Чарим сдавленно охнул, и я поняла - он разглядел, откуда исходит этот свет.

- Ленни, - прошептал он, - а эти... тоже, как в пещере с многоножками?

- Нет, светильники не опасные, - помотала я головой. - Они жили у нас в замке. Там, подальше водятся белые, и если их держать в лампе из цветного стекла, выходит очень красиво. Главное, кормить как следует, чтобы светили ярко...

Он, задрав голову, рассматривал своды пещеры и каменные деревья, усеянные мириадами светлячков, больших, с орех, и совсем крохотных. Когда они сидели смирно, вниз свисали длинные светящиеся нити, этакие хвосты, но стоило светлячку полететь, за ним тянулся настоящий шлейф. Сейчас они, привлеченные движением, задвигались, и нас окружил хоровод, сотканный из мерцающего света.

- Я в море такое видел, - прошептал Чарим, подставив ладонь и позволив светлячку опуститься на нее. - Только там вода светится в особенные ночи. Корабль идет, а за кормой остается след вот точно такого цвета... Моряки говорят, это такие крошечные рачки и водоросли светятся, так ученые люди сказали. Но им больше нравятся старые легенды... ну, про души утонувших или там духов моря.

- Да уж, рачки с водорослями - это совсем не так интересно, - серьезно ответила я и тоже поймала горсть светлячков. - Смотри-ка, узнали меня! А я боялась, их уже не поймать...

- Чего б им тебя не признать? - прогудел Гарт, продолжая путь.

- Красота... на звездное небо похоже, - сказал Чарим, глядя вверх. - Только звезды на месте не держатся! Так вот заглядишься, и кажется, будто небо-то на голову рушится! Осенними ночами тоже так бывает, видала, поди?

- Ага, - улыбнулась я. - А еще бывает, смотришь вверх, а кажется, будто в глубину, в бездонный колодец. Звезды вроде бы рядом, руку протяни и достанешь, а приглядишься - на самом деле они ужасно далеко... Но всё-всё видят!

- Вот бы Вителу показать, - добавил он. - Я чудес, похоже, на всю оставшуюся жизнь насмотрелся, а он, поди, и не поверит, что деревья могут быть каменными!

Вместо ответа Гарт протянул руку, сломал небольшую веточку - раздался оглушительный треск, - и протянул Чариму.

- Покажешь - поверит, - пояснил он.

- Однако... - тот повертел веточку в руках. - Как есть камень, твердая, тяжелая... А рисунок древесины видно! И кора, и прожилки всякие, тут вот вроде бы жуком проточено... Это что же, они так и растут?

- Нет, - ответила я. - Когда-то это был настоящий лес, да, дедушка Гарт?

- Да, - прогудел горномогучий. - Очень давно. Еще до нас. И до гор.

- А как же он окаменел? - удивился Чарим. - Хотя постой, ты говорила, что горючий камень находят там, где были болота... Это что ж, на месте этих гор когда-то тоже?..

- Кто его знает, - пожала я плечами. - Это случилось так давно, что даже горномогучие и среброликие не помнят. Может, было болото, а потом земля вздрогнула, и на этом месте поднялись горы. А может, огненная гора засыпала лес пеплом, и он стоял так много-много лет, а вокруг все менялось, скалы росли... Потом вода вымыла пепел, а лес остался. И светильники.

- Светлячки.

- Мне так привычнее, - пояснила я и выпустила их из горсти.

Далеко, правда они не улетели, устроились у меня на голове и на плечах, на волосах Гарта, даже на кончиках усов Чарима. Тоже, видно, соскучились одни: этой дорогой ходят редко, а теперь, когда и ходить-то стало некуда и незачем, и подавно...

Чарим спохватился и оглянулся: кони не отставали. Светлячки облепили их тоже, и в полумраке наши животные светились, как призрачные скакуны обитателей Запределья, - несколько раз в году те могут выбраться в обычный мир, и тогда по небу проносится жуткая кавалькада... Жители равнин в такие ночи закрывают все окна и двери, до рассвета не тушат огня и ни за что не пустят на порог случайного путника, даже если он посулит им золотые горы, - он ведь может оказаться одним из свиты короля Запределья!

