С этими словами я вынула из золы прутик с нанизанными на него запеченными улитками: эти еще не подались на зимовку, под иными лопухами можно было набрать десятка два покрупнее...

Марон сглотнул и отодвинулся подальше, когда я принялась выковыривать улиток из скорлупы.

- Да уж, теперь точно ясно, что ты из голодных краёв, - пробормотал Вител.

- Ну-ка, дай попробовать, - протянул руку Чарим, и я охотно поделилась. - Хм... Нет, жареная саранча вкуснее, хрустит! Эти жесткие, как подметка...

- Матушка рассказывала, - произнесла я, прожевав, - где-то далеко на юге водятся улитки размером с мужской кулак. Не мой, конечно, а вот как у Мака. Их нарочно откармливают сочными листьями, а потом запекают или жарят в масле с душистыми травами, и это считается деликатесом, вот.

- Лучше уж змеи, - искренне сказал Марон.

- Да брось ты! Будто никогда речные ракушки не собирал? - встрял Мак. - Они и сырые вкусные! А на морском побережье, я слышал, они не махонькие, как в реке, а во-от такие, с тарелку! За них большие деньги платят, а ещё кое в каких жемчуг попадается...

- Про жемчуг я знаю, в речных он тоже бывает, только мелкий и неровный, но вот есть этих гадов... бр-р!

- А там едят и нахваливают. И ракушки эти, и всяких... забыл...

- Многоногов, - подсказал Вител. - Я раз пробовал - хороши! Но их надо уметь готовить, а то выйдет вроде этих улиток - не вдруг разжуешь. А есть ещё твари вроде пиявок, но с руку длиной. Вот эти вкусны, особенно копченые...

- Словом, всё полезно, что в рот полезло, - заключил Чарим и добавил справедливости ради: - И обратно не вылезло.

- Это уж точно. Помню я, как ты меня этим вашим тухлым кобыльим молоком попотчевал...

- Не тухлым, а квашеным, понимал бы что!

- Да уж, придумают же люди, - пробормотал Марон, выскребая миску. - Где-то, я слыхал, нарочно плесень на сыре растят, где-то вообще рыбу гнилую едят и нахваливают...

- Да пусть едят, что хотят, - пожал плечами Мак. Они были похожи, как братья, даже удивительно. - Пока мне такое насильно в глотку не засовывают, то и ладно, всяк волен сходить с ума по-своему, я так думаю.

- Ага, это ты об их вот законах гостеприимства не знаешь! - услышал Вител и кивнул на Чарима. - Всю родню обойди, у каждого выпей плошку этой мерзости, иначе обидишь... Ух! Я всё на свете проклял, думал, помру...

Они принялись вспоминать, кому в какую историю приходилось попадать, а я потащила котел к ручью, отмывать. Даже хорошо, что мне досталась такая работенка: руки мои, те самые, что предписывалось холить и лелеять в безделье (собаку не моги погладить!), уже не походили на девичьи. Размером, конечно, они все равно уступали юношеским, но зато были исцарапаны, ободраны, местами даже обожжены, а обломанные, не слишком чистые ногти довершали картину.

«Кто так узлы вяжет, ну совсем как девчонка!» - покрикивал на меня первое время Вител. Я и сама замечала, что двигаюсь по-другому, действую иначе, нежели мужчины, и старалась перенять их манеру. Не знаю, показалось мне, или же маска помогала, но уже через пару дней на меня перестали орать дурниной за то, что неправильно запрягаю (седлать я научилась, но с упряжными животными прежде дела не имела).

И даже Чарим одобрительно хмыкнул, глядя, как я помогаю Маку управиться со строптивым волом: был в обозе такой, красавец и силач, и воз тянул без понуканий, и вожжей слушался лучше некуда... если сумеешь его запрячь. Иногда это удавалось легко и просто, а иногда разыгрывалось целое представление... Ну а я припомнила, что мне рассказывали на перевале: многие звери почему-то не любят одну душистую траву. Точно такой же я не нашла, перепробовала разные и, наконец, добилась своего: могучий вол негодующе фыркнул, учуяв резкий запах, замычал, попятился, наклонил тяжелую башку... и оказался пленен.

