— А вы куда? — слегка растерявшись, спрашивает он. Поднимается, бросая инструменты в ящик.

— Хозяйка где?

— Так нету… Хозяин замок сказал менять, больше никого не видел.

Очень интересно, откуда этот хозяин взялся, да еще с ключами от старого замка.

— Документы видел его? Как выглядит? Как зовут?

— Какие документы? — мужик вытирает перепачканные маслом пальцы о грязную тряпку и неловко переступает с ноги на ногу. На лице явное беспокойство и смотрит он на меня испуганно, — хозяин же, говорю, велел. Денег дал, ключ дал.

— Ты замок-то уже успел поменять?

— Успел, — кивает, — почти доделал работу.

— Вот и отлично. Теперь мне один экземпляр ключа отдаешь, а не то позвоню в полицию и тебя как соучастника загребут.

— Какого соучастника?

— В полиции тебе все расскажут, — весьма кровожадно улыбаюсь ему я. Скалюсь, точнее, чтобы слова звучали как угроза, — и про проникновение в чужое жилье, и про то, где ты ключики старые достал, на которых твои отпечатки.

Протягиваю ладонь вперед, мужик смотрит на нее с таким выражением, будто я в него пистолетом тычу.

— Так это ж… чужое.

— Чужое, — киваю, подходя к нему вплотную, и говорю еще тише, — а крайним будешь ты, когда хозяйка сюда попасть не сможет. А я тебя запомнил хорошо. А сейчас еще и на видео сниму, как ты возле двери с инструментами копошишься.

Пальцы его не слушаются, но он каким-то чудом умудряется не уронить связку и отделить от нее один ключ. Кладет мне его в ладонь нехотя, а я сжимаю прохладный металл, от которого пахнет машинной смазкой, пальцами.

— И лучше бы ты своему хозяину о мне не говорил. Для тебя — лучше.

Спускаюсь, пряча ключ в карман брюк. Евы, к ее счастью, здесь нет, но тут ее вещи, возможно, сбережения, ценности, документы. И без этого ключа она при всем желании попасть сюда не сможет.

Занятый этими мыслями, я почти налетаю на поднимающегося по лестнице мужчины. От столкновения с его головы слетает кепка-восьмиклинка, он успевает поймать ее прежде, чем она упадет на ступеньки.

— Осторожней, — говорит недовольно, а я отвечаю:

— Извините.

И только когда выхожу из подъезда, понимаю, откуда это неприятное ощущение — уж не тот ли это самый новый хозяин квартиры?..

Алена все-таки запихивает меня в такси.

— Идти по улице с таким животом, привлекающим внимание, неразумно просто! — шепчет она, помогая мне сесть на заднее сидение, — ты мне звони сама, как сможешь. Куда ты сейчас?

— Не знаю, — во рту сухо непривычно, я еле разлепляю губы, чтобы ответить ей. Она наклоняется и быстро касается моего лба сухими губами.

— Ты справишься, Евка, — и дверь захлопывает. Я смотрю, как она быстро шмыгает обратно, в приоткрытую дверь заднего входа в ресторан.

— Ну, куда едем? — мы встречаемся с таксистом взглядами в зеркале, и я кусаю губу. Нужно решать, куда.

Домой — страшно.

Домом должно называться место, где тебе безопасно и спокойно. Где все хорошо знакомо, где каждая мелочь, каждая деталь — родная и близкая.

Но сейчас от нашей квартиры исходит ощущение опасности. Я даже думать боюсь, что мне придется зайти туда одной.

Но… вдруг тетя появилась? И все не так страшно, как я себе сейчас рисую?

Но адрес я называю совсем другой.

Внутри меня столько сомнений. Я привыкла, что жизнь течет знакомо и размеренно. Смирилась с тетиным недугом, как могла, обустроила быт, готовилась к тому, что скоро у меня родится ребенок.

Никогда не представляла себя матерью — одиночкой. В моем воображении всегда была большая и полная семья. Как та, которой у меня в детстве не случилось. С двумя, а лучше тремя детьми, с любимым мужем, которого я буду ждать с работы.

Возможно, для кого-то счастье заключается совсем в других вещах, в карьере, в деньгах, в путешествиях и развлечениях. Я никогда за этим не рвалась, мне всегда хотелось восполнить то, что я недополучила сама.