На самом деле бояться этих всадников нечего: это просто те, кто когда-то ходил по этой земле, хотят снова взглянуть на нее, пускай даже из-под облаков. Они уже давно не принадлежат нашему миру, не могут коснуться чего-либо, ощутить вкус вина и хлеба, почувствовать жар, холод и боль... Всё, что у них осталось - это память. Да и сами они - лишь воспоминания... Те, кого уже забыли, совсем безлики, а те, кого еще помнят (или вообще есть, кому вспоминать) - похожи на себя, какими они были при жизни. Уверена, я видела дедушку с бабушкой, и второго дедушку тоже среди других всадников, когда они задерживались ненадолго у наших костров: в Сайторе тоже не гасили огня до рассвета, но не от страха, а чтобы осветить путь и обогреть путников из Запределья... Мы их не боялись, потому что никогда не видели от них дурного. Это же не твари из огненных подземелий, это чьи-то родные!

Правда, мне было немного странно: считалось ведь, что умершие становятся звездами... Мама объяснила просто: небо - это и есть Запределье, и оно огромно, потому что должно вместить в себя всех, кто жил на свете с незапамятных времен. Поэтому одни звезды больше и ярче других - это те, кто ушел недавно, а другие совсем крохотные, едва различимые - эти люди жили много-много лет назад, на земле от них и памяти не осталось, и они уходят все дальше и дальше, покуда совсем не исчезнут из виду, а их место занимают новые звезды. Ну а когда обитатели Запределья спускаются в родной мир, то оставляют зажженный светильник, чтобы не промахнуться мимо своего места по возвращении. Не то так вот собьешься с пути и будешь кружить невесть сколько, искать, откуда сорвался... Есть и такие звезды: они проносятся по небу и пропадают, иногда появляются раз в несколько лет, а иногда раз в столетие. Видно, никак не найдут свой дом, сделались вечными странниками... А может, им это даже по нраву: вдруг их потомков разбросало по всему свету, поди уследи за всеми, не двигаясь с места!

Я так увлеклась воспоминаниями, что даже не заметила, как мы миновали каменный лес. Светлячки отстали, а Гарт умерил шаг.

- Солнце наверху ещё высоко, - пояснил он, а я порадовалась тому, что не разучилась чувствовать, день сейчас или ночь, даже проведя много времени на тайных тропах и под землей. - Ложитесь-ка, поспите. И кони ваши отдохнут. На закате пойдем дальше.

Чарим с явным облегчением ступил на твердую землю и принялся успокаивать Рыжего. Тот уже перестал бояться горномогучего, но все равно выглядел до ужаса несчастным. Серебряный себе такого позволить не мог, он все-таки был боевым конем, но тоже, тяжело вздохнув, ткнул меня мордой - мол, куда ты, хозяйка, меня завела? Приличной лошади не место под землей!

- Знаю, - сказала я, расседлывая его, - потерпи немного. Скоро выберемся наружу.

Серебряный снова вздохнул и на всякий случай проверил, нет ли у меня в карманах чего-нибудь вкусного. Увы, если там что и осталось, так только крошки от сухаря...

- Уважаемый, - осторожно обратился Чарим к Гарту, - тут вот ручеек откуда-то сверху течет, я вижу... Из него пить можно? А то я слыхал, рудничная вода ядовитая бывает!

- Нельзя было бы - неужто я бы тут остановился? - удивился Гарт. - Чистая вода. С ледника. Сам пей и лошадей пои. Только не враз, холодная она.

- Угу, да и не из чего поить-то. Из шапки разве, - вздохнул тот.

Горномогучий только покачал головой, подставил ладонь под льющуюся с небольшого уступа струйку воды, а потом опустил руку наземь. Ну... воды в его горсти помещалось всяко больше, чем в лошадиной колоде, я бы там искупаться смогла! Вдобавок рука-то теплая, так что и вода немного согрелась, а то она и впрямь была ледяной, глотнешь - зубы ломит.

И в кои-то веки можно было спать не по очереди и ничего не опасаться! Рядом с горномогучим да с чутконосым-то...

Так я подумала, забралась в складку плаща Гарта, завернулась в одеяло и мгновенно провалилась в сон.

Мне снова снился перевал с высоты полета не быстрокрылого даже, а далеко глядящего. Сверху горный хребет походил на разлегшуюся кошку: высились два почти одинаковых пика - кошачьи уши, длинный хвост извивался в лесах предгорья, как в траве, а по хребту бежали золотые искры. Страж был на месте. Пока еще на месте, но недалек тот час, когда кошка вздыбит шерсть, искры полетят во все стороны, и граница падет...