Маска... Мне казалось, она в самом деле подстраивается под то, что я вижу вокруг себя, и как-то переделывает меня. Я даже в седле теперь сидела иначе, подражая Чариму! А просто так переучиться не выйдет, на это не пара дней бы ушла, а пара недель... И от этого становилось тревожно: сумею ли я снять маску, если захочу? Или так и останусь до скончания дней своих Ленни Тором, и то лишь на лицо?

Увы, даже ночью я не рисковала проверить, не приросла ли серебряная личина намертво: никогда не угадаешь, кому приспичит до ветру! Это вот, к слову сказать, было самой серьезной из всех моих проблем: мужчины-то друг друга не стеснялись, иной раз ленились даже с воза слезть, чтобы справить малую нужду, а мне приходилось отставать и скрываться в кустах. (По-моему, и тут маска как-то действовала на меня, во всяком случае, обычно удавалось терпеть до темноты.) Тут уж шуточки сыпались градом: дескать, это матушка тебя научила стесняться, как девицу? И я честно отвечала: да, матушка считала, что негоже светить своим хозяйством на всю округу. Нет, кому хочется им похвастаться - это сколько угодно, а поскольку мне особенно гордиться нечем, особенно в сравнении с вами, мужчинами могучими, я уж лучше в кустики отбегу...

Хорошо еще, стояла промозглая осень, а не лето: речушек и ручейков по пути попадалось достаточно, как тут не искупаться, если тепло? А не в одежде же в воду лезть... Но сейчас мысль о холодной воде вызывала не радостное предвкушение, а разве что мурашки по коже!

- Опять в воду глядишься, прямо как девица? - захохотал у меня над ухом Марон, но я не вздрогнула, потому что заметила его отражение.

- Смотри, по-моему, немножко подросли, а?

Это я удачно придумала, как объяснить то, что непременно хоть раз в день да погляжу на свое отражение в луже ли, в котелке ли с водой или даже в лезвии ножа: усы у Ленни Тора толком не росли, и это страшно его огорчало! Три волосинки, и только...

- Да не позорься ты, Ленни, сбрей всё начисто, потом гуще расти начнут, - в который раз посоветовал Вител и почесал заросший подбородок. - Лет через пяток, если доживешь, ещё и порадуешься, что за ночь щетиной не покрываешься!

- Нет, я хочу настоящие усы, - стояла я на своем. - Ну скажи, дядя Вител, немножко же подросли, а?

- Угу, во-от настолько, - вздохнул он, показав кончик ногтя, и ласковым подзатыльником направил меня к кострищу. - Иди, стряпай, только без змей, слышишь?!

- Ага, ага...

- Гляди-ка, а распогодилось, - сказал Мак, выбравшись из-под воза. - Солнышко проглядывает.

- Так-то оно так... А раз прояснилось, могут заморозки ударить, - задумчиво ответил Чарим. - Вот тогда нам надо будет ходу прибавить: грязь схватится, и мы живо до перевала доберемся! А то что это за дело: колеса по ступицу увязают, и это мы ещё пустые идем!

- Хорошо бы, - кивнул Вител. - Несколько дней бы такой погоде продержаться, тогда б мы успели проскочить до настоящих холодов, а то на перевале сейчас, сам знаешь, каково...

- А что там такое, дядя Вител? - встряла я, кроша в котел луковицу. - Матушка рассказывала, дорога на ту сторону гор только одна, ну, если кружной не считать, а потому хозяин перевала - человек шибко важный! Так или как?

- Так... - протянул он, глядя в сторону, - только теперь у перевала хозяина нет.

- Это почему же? - поразилась я.

- Да просто прежний помер, а наследников не осталось, - пояснил Марон. - Поэтому...

- В том-то и дело, что не просто так он помер, - оборвал его Чарим. - Не своей смертью. Будто ты не проезжал мимо развалин! Это сейчас их подразобрали, но прежде...

- Сказали ж, молния ударила, - пробормотал тот.

- Какая молния, дурья твоя башка! - разозлился Чарим. Он вообще был очень вспыльчив, но и отходчив. - Никогда, слышишь, никогда молнии не били в замок! А тут раз - и только груда камней осталась... Небывалое дело!

- Может, этот... Сайтор, да? Вдруг, он чем-то прогневал Создателя? - шепотом спросила я. Мне было до дрожи любопытно, как же объясняют люди гибель нашего замка, но спросить напрямую я никак не могла. - И тот послал гром небесный... Матушка говорила, что...