- Горная ведьма, - негромко сказал Чарим, и я осеклась. - Если она существует и если действительно так ужасна, как говорил Тайриль, то... Этот Аридор просто не пожелал для своего дома участи Сайтора.

Я помолчала, потом нехотя сказала:

- Может, ты и прав. Если так, тогда ясно, почему он даже не попытался предупредить меня. У нас в детстве были свои тайные знаки, я бы вспомнила... Должно быть, сильно его напугали!

- Ну, жив останется, вдруг да выпросит у тебя прощение, - усмехнулся Чарим. - А что за Каменная река?

- Давным-давно, когда эти горы были еще совсем молодыми, глубоко под землей тек расплавленный камень, - пояснила я, - и проточил русло. Там еще видны наплывы на стенах, видно, как застывали его волны. Теперь, конечно, там течет обычная река, но горномогучие по старой памяти называют ее Каменной. До нее я дорогу помню, там заплутать сложно, но дальше такие лабиринты! Вдобавок мы с отцом приезжали со стороны перевала...

- Да, лучше уж не рисковать... - он для разнообразия почесал в стриженом затылке. - А чутконосый как же? Не выручит?

- Так они обычно так далеко под горы не ходят, зачем им? Сейчас шел, потому что тайную тропу чуял, а без нее он в подземелье дороги не найдет, пойдет, как мы... Кто-нибудь другой навстречу придет, вот увидишь.

- Ага, медведь пещерный или там... чудище шестилапое, про которое ты говорила. Ладно, кто явится, тот и явится! - махнул рукой Чарим и деловито спросил: - А это тоже тайная тропа?

- До входа придется идти по ней, а дальше будет уже обычная пещера, - заверила я.

- А, ну это не так страшно... Лишь бы без тех сороконожек!

Я не стала говорить, что в пещерах можно повстречать и что-нибудь похуже: зачем пугать заранее? Тем более, те твари обычно не любят света и шума, а потому загодя убираются подальше. У нас же была лампа с порядочным запасом масла - Чарим прихватил, потому как факелы громоздки и сильно чадят, а это может быть заметно. Да и огонь так просто не прикроешь, как в лампе! Я же успела сорвать несколько светящихся грибов в самоцветной пещере: они не везде растут, так что пригодятся, на какое-то время их хватит. А там, глядишь, и до реки доберемся...

Мы ещё поспали несколько часов, до сумерек - чутконосый сторожил и заодно грел нас обоих, улегшись между мной и Чаримом, - как раз и лошади передохнули и поели. Что до темноты - на тайной тропе без разницы, день снаружи или ночь, там всегда одинаково.

- Ну, вперед! - сказала я провожатому, и тот, вильнув пушистым хвостом, уверенно потрусил в почти незаметное ущелье. Мы повели коней следом: в поводу садиться верхом тут не стоило, слишком узкая тропинка...

По счастью, эта тайная тропа оказалась совсем короткой: просто позволяла в пещеры - других путей с поверхности туда не вело.

Внутри было очень темно, сыро (где-то капала вода), воздух казался спертым, как обычно в замкнутых пространствах.

- Мы точно там, где нужно? - шепотом спросил Чарим, высекая огонь.

- Да. Погоди, пока так обойдемся, - остановила я, вынимая из вьюка большой гриб. Он немного помялся, но светил по-прежнему ярко.

- Верно, масло лучше поберечь, - хлопнул он себя по лбу и бережно убрал лампу на место: хоть она и в прочном бронзовом переплете, а все ж достаточно неудачно придавить, и стекло лопнет. Возись потом - то она горит, то не горит, потому что фитиль задувает...

- Тут сворачивать некуда, я точно помню, - сказала я и пошла вперед. - Разве что в какие-то небольшие отнорки, но они тупиковые.

- Ага... Стало быть, двигаем, куда дорога ведет, - кивнул Чарим, споткнулся и выругался. - И лучше потише! Я вон палец ушиб, и то больно, а если конь в трещину наступит...

Я кивнула и пошла медленнее. В самом деле, мое тело будто само вспоминало, каково это - карабкаться по скалам, спускаться с самых крутых склонов, перешагивать, а то и перепрыгивать трещины, не оступаться на подворачивающихся под ноги камнях... Чарим же больше привык ездить верхом, ну а лошадям (кроме, опять-таки, местных) приходилось несладко. Мало того, что им не нравилось в подземелье (вернее, подгорье), так еще и под копыта попадалось невесть что!