И поначалу было безумно больно осознавать, что нарисованной в моем воображении картинки никогда не будет. Что у моего ребенка не появится отца, что он не будет учить его или ее ездить на велосипеде, мастерить поделки, ездить на рыбалку.

Было обидно не только за себя, сколько за него — дитя, который еще не родился, но уже стал вдруг ненужным собственному отцу.

Какой аборт? Я и помыслить не могла о нем. Алена поначалу отговаривала меня рожать.

— Ну куда ты одна с ребенком? Без мужика совсем пропадешь ведь! Да еще и с теткой своей больной!

Но шок от внезапной новости о беременности сменился принятием. И даже то, что воспитывать я буду в одиночку, решимости не убавило.

— Ладно, Киреева, — вздыхала Алена, — вырастем мы твоего младенца. Будет у него мама и тетя Алена. Я уже кроватку присмотрела, считай, подарок от меня.

С ее поддержкой я и продержалась до этого момента.

— Приехали, — говорит таксист, — оплачивать не нужно. За вас подруга оплатила все.

— Спасибо, — благодарю я мужчину и выбираюсь, осторожно захлопывая дверь за собой.

Передо мной — знакомое уже здание, где находится фирма Егора. Я осматриваю стоянку, но знакомого автомобиля не нахожу.

Ну почему я визитку его не взяла с собой? Сейчас бы она мне так пригодилась…

Делать нечего, я иду ко входу, где сидит новый охранник. Только он, как и вчерашний, не пускает меня, а секретарь Егора, которой я звоню по внутреннему телефону, упорно отвечает:

— Его нет на месте.

Что ж, значит, мне снова придется прождать его здесь, как преданному псу. Хорошо хоть, что сегодня дождя нет.

Я выхожу из стеклянных дверей, спускаюсь по ступеням и иду к лавочке, что приглядела вчера.

До нее остается всего метров пять, когда меня окликает женский голос.

— Эй! Подожди, — я оборачиваюсь и вижу, что ко мне спешит черноволосая красотка. Та самая, которая была вчера в машине Егора. Красивая, с гладко уложенными волосами, с изящно подведенными глазами, по лестнице она не спускается — летит почти, и это на высоких шпильках. Когда она подходит ближе, я вижу ее тщательный макияж, дорогую одежду, украшения стильные — кольца на пальцах, цепочки. Я так красиво одеваться никогда не умела и не знаю, научусь ли? И сейчас, в своей беременной одежде снова чувствую себя рядом с ней дурнушкой.

— Здравствуйте, — говорю тихо и сцепляю руки под животом, словно саму себя поддерживая.

— Как тебя зовут, беременная? — вроде бы и не говорит она никаких плохих слов, а есть что-то в интонациях обидное, точно обзывается.

— Ева, — отвечаю я. Ее имя не спрашиваю, не интересно мне совсем. Я сюда не знакомиться с ней пришла, да и что она может хорошего мне сказать? Я ведь своим появлением наверняка помешала их счастливой паре.

Только вот не выглядел рядом с ней Егор особо счастливым, проносится в голове, но я себя за эти мыслью устыжаю. Это просто мне так хочется.

— Ты чего пришла, Ева?

— С Егором поговорить.

Она смотрит на меня, щурится. Достает из кармана пачку сигарет, тонких, зажигалкой щелкает. А потом, затянувшись, дым в мою сторону выпускает. Я морщусь, от запаха табака мутит, но молчу.

— С Егором, значит. И о чем же?

Очень хочется ответить, что это вовсе не ее дело, но провоцировать конфликт я не буду. Поэтому молчу, смотрю только на нее, и чем дольше я молчу, тем больше черноволосая красотка злится.

— В молчанку, значит, решила поиграть. Ну ладно, тогда я тебе отвечу, — она снова выдувает в меня дым, — ничего у тебя не выйдет, понятно? Ему твой ребенок даром не сдался, у нас с ним отношения. И если ты думала, что завидев твое беременное пузо и несчастное лицо, он бросит все и побежит за тобой, то ты, девочка, глубоко ошибаешься. Ни хрена он твоим не будет, ясно? Мой он.

От злости ее красивое лицо искажается, и я думаю, как страшно, когда нутро вылезает наружу. Как у красавицы из мультика, обращающейся в бабу-ягу. Неужели Егор не видит это? И вот… на нее он меня променял? Или ему просто я не была нужна?