— И это все?! Три битых часа я не отставал ни на шаг от этого гнусного монашка — и что же я узнал? Каких-то лошадей напоили, кто-то поехал в Сен-Жермен-де-Пре, какая-то дама ждет этого важного старика — должно быть, прелата… А мое-то какое дело? К дьяволу все! Совсем поглупел на старости лет! Пойду лучше посмотрю, где мальчик… где мой сын.

На улице Сент-Оноре он вновь повстречал карету. Теперь рядом с ней ехали три всадника — Пардальян тотчас узнал их.

— Ах, вот оно что! Так это госпожа Кончини поджидала того старика! Черт! Понимаю! Та встреча на Фоссе-Сен-Жермен! Что-то начало проясняться. А вдруг… Да нет! К черту, к черту!

Ругаясь про себя, он пошел вверх по улице Сент-Оноре; карета, запряженная четверкой, рысью катилась впереди него. Минутой раньше он бы застал на углу улицы Гренель Жеана с графом де Кандалем.

Пардальян же повернул к улице Арбр-Сек. Думал он только о сыне — вернее, убеждал себя, что это так.

— К дьяволу все! — твердил шевалье совершенно искренне. — Мне главное выяснить, не пошел ли он в карьер. Мне ведь надобно быть там, когда он откопает клад — свой клад… Пойдет или нет? Узнать бы точно, да поскорее!

Но ум Пардальяна работал против его воли, заставляя шевалье думать о другом, — как ни уговаривал он себя, что до другого ему нет никакого дела. И вот на Трауарском перекрестке он вдруг повернул назад:

— Нет-нет-нет! Тут что-то не так. Клянусь Пилатом и Вараввой! Надобно все выяснить!

Он принял решение — и его колебания сразу напрочь исчезли. Твердо и уверенно зашагал он к Лувру. Первый же встречный во дворце сказал, что король уехал тому назад с четверть часа.

— В Сен-Жермен-де-Пре? — вырвалось у Пардальяна.

— Да, сударь.

— Ах, черт возьми! — взревел шевалье. — Наконец я все понял! Теперь бы только успеть!

Он спросил, кто сегодня на карауле. Оказался знакомый — господин де Витри. «Отведите меня к нему!» И оборвав учтивые приветствия капитана, Пардальян с порога объявил:

— Господин де Витри! Как мне сказали, Его Величество выехал без свиты. Я должен как можно скорее догнать его. Дайте мне быстрого скакуна — каждая секунда дорога.

Витри, зная Пардальяна, понял: случилось нечто крайне важное. Без всяких расспросов, без всяких колебаний он ответил:

— Пойдемте, господин де Пардальян, — я вам дам лучшего своего коня.

Через несколько секунд Пардальян вскочил в седло и во весь опор помчался по набережным.

Вот так он очутился позади своего сына на улице Голубятни у стены сада королевы Маргариты, разведенной жены короля Генриха IV.

Глава 56

ШЕВАЛЬЕ И ЖЕАН РИСКУЮТ ЖИЗНЬЮ РАДИ КОРОЛЯ

Лошадь у Пардальяна была лучше, чем у Жеана. Несколько секунд — и он нагнал его.

— Так куда же вы скачете? — снова спросил он.

Жеан показал рукой вперед.

— Король! — только и сказал он.

В безумной своей тревоге и жажде спасти короля он не мог ничего объяснить. Но Пардальян сразу понял его — и юноша этому не удивился.

Они молча поскакали дальше. Наконец за аббатством, в конце улицы слева от них показалась королевская карета, запряженная четверней.

Четверня бешено неслась вскачь. Кучер, стоя на козлах, в отчаянии натягивал поводья. Сила его удесятерилась в предвидении неминуемой гибели, но все было тщетно: он не мог утихомирить разбушевавшихся лошадей.

Карета миновала капеллу Святых Отцов. Далее улица кончалась и начиналась дорога — слева от нее стояло с пяток домиков, а потом шло чистое поле с редкими деревьями. Посреди поля стояла виселица аббатства, а дальше текла Сена. Как правильно сказала сеньора Галигаи, текла она здесь под обрывом в несколько туазов.

Справа находился публичный сад королевы Маргариты (вместе с ее дворцом он занимал большую часть бывшего Пре-о-Клер). Над садом возвышалась небольшая горка с мельницей на вершине.