Путь наш лежал все выше и выше, и хоть уклон был не слишком большой, он всё равно чувствовался. Приходилось останавливаться: говорю же, пешеход из Чарима неважный. Мое же тело сильно ослабили годы сидения взаперти, играла я в воображаемую скакалку или нет. Однако стоило оказаться в родных горах - и я почувствовала себя прежней и могла бы, наверно, идти без устали отсюда до самого перевала, не то что до реки! Но, конечно, в этом была изрядная доля воображения: даже если дух мой был силен, ноги могли и не выдержать такого подвига: я ведь в последнее время тоже передвигалась по большей части верхами да на возу! Ну а неторопливо шагать рядом с медлительными волами - это вовсе не то же самое, что подниматься в горку по неровному каменному полу пещеры...

На привале в такой пещере - и вовсе приятного мало. Ветра нет, зато сырой промозглый холод пробирает до костей, а костер развести не из чего, еще и топливо мы с собой везти никак не могли, самим бы ноги унести!

- Говорят, - сказал Чарим, стуча зубами, и, чтобы разогнать кровь, попрыгал вокруг гриба, изображавшего костер, - в горах за степью, на самом юге, добывают горючий камень. Правда или нет?

- Правда, отец мне показывал, - кивнула я. - Он разный бывает, какой черный и блестящий, а какой слоистый, обычно серый или коричневый. Иногда он и в холмах, и на равнинах встречается, где раньше болота были - это торф и деревья окаменели, но не до конца, еще могут гореть, долго и жарко. У нас тоже есть каменный лес, но он такой древний, что его не подожжешь.

- Да и чем бы мы каменных дровишек нарубили? - ухмыльнулся он и сел на место. - Не моим же топориком... им только сучья срубать, да и не для того он предназначен.

Мы помолчали, потом я спросила:

- Дядя Чарим, а как вы с дядей Вителом познакомились?

- А я не помню, - охотно ответил он.

- Так давно дело было?

- Да нет, просто мы так напились, что как ни вспоминали, так и не сумели сообразить, как это было, - пояснил Чарим. - Помню, просыпаюсь... ну как просыпаюсь, еле-еле глаза разлепил, во рту - степь после засухи, в голове праздничные барабаны стучат. Похоронные, вернее... Шевельнуться не могу - руки за спиной скручены. И вроде там есть кто-то, позади-то.

Он снова встал, попрыгал, хлопая руками по бокам, и продолжил:

- Это, значит, нас вместе связали для надежности. Я хриплю: мил человек, ты кто таков будешь? А он молчит. Ну я по его затылку своим постучал... зря я это сделал, из глаз аж искры брызнули! Зато он очнулся и мычит, мол, а ты кто? Назвались, а что толку?

Я невольно заулыбалась.

- Чуть в себя пришли, покумекали и сообразили, что, похоже, на постоялом дворе гуляли, да лишку хватили и накуролесили. Иначе с чего бы нас в погребе заперли, да еще связанными? - добавил он. - Ну и решили, что надо уносить ноги.

- Вы же связаны были, разве нет?

- Э, что мне те узлы, и не из таких выворачивался... - фыркнул Чарим. - Вдобавок у Витела в шве на штанах ножичек был припрятан, не нашли его. У меня тоже был, но в сапоге, а нас разули. Сапоги, видно, приглянулись... Ну вот, потихоньку развязались, друг друга ощупали, потому как темно в этом погребе было - хоть глаз коли. А что делать? Решили покричать, мол, хоть воды дайте, изверги!

Он снова сел рядом и запустил руки в шубу чутконосого, которого уже перестал опасаться.

- Ну, кто-то крышку-то погреба приоткрыл, мол, чего орете... Вител живо ее подпер, а я того мужика к нам стащил и в уголок положил. Выбрались мы - день на дворе, народу много, так мы бочком, бочком... Глядим - телега стоит запряженная, лошадь свежая, кто-то уезжать собрался, наверно, тоже только что проспался... Ну, мы на телегу, Вител возницу за шиворот выкинул, я конягу стегнул, свистнул-гикнул по-разбойничьи, а она с перепугу как взяла в галоп - только нас и видели!