— Карты?.. Быть может… это карты местности? — задумался он вслух, вертя таблички в руках. — Ох, я ничего не понимаю, — вздохнул доктор, разочарованный тем, что не может разгадать их смысл. Наконец он завернул находку в носовой платок и убрал в карман, а затем продолжил раскапывать скелет. Кроме прогнивших кожаных сандалий, на нем не нашлось больше ничего примечательного.

Доктор Берроуз встал и побрел дальше. Грибные наросты здесь регулярно чередовались с выступами породы и полосами мелкого песка. Доктор размышлял, какова вероятность найти в этих пещерах еще что-нибудь, созданное человеком и, возможно, связанное с картами на табличках — если, конечно, это карты. Он внимательно смотрел вокруг, надеясь заметить какие-либо ориентиры, но скоро понял: даже если здесь что-то есть, оно скрыто под массой гриба, который за тысячи лет мог поглотить поистине что угодно. И отнюдь нельзя было исключить предположение, что несчастный, чьи останки раскопал доктор, оказался именно тут, потому что упал не на тот уровень Поры, куда собирался, и в результате заблудился. В таком случае карта и ему ничем не поможет.

Доктор резко остановился — ему вспомнилось, как он сам попал в Пору. Он будто заново пережил тот сверхъестественный ужас, который овладел им, когда впереди разверзлась безграничная темнота. Полет, казалось, продолжавшийся целую вечность, завершился неуклюжим приземлением на вырост гриба. Доктор отделался легкими ушибами, а вот его планы исследований сильно пострадали: он остался без рюкзака с инструментами и запасом пищи и воды, а вдобавок лишился дневника, над которым так долго работал.

Вздохнув, он поковылял по туннелю. Доктор Берроуз знал, что если бы не уменьшенная сила тяжести, у него вряд ли хватило бы сил на то, чтобы передвигаться. Живот у него то и дело жалобно бурчал: доктор давно ничего не ел. Жажду он утолял водой, стекающей по стенам, а вот голод с каждым часом давал о себе знать все сильнее.

Туннель прервался глубокой трещиной в полу. Доктор подошел к краю и не без трепета заглянул в нее.

— Вниз… только вниз, — напомнил он себе, направляя светосферу в трещину и пытаясь рассмотреть дно. Он проделал такой огромный путь в недра планеты, что сдаваться сейчас тем более не собирался. Доктор Берроуз намеревался разыскать новые свидетельства того, что здесь задолго до него обитали другие люди, а если судить по древнему скелету, то разгадка могла быть совсем рядом. Правда, временами доктор гадал, не обнаружит ли он в конце концов только гору останков тех несчастных, которые обрели последний покой, так и не найдя мифический Сад Второго Солнца, изображенный на рельефе в заброшенном храме.

— Надеюсь, посадка будет мягкой, — подбодрил себя доктор Берроуз. Собравшись с духом, он прыгнул в середину трещины. Мимо пронеслись выступы гриба на стенах, полосы разноцветных пород, и доктор с плеском приземлился в небольшой прудик, вовремя поджав ноги, чтобы смягчить удар.

— Получилось, — без особенного облегчения выдохнул он, перекатившись на бок.

Насквозь промокший доктор Берроуз встал, но тут у него закружилась голова, подкосились ноги, и он потерял сознание.

— Папа! Папа! — услышал доктор Берроуз, смутно чувствуя, как кто-то вытаскивает его из воды. Нежданный спаситель что-то подложил ему под голову и поправил очки.

Доктор открыл глаза. На мгновение картина стала четкой, но тут же опять расплылась.

— Ребекка, — с трудом прошептал он. — Это сон… я сплю.

— Нет, не сон. Папа, это я.

Доктор Берроуз заставил себя снова открыть глаза и с усилием сфокусировал взгляд на темной фигуре рядом с собой.

— Должно быть, я брежу.

— Да нет же, не бредишь. Это я, — повторила Ребекка и крепко сжала его руку. — Вот, чувствуешь, я настоящая.

— Ребекка? Как… как ты сюда попала? — спросил доктор, до сих пор не веря своим глазам.

— Я услышала, как ты кричал, — ответила девочка.

Тут доктор Берроуз увидел, как она одета.

— Форма Граничника… Стигийский костюм? — выговорил он и озадаченно потер лоб.

— Да, папа, я стигийка, — без колебаний призналась Ребекка. — А тебе, по-моему, надо поесть.

