Ничего общего с земными трансвеститами, кстати; оно уже выше ростом средней сафектийки и шире в плечах, но женские округлости еще сохраняется, а лицо похоже не на женское и не на мужское, а скорее на юношеское… что странновато выглядит в сочетании с легкими морщинами у огромных глаз.

Ну да, в пересчете на земные годы этому существу уже хорошо за сорок, если не за пятьдесят. Раньше сафектийцы жили меньше, и трансформация у них происходила году на двадцать пятом, но по мере того, как у них улучшалась медицина и повышалось благосостояние, трансформация все отодвигалась… вплоть до того, что сейчас сафектийцы вынуждены порой сдвигать ее гормональными или психологическими методами, а то в обществе совсем не будет молодых мужчин. А спрос на них даже в технологически продвинутой цивилизации, оказывается, все еще есть (передаю привет земным радикальным феминисткам).

Впрочем, представитель Сафекта перед нами явно позволило всему свершиться своим чередом.

— Доброго всем дня, — говорит оно вежливым тоном — опять же напоминает больше всего ломающийся голос мальчика, чем мужской или женский. — Меня зовут Дальгейн Суал-Раго, я — полномочный референт Высокой комиссии. Благодарю за оказанные почести от их имени.

Дальгейн склоняет голову, и мы все повторяем этот жест. Буду, пожалуй, называть его в мужском роде; для женщины все-таки страшноват получился. А сиськи… ну что, сиськи и у мужиков бывают. Правда, обычно вместе с животом.

— А как же сама комиссия? — спрашиваю я, скорее, просто от растерянности.

В голове мелькают панические мысли: небось, комиссия не будет высаживаться на станцию, потому что они уже обо всем знают, и просто приказали этому Дальгейну меня арестовать…

— Уважаемые комиссионеры не видят никакого смысла покидать лайнер, поскольку ближняя связь работает без перебоев, — поясняет Дальгейн. — Ознакомиться с ситуацией на месте они поручили мне.

— Прошу прощения, — возражает Бриа, — но я бы хотела поговорить как минимум с полномочной представительницей Талес, а не с общественным секретарем!

— Вот именно, прошу прощения, — Миа перехватывает ее за руку, останавливая. — Надеемся на плодотворное сотрудничество.

— Хорошо, — кивает Дальгейн. — Тогда прошу проводить меня в отведенную мне каюту и передать записи происшествия в рубке на момент появления корабля «Вдохновение» скаутского класса.

— Вы хотите сказать, запись тренировочного упражнения? — спрашиваю я. — Мы удалили их.

— Я думал, что записи тренировочных упражнений нужны, чтобы на них учиться, — хмурится Дальгейн.

— Сразу после разбора полетов удалили, — говорю я. — Упражнение получилось не слишком удачное, я первый раз сценарий придумывал.

— Ну, учитывая, что многие поверили в действительное появление «Вдохновения» и даже оповестили об этом событии Центр, вы на себя наговариваете, — с легкой, но ясно слышимой в голосе иронией отвечает сафектиец.

И тут я понимаю: хана. Может быть, в Центре и сидят сплошь опупевшие от ничегонеделания бюрократы, которые видят смысл жизни лишь в межведомственных дрязгах — но нам повезло напороться на того, кто занимается реальным делом! И, похоже, обладает приличным уровнем компетентности.

Я буквально затылком чувствую, как напрягается моя команда: этот нюанс понимают все.

Сафектиец улыбается плоскими зубами травоядного.

— Думаю, нас ждут плодотворные несколько дней.

Дальнейшее показывает, что он как в воду глядел.

Я свожу неблизкое знакомство с членами комиссии: каждый из них удостаивает меня короткого разговора по видеосвязи. Насчет председателя оценка Мийгран попала в точку: Файоли и впрямь получил эту должность как синекуру и считает путешествие на станцию Узел своего рода отпуском; он даже просит меня организовать экскурсию по нашей Медицинской Академии и энергоустановке.

Я немного опасаюсь, что это тоже фасад, под которым прячется какой-нибудь ловкий интриган, тем более, что Файоли делает кучу фотографий на личный коммуникатор — но в остальном он ведет себя как турист. То есть демонстрирует уровень интеллекта на уровне стадного парнокопытного.

