— Не входит, — серьезно говорит Миа. — Считайте, что я взвалила на себя эту задачу добровольно.

Глаза у нее словно та самая речка по весне: чистая, ясная, но за сверкающим блеском глади — неведомая глубина после растаявшего снега.

— Скажите, — говорит мне Аллероп-Аллероп, когда мы осматриваем помещение нового сертификационного центра, — а не пора ли его прививать?

Смотрит она на Белкина у меня на плече. Сегодня котяра долго мяукал, не хотел меня отпускать, хотя обычно с удовольствием тусуется в рубке с вахтенными специалистами; а те и рады. У них даже производительность, если верить Нирсу, повысилась, а количество штрафов уменьшилось. Вот что значит качественная психологическая разрядка! Даже удивительно, что почти никто из инопланетян не держит домашних животных.

Ну так вот, обычно Белкин с отдачей, можно сказать, не жалея шкурки, трудится на благо производительности труда, однако сегодня вообразил, что я слишком мало с ним провожу времени. И если откровенно говорить, был совершенно прав: загружен я был последние недели (а то и месяц) немилосердно, не всегда успевал даже перед сном нагладить кота до полного удовлетворения.

Как я втиснул в этот график пару походов с Миа во вновь открытую кофейню саргов (с пряничными человечками, до которых талесианка оказалась большая охотница), сам не понимаю. Ну а Белкина вот запустил.

Поэтому не стал изобретать оправдания и оставлять мяучащего друга в рубке, а посадил его в нагрудную сбрую и взял с собой. Белкин, правда, скоро попросил его из сбруи вытащить и с достоинством ехал на плече, не порываясь спрыгнуть. Молодец, что тут скажешь. Он и раньше был умницей, а после воздействия переводчика тораи еще сильнее поумнел.

— Да нет, — говорю я, глядя на кота. — Перед отлетом его привили от всего… — тут соображаю. — Черт. Мы его от земных болезней привили, но от межпланетных-то нет!

Где была моя голова! Знал ведь прекрасно, что бывают вирусы и бактерии, которые прекрасно паразитируют на разных видах.

— Ну, — отвечает Аллероп, — если честно, для существ этого вида и вакцины-то нет. Его биология ведь не слишком отличается от вашей? Даже я вижу характерные схожие черты в строении ваших тел.

Я молча киваю.

— К сожалению, у нас по земной физиологии сведений очень немного… Спасибо, конечно, что вы передали нам справочную информацию, — да, конечно, передал: после очередного крайне куцего сеанса связи с родной планетой. — …но ее мало. Все-таки ваша медицина пока не на высоте.

— Ну допустим, — говорю я, смутно обиженный за родную медицину.

— В общем, — продолжает Аллероп, — когда у нас заработают хотя бы первые анализаторы, приводите своего ограниченно разумного компаньона на обследование. Я постараюсь разобраться, как ему помочь.

— Да он вроде здоров пока… — хмыкаю я.

— А сколько они живут?

— В дикой природе — четыре-пять лет. Полудомашние, если не лечить и кормить как придется — лет десять. На специальном уходе и кормежке могут и до двадцати дотянуть. Белкину сейчас около трех…

— И вы не делали инъекцию растяжки метаболизма? — спрашивает Аллероп. — Или на вас она не действует?

— Какую инъекцию? — хмурюсь я.

— Можно замедлить метаболизм и добавить несколько десятков лет жизни почти кому угодно, — объясняет Аллероп. — Не всем разумным это подходит, потому что у некоторых замедляются и мыслительные процессы, особенно у холоднокровных. Однако небольшие теплокровные существа обычно переносят ее нормально, разве что начинают дольше спать. Мои соотечественники тоже редко ее делают — боятся побочных эффектов, но, на мой взгляд, долгая жизнь того стоит! Я и сама планирую инъекцию, когда наращу критическую массу грибницы, чтобы та помогала мне… неважно, вам эти технические подробности не нужны. Для ограниченно разумных существ, вроде абсуррахов и этих… котов, да?.. побочные эффекты не так критичны. Но прежде чем делать ее вашему компаньону, мне нужно проверить, не повредит ли она ему.

— И что это даст? — спрашиваю я, маскируя растерянность недоверием.

