— У Эллиот началась лихорадка? — ахнул Честер. — Нет, Уилл! Она тоже заразилась…

— Так, так, не гоните, — попыталась успокоить ребят Марта, выставив перед собой грязные руки. — Пока еще ничего нельзя сказать точно… Может, у нее и не то же самое, но девочке стало хуже, и мне это не нравится.

Все трое молча прошли в комнату Эллиот.

— Господи, — прошептал Честер.

Они сразу заметили перемену. Девушка по-прежнему была без сознания, но ее лицо раскраснелось и блестело, а длинная рубашка и простыни насквозь промокли от пота. Марта подошла к Эллиот и осторожно убрала у нее со лба компресс. Затем она опустила ткань в миску с водой, выжала и положила обратно на лоб девушке.

— Зато, вы говорили, у нее с рукой все хорошо, — попробовал обнадежить всех Уилл.

— Да, странное дело, но кости у нее срослись очень быстро. Как будто… — начала Марта и вдруг осеклась.

Уилл и Честер вопросительно посмотрели на нее.

— В Колонии про такой случай сказали бы, что девочку благословил проповедник, — наконец объяснила Марта.

— Проповедник? Я думал, они все стигийцы, — озадаченно произнес Уилл, вспомнив религиозные собрания, которые ему приходилось посещать, когда он жил в Колонии. — Выходит, благословение проповедника — это плохо.

— Отнюдь, — ответила Марта. — Видишь ли, стигийцы не такие как все. Они восстанавливают здоровье вдвое скорее, чем мы с вами. У девочки так быстро срослись кости, что я даже сняла шины.

В самом деле, рука Эллиот теперь была перевязана только тонким бинтом — мальчики не успели этого заметить, встревоженные новостью о лихорадке.

— Лихорадка… — проговорил Честер, повернувшись к Марте. — Мне так стыдно, что мы все бросили на вас, а сами только и делали что дурачились… а Эллиот совсем заболела. Скажите, как вам помочь?

— Для начала нужно сбить ей температуру, — сказала Марта. — Компресс на лбу надо менять каждые десять минут.

— Хорошо. Ступайте отдохнуть, Марта, а мы будем с ней сидеть по очереди, — пообещал Уилл.

Уилл сидел на стуле у кровати Эллиот. Он только что заступил на свое второе трехчасовое дежурство, сменив сонного Честера, который побрел к себе на кушетку. Вскоре Уилл обнаружил, что сползает со стула: он тоже задремал.

— Так, соберись! — проворчал мальчик и похлопал себя по щекам, чтобы прогнать сон. Он нашел себе занятие: принялся рассматривать диаграммы, которые сам набросал несколько дней назад, пытаясь представить, как Пора и другие подобные отверстия, когда-то выходившие на поверхность земли, оказались запечатаны. Для этого пришлось вспомнить все, что Уилл знал о тектонике и движении подземных плит. — Дивергенция, конвергенция и сдвиги, — пробормотал он.

Тут Уилл заметил, что в углу одной страницы он, видимо, увлекшись, нарисовал море и галеон на краю гигантского водоворота. Мальчик стал разглядывать набросок, зажмурив один глаз, и поймал себя на том, что насвистывает. Он тут же перестал.

— Господи, я превращаюсь в своего папашу! — пробормотал Уилл, переворачивая страницу. Он решил записать свои наблюдения за неделю, но записывать было по большому счету нечего, и поля дневника скоро украсились спиральками и фигурками, которые мальчик рисовал машинально почти с той же частотой, что зевал.

Через час он отложил дневник и склонился над Библией в толстом кожаном переплете, которую днем обнаружил в сундуке. Ее страницы при каждом прикосновении похрустывали, будто сухие листья. Уиллу то и дело попадались вроде бы знакомые слова, и он, прищурившись, пытался перевести некоторые фразы, но вскоре, не добившись успеха, начинал разочарованно моргать.

— И почему я в школе не выбрал испанский? — задумался вслух Уилл, захлопывая Библию. Затем он повернулся на стуле и внимательно посмотрел на шахматную доску, разложенную рядом на столике. Подумав несколько секунд, мальчик передвинул своего ферзя вперед по прямой. Однако убирать руку от фигуры он не спешил.

— Нет, глупый ход, — пробормотал он, возвращая ферзя на место, и взглянул через стол на воображаемого оппонента. — Извини, что-то у меня в голове беспорядок.

