поняла, что он тоже заметил пса, в зеркало заднего обзора.

Видно почувствовав ее взгляд, Сэнди нахмурился.

 — Да он сейчас повернет домой, — сказал он.

Молли закрыла глаза, бурные чувства закипали в глубинах души. Боль? Ужас? Она бы даже не взялась определить, что это за чувства.

Снова она оглянулась, и вон он пес, только теперь много дальше — он безнадежно отстал. Крохотная серая точка. Бежит. Все еще тут.

Сэнди, как они и хотели, свернул в сторону Миссии. Поехали мимо безмятежных домиков, перед каждым клумба — цветы то слишком желтые, то слишком розовые. Такие яркие, будто искусственные. Чистые стекла окон, аккуратные, посыпанные гравием дорожки. Подстриженные газоны. Домов много, все здорово похожи друг на друга, и дороги тоже, и повороты.

Когда подъехали к Миссии, оказалось, стоянка забита туристскими автобусами, экскурсантами, жилыми автоприцепами и обыкновенными машинами.

Собаки было не видать.

 — Ты пройди внутрь, — сказала Молли. — А я не раз там была. Я подожду здесь на солнышке.

Она села на каменную скамью у края стоянки, за яркой купой бугенвиллей, и сказала себе, что теперь собака, без сомнения, повернула назад — побежала домой или на пляж. И даже если б они с Сэнди повернули и поехали ей навстречу или остановились и подождали, все равно в конце концов ее пришлось бы оставить.

Вышел Сэнди, вовсе не очарованный церковью, и они поехали в город купить сандвичей и вина.