Она щелкнула пальцами, и из тени выступил еще один человек.

— Солдат? — прохрипел доктор Берроуз.

Совершенно сбитый с толку, он встретил пронизывающий взгляд Граничника, худое лицо которого ничего не выражало.

Солдат что-то подал Ребекке.

— На, поешь мяса. От какого оно животного, тебе лучше не знать. Главное, в жареном виде съедобно, — сказала девочка.

Она оторвала кусочек мяса и положила отцу в рот. Он с благодарностью принялся жевать, разглядывая Ребекку и Граничника.

Пища сразу взбодрила доктора.

— Но почему ты… — начал он.

— Еще? — спросила Ребекка и, не дожидаясь ответа, сунула ему в рот новый кусок мяса паукомартышки.

— Я не понимаю, что ты тут делаешь. Ты должна сидеть дома, — нахмурившись, сказал доктор Берроуз, однако строгого замечания у него не получилось, потому что он говорил с набитым ртом. — Мать знает, где ты?

Девочка не сдержалась и хихикнула.

Миссис Берроуз сидела перед микрофоном. Яркий свет прожекторов слепил ей глаза, одежда прилипла к телу от пота. Селия совсем не так представляла себе происходящее по другую сторону экрана. Сбылась ее давняя мечта — попасть на телевидение! Но сейчас для миссис Берроуз гораздо важнее было то, что к ее делу наконец-то подошли с должным вниманием.

Обращение к зрителям с просьбой помочь в поисках пропавших Берроузов поставили в конец полицейской сводки. Программа шла в прямом эфире, и Селия, дожидаясь своей очереди выступить, разглядывала большую студию, по которой беспорядочно сновали, будто стараясь быть в нескольких местах сразу, люди в наушниках и с папками. Миссис Берроуз заметила, что за кулисами слоняются несколько полицейских, расследующих «дело хайфилдской семьи», как его окрестили журналисты. Полицейские старательно избегали встречаться с ней взглядом. Селии стало ясно, что она до сих пор главная подозреваемая в деле, невзирая на отсутствие доказательств. Но если в ее невиновность не верят, почему ей разрешили выступить в программе? Неужели в полиции рассчитывают, что она выдаст себя, обманутая ощущением безопасности? Миссис Берроуз не могла понять, зачем прилагать такие усилия.

«Так, сосредоточься», — сказала она себе, дочитывая последний абзац обращения, которое ей помог составить полицейский психолог.

— …потому что кто-нибудь наверняка знает, где они или что с ними случилось, — произнесла миссис Берроуз и тяжело вздохнула. Она замолчала и посмотрела в камеру, как будто от волнения не могла говорить дальше. — Пожалуйста, если вам хоть что-нибудь известно, сообщите об этом в полицию. Я просто хочу снова увидеть свою семью.

Красная лампочка на камере погасла; в эфир пошла съемка с другой камеры — слово взял инспектор Блейкмор. Специально для программы он подстригся и надел свой лучший костюм. А еще инспектор, когда говорил в микрофон, приподнимал одну бровь, будто считал себя Джеймсом Бондом. Миссис Берроуз такого за ним не помнила.

— Сейчас мы расцениваем обстоятельства, при которых исчезли доктор Роджер Берроуз, Уилл с Ребеккой и школьный друг Уилла Честер Ролс, как чрезвычайно подозрительные, — серьезным тоном произнес Блейкмор.

Миссис Берроуз посмотрела на экран рядом с камерой, где отображалось то, что сейчас видят телезрители. Под мерную речь инспектора появилось несколько семейных фотографий, которые она предоставила для программы, потом недавний снимок Честера в школьной форме. После этого снова показали Блейкмора. Он сделал театральную паузу, подняв бровь еще выше прежнего, так что Селии показалось, будто она вот-вот оторвется и уползет ему под волосы.

— Это увеличенное изображение с камеры наблюдения, — сказал инспектор. На экране появился зернистый черно-белый кадр. — Вот женщина, с которой мы хотели бы побеседовать в связи с расследованием. Ей тридцать — тридцать пять лет, рост около ста семидесяти сантиметров, телосложение худощавое. Возможно, красит волосы в темный оттенок, натуральный цвет — очень светлый, близкий к белому. Последний раз ее видели в Лондоне. Художник-криминалист нарисовал ее примерный портрет. — Стоп-кадр сменился рисунком. — Если вам известно, где сейчас находится эта женщина, позвоните нам по номеру…