Лошади неслись вперед, и повернуть их было невозможно; они словно взбесились. Казалось, некая неодолимая сила тянула их прямо к реке — чтобы оказаться на берегу, они несколько раз поворачивали сами. Возможно, после данной им водки их попросту мучила жажда. Теперь они чуяли поблизости воду и неудержимо туда стремились.

Путь лежал под мельницей; дальше слева стояло несколько развесистых дубов, еще дальше — эшафот Сен-Жерменского аббатства. Если карета вот-вот разобьется, она неминуемо свалится в реку и все погибнут.

Пардальян с сыном погнали коней в сады королевы, мигом проскакали их — не задумываясь, как вы понимаете, над тем, что лошадиные копыта портят роскошные газоны. На скаку Пардальян с неизменной невозмутимостью объяснил сыну:

— Скачем прямо к виселице, наперерез карете, прыгаем на землю и ждем их, потом хватаем лошадей за морды. Моя левая, ваша правая.

— Понятно, сударь.

Поразительно: Жеан, не терпевший ничьих команд, счел вполне естественным, что Пардальян здесь старший…

Пардальян, как всегда в деле, был предельно собран. На скаку он посмотрел на сына и увидел: тот собран и решителен точно так же. Шевалье украдкой радостно улыбнулся…

Тем временем в карете заметили всадников. Два человека высунулись по пояс из окошек и отчаянно закричали:

— Сюда! Сюда! Помогите!

— Спасите короля!

Генрих IV был в карете не один, с ним ехали герцоги де Бельгар и де Лианкур — враги Кончини. Они-то и звали на помощь. Король молчал.

— Держитесь! Мы вас выручим! — в один голос закричали в ответ Пардальян с сыном.

Всадники все исполнили так, как и сказал Пардальян, — подскакали к эшафоту, спешились и смело встали на дороге, подобравшись, напрягшись, готовые к прыжкам. В двух словах Пардальян повторил, что следует делать.

Лошади с безумной скоростью мчались прямо на них. Кучер не совсем потерял голову — увидев, что два смельчака спешат на помощь, он, как мог, пытался облегчить их задачу: дергал вожжи, чтобы яростное сопротивление коней стало хоть чуть-чуть меньше.

Король тоже выглянул из кареты. Он был бледен, но присутствия духа не утратил. Заметив всадников, Генрих подумал только: «Погибнут бедняги понапрасну!»

В это время лошади поравнялись с двумя храбрецами. Пардальян с сыном прыгнули им наперерез одновременно: одной рукой каждый схватился за повод, другой крепко сжал взмыленную морду коня. Не повиснув на поводьях и не пытаясь сдержать лошадей, они просто побежали рядом с ними, железной рукой сжимая им челюсти.

Король Генрих — он сидел со стороны Жеана — видел, как лошадь яростно трясет головой, пытаясь избавиться от этих живых тисков, и громко ржет от боли.

Шагов сорок пришлось пробежать им так за лошадьми, обхватив их морды. Животные изнемогали от крепкой узды, яростно ржали и постепенно замедляли шаг.

— Теперь можно спрыгнуть, — сказал герцог де Бельгард. — Выходите же, государь, ради Бога выходите!

С этими словами он открыл дверцу.

— Храбрецы вот-вот выбьются из сил! — подтвердил герцог де Лианкур. — Выходите отсюда, государь!

Генрих IV без всяких споров выпрыгнул из кареты — не суетясь, ловко, не упав.

— Ну вот и все! — прошептал он.

Лианкур и Бельгард, бледные от ужаса, только того и ждали и поспешно последовали примеру короля…

Впрочем, они могли бы спокойно остаться в карете. Несколько секунд спустя взмыленные и трепещущие всем телом кони в изнеможении остановились.

Теперь Пардальяну и его сыну надо было таким же образом укротить заднюю пару — вставая на дыбы, лошади порывались перескочить через передних. Это уже оказалось секундным делом. Ярость опьянения прошла; лошади выбились из сил.

— Дайте им воды, — сказал Пардальян кучеру, — и все будет в порядке.

Прежде Генрих не мог узнать Жеана — он видел его со спины, — а Пардальяна и вовсе не заметил. Теперь же он узнал обоих. Король подошел к Пардальяну, протянул ему руку и сказал:

— Тысяча чертей, друг мой! Вот ведь ирония судьбы — как мы ни встретимся, вы всегда рискуете жизнью ради меня! Не знаю, как и благодарить вас.