— Прочту, — обещаю я.

— Далее, по покушению на тебя, — продолжает Оксана. — Вариантов слишком много, а данных мало. Пока в топе — ацетики, чей нелегальный бизнес ты прикрыл.

— Кто еще?

— Недовольные производители универсальных белковых рационов, которым ты подорвал продажи, маньяки-сарги, недовольные профанацией чистого искусства в твоих играх… продолжать?

— Понятно, — вздыхаю я. — Конкретных имен нет?

— Их даже у вас нет, а вы прямо там, а не за миллион световых лет. — Оксана закатывает глаза. — Нет, все-таки я тебе завидую! Ты невыносимо везучий мерзавец!

Невольно улыбаюсь. Есть в Оксане что-то такое, от чего так и тянет на улыбку.

— Может быть, — говорю я. — Это все?

— По поводу омикра. Математические формулы, которые они тебе передали — это не план корабля, который ты заказывал.

…А с омикра вышло вот как. Несколько дней назад меня в коридоре разыскал один из них и молча уставился, а потом развернулся и побежал, явно приглашая за собой.

Я (в сопровождении приставленной Вергаасом охраны) послушно прошел за ним прямо до их центрального «гнезда» — того же самого, где мы с Миа когда-то с ними договаривались — и мне на руки уронили огромный плотный свиток чего-то вроде бересты, густо исписанный формулами.

Я тогда несколько офигел. Не знаю, чего я ожидал от омикра, но точно не этого. А следовало бы заранее об этом подумать. У них даже компьютеров нет — что они мне, на флэшке план скинут? Или, может, расчертят план космического корабля на земле в натуральную величину, как в старину поступали на верфях? Так нет у нас под руками такой большой площадки.

Я передал эти формулы Томирлу и его команде, но те смогли их только оцифровать. Расшифровать не получилось. Прокляв самого себя и свою дурацкую затею сэкономить на дизайне корабля, я все же переслал формулы на Землю, благо, символьный язык математики три-четырнадцать, которым воспользовались омикра, там уже знали.

В самом крайнем случае, рассуждал я, моим сородичам хотя бы удастся почерпнуть из этого свитка какую-нибудь новую технологию. Ну или просто математиков облагодетельствую.

— Погоди, — говорю, — почему омикра занимаетесь вы? Вы же вроде не математики?

— Нет, но на нас свалили организацию добычи информации по всем интересующим тебя вопросам, — Оксана лучезарно улыбается. — Татьяна Алексеевна даже дала мне полномочия связываться со всеми своими советниками в любое время дня и ночи. Мировая все-таки тетка!

(Я не сразу соображаю, что она говорит о президенте).

— Ну вот, — продолжает она. — Это формулы, которые описывают идеальное соотношение частей и устройств корабля. Его пропорции, двигатели и все такое. По крайней мере, к такому выводу пришел Арсланбеков… есть такой чудик, математический гений, который на полном серьезе использует математику как предсказательный инструмент!

— В смысле? — не понимаю я.

— Ну, считается, что типа если знаешь все, что происходит во вселенной в определенный момент времени, то теоретически можно вычислить все, что происходило раньше и все, что будет происходить в будущем? По крайней мере, такова одна из гипотез.

Я киваю. Что-то такое я и правда читал, но думал, что это применяется к черным дырам или еще чему-то такому узкоспециализированному.

— В общем, он пытается что-то такое вычислять, и вроде у него получается, — говорит Оксана таким беспечным тоном, словно описывает не величайшего гения со времен Эйнштейна, а соседа дядю Васю в старых трениках. — Но до появления квантовой связи ничего проверить было нельзя, а теперь можно. И оказывается, что он кругом прав. Короче, Арсланбеков посмотрел только на эти формулы и говорит, что по ним можно построить крутой корабль, если найдутся инженеры, способные воплотить физические принципы в реальном устройстве.

— И что это значит на практике? — спрашиваю я, охваченный нехорошим предчувствием. А именно: я уже мысленно вижу, как наш и без того тощий после недавних вложений бюджет со свистом улетает в пока неизвестную черную дыру.

— Это значит, что тебе, капитан, придется создавать конструкторское бюро! — сияя, говорит Оксана.