Тут Эллиот пошевелилась и что-то сказала. Уилл бросился к ней.

— Эллиот, это я, Уилл. Ты меня слышишь?

Мальчик взял ее руку и слегка сжал. Глаза Эллиот быстро двигались под закрытыми веками, а лицо, обычно бледное, приобрело неприятный цвет: будто его посыпали каким-то алым порошком, который залег во всех складочках кожи и налип на растрескавшиеся губы.

— Все хорошо, — проговорил Уилл успокаивающим тоном.

Девушка шевельнула губами, словно хотела что-то сказать, но ей не хватало сил вдохнуть. Она нахмурилась, как будто внутренне спорила с собой, пытаясь разрешить какую-то задачу, возникшую в бреду. Потом Эллиот пробормотала несколько слов, которые мальчику кое-как удалось разобрать. Сначала она вроде бы назвала имя Дрейка, а через несколько минут прошептала что-то похожее на «Граничник».

— Сейчас все хорошо. Ты в безопасности, Эллиот, — мягко произнес Уилл. Похоже, девушка вспоминала то, что произошло около Поры.

Вдруг она повторила имя Дрейка, на этот раз куда более четко, и ее веки задрожали, словно Эллиот вот-вот откроет глаза.

— И с Дрейком все хорошо, — успокоил ее Уилл, хотя ничего не знал о судьбе ренегата.

Девушка зашептала что-то еще — прислушавшись, Уилл обнаружил, что это какие-то числа. Эллиот едва слышным голосом проговаривала их снова и снова. Уилл схватил карандаш и записал числа на поле страницы, рядом со своими завитушками. Уиллу показалось, что девушка повторяет одну и ту же последовательность цифр, но он сомневался, что правильно записал ее.

И тут в комнату, сонно пошатываясь, забрел Честер.

— Что, уже твоя очередь? — спросил Уилл.

— Нет, — кисло ответил ему друг. — Не могу там спать.

— Почему?

— Твоя зверюга так храпит, что я каждые пять минут просыпаюсь, потому что мне снится, будто меня сейчас собьет мопед.

— Ну так разбудил бы его, — сказал Уилл, тщетно пытаясь сдержать улыбку. — Попробуй подойти к Бартлби и шепнуть ему на ухо «собака». Вдруг получится?

— Ага, получится, что он мне пол-лица оттяпает, — проворчал Честер. Он взглянул на Эллиот: — Как она?

— У нее жар, но она пыталась заговорить. Сказала что-то про Дрейка, а еще про Граничников — наверное, кошмар снится. А еще она повторяет какие-то цифры. Не знаю, что они значат, но я на всякий случай записал то, что расслышал…

— Вот такие цифры? — перебил его Честер, доставая из кармана клочок бумаги.

Уилл взял у него бумагу и положил рядом со своей записью. Это явно была одна и та же последовательность цифр, только в варианте Уилла оказалось несколько пропусков.

— Слушай, здорово. А ты уверен, что записал все полностью? — спросил Уилл.

— Думаю, да. Она столько раз повторяла эти цифры. Наверное, они для нее что-нибудь значат.

— Одиннадцать цифр, — задумался Уилл. — Может, это какой-то шифр?

— Вперед, Шерлок, — подбодрил его Честер, прежде чем зевнуть и сползти на пол в ногах кровати.

— А… ладно, спокойной ночи, — разочарованно протянул Уилл, когда его друг исчез за кроватью. Он рассчитывал, что Честер составит ему компанию. Однако единственным ответом Уиллу был громкий храп. Он вздохнул и склонился над цифрами, надеясь увидеть в их порядке какой-то смысл.

Миссис Берроуз вышла из здания биржи труда и задержалась на ступеньках, убирая в сумку приглашения на собеседование.

— Берроуз, — сказал кто-то неподалеку, — гнилое дело, — и добавил что-то еще, но уже не так громко.

Селия повернулась и увидела двух молодых женщин в окружении детей. Судя по тому, как мамаши на нее смотрели, они ее явно узнали. Одна сразу же демонстративно отвернулась и пошла прочь, уводя за собой детей. Вторая, сжимавшая ручку коляски, продолжала глядеть на миссис Берроуз, скривив губы в презрительной ухмылке. На ней была футболка с короткими рукавами, открывавшая татуировку на плече — большое алое сердце с именем «Кев» в середине.