— Я же говорила, — хмыкает Мийгран, которая помогает мне развлекать соотечественника. — Его опасаться не стоит.

— Как так вышло, что вы, три-четырнадцать, считаетесь самыми опасными мошенниками в Галактике? — спрашиваю я давно приходящее мне на ум. Мои знакомства с три-четырнадцать это отнюдь не подтверждают.

Да, они склонны все лоббировать, да, себе на уме, да, контракты с ними нужно читать и перечитывать с лупой… но не более, чем имея дело с любыми ушлыми дельцами на Земле. В остальном — люди как люди, только мода у них дурацкая и флиртуют почем зря, это и правда напрягает. Но бывают они и умные, и глупые, и даже простодушные… всякие.

— При всем моем уважении к Абдуркану, он считает, что стереотипы — это полезное лекало для быстрого принятия решений, — вздыхает Мийгран. — Популярные книги с ними лучше воспринимаются, а значит, и лучше продаются. В серьезных монографиях у него и разговор более серьезный.

— Ясно, — киваю я.

— А еще, — вдруг смеется она, — нас считают выжигами, потому что мы учим детей финансовой грамотности!

Это первый раз за последние пару недель, когда она смеется. Так Мийгран по-прежнему ходит мрачнее тучи, и я по-прежнему не знаю, что с ней не так. Миа и Вергаас только руками разводят.

Представитель преи, некая Русанна Смело-смотрю-в-будущее, и впрямь оказывается поклонницей Виоланны и присылает мне письмо, в которой заверяет в своих добрых чувствах к станции и рассыпается в хитрозавернутых словесах, которые мы с Миа расшифровываем так: не знаю, что у вас там за хрень творится, но мешать не собираюсь из уважения к великому адмиралу, уж очень много она на вас сил положила.

Тораи Девалго Криспи, немного освоившись и завербовав себе в помощь пару талантливых студентов Нолькарро, разворачивает на станции информационную кампанию по сбору денег для спасения своих моллюсков. Больше его, похоже, действительно ничего не интересует.

Шелеа из клана Белых Ягод посещает модуль талесианок и интригует там для свержения Старейшины с ее поста; но этим занимаются Бриа и Миа, я его не касаюсь — внутренняя политика талесианок вообще не дело станции, просто девушкам приходится встрять, потому что они оказываются в двусмысленном положении.

Квартет саргов, как выясняется, на досуге пишет музыку. Их главная цель — встреча с другими композиторами, у которых в модуле саргов, оказывается, есть своя собственная община, анклав в анклаве.

Ацетик Элелгерл-Торрол по видеосвязи просто кивает в ответ на мое приветствие, потом вежливым тоном спрашивает, нравится ли мне работать с его сородичами, а затем советует как-нибудь обязательно посетить свою родную планету, после чего отключается. На всякий случай я прошу Вергааса проследить, не будет ли он связываться с колонией ацетиков на станции и не исходит ли от него какая-то опасность для Аллероп-Аллероп. Вергаас успокаивает меня: Аллероп теперь под защитой Содружества и, раз нам удалось официально признать медцентр, она имеет лицензию на целительскую деятельность. Может быть, ацетики и смогли бы арестовать ее у себя на территории, но точно не на станции.

Впрочем, Элелгерл сидит себе на корабле и носа (несуществующего) наружу не кажет.

А вот Дальгейн Саул-Раго, которого Мийгран не ожидала, а потому не раскопала о нем заранее никаких сведений, доставляет нам немало хлопот.

Кстати, приставка «Саул» в его фамилии означает тех, кто возделывает пашню. Не знаю, что насчет возделывания, но пахать он сразу начинает как лошадь: разбивает лагерь в моем кабинете, который мне приходится для него освободить, запаролив личные аккаунты, и развивает бурную деятельность. Даже слишком бурную.

— Хана нам, — коротко формулирует Вергаас на совещании командного состава через два дня. — Я точно знаю, что чувак получил две любительские записи происходящего в рубке в тот момент.