Ага, так и запишем. Черная дыра под названием КБ.

Шурх-шурх-шурх, мы идем по Африке…

Или там топ-топ-топ было? Не помню! Позор мне, а ведь когда-то еще на филфак думал поступать.

А идем мы, конечно, не по Африке, а по белой тропе безымянной планеты. И она, совсем как поется в песне, на сей раз уже не за авторством Киплинга, вполне себе пыльная. Пыль невесомо поднимается в воздух при каждом нашем шаге. И следы мы тоже оставляем, как положено. Если оглянуться, то они даже видны — в нашей партии у всех одинаковые рубчатые подошвы.

Вергаас, идущий впереди отряда, как и положено командиру, поднимает руку с сомкнутым кулаком вверх — сигнал остановиться.

Мы встаем, и я не падаю без сил только потому, что нужно поддерживать реноме капитана. Правда, ноги про реноме ничего не знают, так и норовят подкоситься, проклятые.

В качестве компромисса прислоняюсь к белой скальной стенке.

Да, мы идем не просто так, по какой-то рандомной горизонтальной тропинке; мы идем вверх, вверх, все время вверх, по крутым колдобистым тропам, где мелкий гравий осыпается под нашими ногами — то еще удовольствие. Выстроились гуськом: маршрут ничего иного не позволяет. Я, как самый физически слабый, следом за ведущим Вергаасом (не знал, но, оказывается, так положено: впереди шагает самый опытный ходок, который держит правильный ритм, поэтому слабейшему следовать за ним проще), потом Нирс Раал, потом наши дамы — Миа и Бриа, замыкающим идет Нор-Е. Мийгран отказалась, заявив, что она слишком стара для подобных забав.

Нирс Раал откидывает прозрачное забрало шлема, открывая слегка осунувшееся от усталости лицо. По нему, конечно, сложно понять — он и так все время синий — но за прошедшие месяцы я вроде наловчился читать физиогномику и у него, и у остальной своей команды.

Приободряюсь: не одному мне этот подъем дается тяжело! Как мало нужно человеку для счастья. Всего лишь не осознавать себя последним слабосильным нердом.

Впрочем, я знаю, что моя интровертность и сидячий образ жизни тут не при чем… тем более, что и остались от них одни воспоминания: теперь я все время ношусь по станции, как кролик из рекламы батареек, общаясь со всеми, кто не успел от меня сбежать. Просто сугирру намного атлетичнее людей. Верг, конечно, сделал скидку на мою немощь, но все равно угнаться за ним тяжело. Как и за талесианками. Последнее меня сперва напрягало, потом я сказал себе не быть дремучим идиотом. Ну да, выглядят они, как земные женщины (во всяком случае, Миа), ну да, одна из них твоя девушка. Дальше-то что? Быть инопланетянками они от этого не перестают.

А вот Превосходные по своим физическим данным не сильно опережают людей. То есть опережают, но в основном за счет генетического планирования, которое позволяет выжать максимум из природных данных. Но это касается в основном элитных линий, к которым Нирс не принадлежит.

— Где они могут прятаться? — спрашивает Нирс, и даже по тону слышно, что ему ненамного лучше, чем мне.

— Главное, чтобы сверху не зашли, — отвечает Верг.

— Сафектийцы? — хмыкает Бриа. — Просто не успеют. Им идти меньше, чем нам, но тропинка круче. А они до сих пор еще от ворот и на пару километров не отошли! Ползут в темпе улитки. Хлипкий народец.

Говоря так, она смотрит на свой тактический экран. По правилам на группу полагается два таких; мне очень хотелось наложить на один лапу, но на командном совете было решено, что один должен быть у Вергааса, другой — у Бриа. У нее нет боевого опыта, зато она прекрасно владеет логикой и отличный тактик. Юристу иначе нельзя.

Эх, а у меня, как всегда, никаких особых достоинств. Зато я упорный.

— Угу, — говорит Миа. — Я же говорила, что нам при жеребьевке повезло. А вы не верили!

Она свежа, словно только что встала с дивана после просмотра серии «Любви и ответственности», и даже ее форма запылилась слабее, чем моя, хотя этого быть не может. Любуюсь, несмотря на усталость.