— Ну, он лет шестьдесят проживет, если сработает, — пожимает плечами Аллероп. — Правда, получить от него потомство будет труднее или вовсе невозможно. Так что, возможно, стоит отвести его на случку перед инъекцией.

— Он и так кастрирован, — говорю я севшим голосом.

Естественно, я кастрировал Белкина! Мне сказали, что здоровье Друга во многом подорвали и «успокоительные» таблетки, которые давала ему мать. И что кастрация как раз и добавляет домашнему коту несколько лет жизни.

— А! Тогда вам все равно.

Смотрю на Аллероп в полном, немом офонарении. Наконец у меня формируется вопрос по делу. Точнее, восклицание.

— Вы же говорили, что межвидовая медицина не развита!

— Ну да, — отвечает она, — но те из врачей, что поумнее, некоторые наиболее популярные приемы все-таки заимствуют. Не все так поступают, конечно. Косность в нашей профессии просто ужасная. Как шаманы средневековые, честное слово. Ну и… — она мнется. — Если честно, технология правда недоработанная. Вы ведь получали мою программу развития на ближайшие пять лет? Там совершенствование эффекта замедления метаболизма стоит шестым пунктом. Нужно уменьшить количество побочки. Если хотите, можете подождать до того, как у нас получится, но я говорю, на мелких существах ее довольно безопасно применять уже сейчас.

Продлить жизнь Белкину до шестидесяти лет! Это… это…

Я и мечтать не смел о подобном!

Блин, ну почему Друг не дожил?!

Честно говоря, у меня тут же вылетает из головы то, о чем я хотел поговорить с Аллероп. И немудрено — чувствую себя так, словно это мне жизнь продлили в четыре раза. Какая-то эйфория. Будто вдруг отменилось самое страшное, чего я даже не догадывался, что боялся.

Все же кое-как припоминаю, о чем я хотел с ней говорить. Осматриваю временное помещение, которое мы сумели выделить под Академию. Это снова пресловутый запасной склад на нижнем уровне хаба, только он в несколько раз больше того, где в игре находился «Норагир»: для этого разобрали переборки между несколькими отсеками. Теперь Аллероп заказала разгородить его заново, выделив четыре исследовательские лаборатории, комнату для компьютерной диагностики, маленькую операционную и два учебных класса — для практических и теоретических занятий.

— Пока, конечно, это почти что сельский лазарет, — говорит она. — Масштабы не те. Но как только нам начнут доверять, появится больше пациентов, мы накопим больше данных, а там и наш модуль достроят… Серьезно, приносите вашего кота через неделю-две, я его исследую и вакцинирую, наверное… Ну, посмотреть надо все-таки сначала, подходят ли ему вакцины от вирусов. Тогда и метаболизм начнем замедлять. Это курс уколов, довольно длинный. И довольно дорогой, кстати. Но вы, по слухам, жалование ни на что не тратите?

Я только мотаю головой.

— Ну и отлично! — жизнерадостно восклицает Аллероп.

Интересно, думаю я, а сколько мне вообще жалования причитается? Я как-то забыл обговорить этот вопрос за… не знаю точно даже, сколько месяцев. Три? Нет, уже четыре… Вроде. Или вообще пять?!

Я хмурюсь, пытаясь припомнить, сколько я уже на станции Узел». Вспоминается смутно, потому что в мешает эффект дежа вю. Как раз сейчас достраивается модуль для Парящих — если в игре эти модули строились мгновенно с помощью крошечных фабрикаторов, то в реале, понятное дело, такой читерской технологии нет. Модуль Парящих и еще три модуля заложили как раз перед моим появлением; сам я пока разве что выбил специальный модуль под условный «космический госпиталь», но его только подписали в проект и поставили на очередь. Должны начать строить через пару недель, строительство займет несколько месяцев.

Так вот, точно помню, что модуль Парящих видел построенным в игре — но теперь мне кажется, что как будто и в реальности. И еще как-то совершенно меня тогда не удивило, что Парящие внезапно оказались крошечными, меньше ладони величиной — тогда как во время моих «бунтов» еще в обычном шлеме я точно помню, что они были размером примерно с десятилетнего ребенка и легко вырубали полноразмерных ботов службы безопасности. Ну, заработался, выпустил из головы, бывает.