– Конечно, они же на два года старше! А ты в Митьку, по-моему, вообще уже по уши?

– Ничего подобного! Если хочешь знать, он мне сейчас меньше нравится, чем вначале.

– Почему?

– Не знаю, очень уж он спокойный, рассудительный!

– Да ты что! Это он перед тобой выламывается, а сам вполне нормальный парень. Он только к тебе очень неровно дышит! Вот и умничает.

– Ты думаешь?

– А что тут думать, невооруженным глазом видно!

– Да что видно-то?

– Аська, отвяжись!

– Ладно, ладно, ты меня про Костю спросишь, я тоже тебе так отвечу!

– А я не буду тебя ни о чем спрашивать, я и сама все вижу!

В этот момент раздался телефонный звонок. Звонил Вадька Балабушка из нашего класса, интересовался, почему нас сегодня не было, и сказал, что, кажется, Клавдюшка собиралась звонить и узнавать, не заболели ли мы. Только этого еще не хватало!

– Спасибо, Вадёк, что предупредил, попробуем принять меры, пока! – сказала Матильда. – Что будем делать? Если Клавдюшка сюда позвонит, я ей с три короба навру, а вот если позвонит маме на почту, тогда хуже. Надо придумать какую-нибудь версию. А тебе очень влетит?

– Да нет! Скорее всего, она нарвется на Липочку, ну а та поворчит, поворчит и забудет. Даже маме не скажет. Давай лучше думать, как тетю Сашу нейтрализовать.

– Придумала! Поскольку Матвеевна нас в париках видела, она наверняка маме стукнет, а мы скажем, что ездили показываться в детскую театральную студию и просто забыли снять парики. От расстройства, что нас не приняли. Так мы одним ударом убьем двух зайцев.

– Неплохая идея! А если твоя мама спросит, почему это прием в театральную студию в такое время, когда все порядочные дети должны быть в школе?

– Ой, не смеши меня, она скорее спросит, за каким чертом мне в эту студию понадобилось!

– Но ты же собираешься стать актрисой!

– Я-то собираюсь, но маме об этом знать совсем не обязательно!

– Тогда это не очень хорошая отмазка!

– Очень даже хорошая, просто отличная! Мама заведет волынку про мое будущее, а про прогул забудет, можешь мне поверить!

– Ладно, Матильда, пойду-ка я домой. Если все же Клавдия будет звонить, пусть лучше на меня напорется.

– И что ты ей скажешь?

– Скажу – насморк!

– Простенько и со вкусом.

– А чего зря мудрить. И кстати, если она тебе позвонит, ты тоже лишнего не ври, а то потом не распутаешься. Я уж и так все время боюсь чего-нибудь сболтнуть, проговориться. Ох, тяжело!

Дома все было спокойно. Я пообедала и села за уроки, чтобы завтра не ударить лицом в грязь после прогула. Химию, как я и собиралась, оставила на утро. Часов в семь позвонил Митя. Он был очень взволнован.

– Ася! Есть новости! Костя предпринял тут одну акцию…

– Какую?

– Бери Лорда и приходи на сквер, он сам расскажет, и Матильду позови, надо все обсудить! Придешь?

– Еще бы! Сейчас звоню Мотьке и бегу!

Я позвонила подруге.

– Моть, срочное дело!

– А что?

– Не знаю, Костя что-то учудил! Короче, я с Лордом иду на сквер, и ты тоже приходи! У тебя все тихо?

– Пока да. А у тебя как? Не звонила Клавдюшка?

– Нет.

– Ну и слава богу! Я сейчас бегу!

Мы пришли на сквер первыми, мальчишки что-то задерживались. Но вот и они.

– Девчонки! Я был у Мусьяка в квартире!

– Как?

– А вот так! Очень даже просто!

– Костя, давай по порядку. Почему ты вдруг решил идти туда один? – вцепилась в него Матильда.

– Да, расскажи-ка все по порядку! – поддержал ее Митя.

– Ладно, по порядку так по порядку! – Костя был буквально опьянен своим успехом. – Значит, так, когда мы расстались, я пошел было домой, но что-то вдруг заставило меня повернуть назад. Я приехал в Четвертый Самотечный и пошел туда, где исчез Узкоплечий, все там внимательно осмотрел, но, честно вам скажу, так и не понял, куда он мог деваться. Тогда я вернулся в Гришин двор и смотрю, какая-то тетка кота на поводке выгуливает. Ну, думаю, это то, что надо! Я к ней, ах, какой у вас кот, просто чудо, загляденье и т. д.

– А кот и правда красивый? – спросила я.

– Офигительный! Рыжий, громадный и спокойно так гуляет. Ну, поахал я минут пять, тетка и растаяла. Разговорились мы с ней, туда-сюда, и я решаю, пора забросить удочку. «Эх, был бы я художником, я бы с вашего Тарзана – кота Тарзаном зовут – портрет написал! Уж такая у него мордаха выразительная!» А она и говорит: «Мой сын художник, и он уже написал Тарзашин портрет»! Неужели, думаю, может быть такая пруха? Неужели это Мусьякова мамаша? «А ваш сын художник-анималист?» – спрашиваю с ученым видом. «Да, – отвечает моя старушенция, – анималист». – «А как его фамилия, может, я знаю?» – «Григорий Мусьяк», – говорит она. Ну, я чуть не подпрыгнул. «А нельзя ли хоть одним глазком взглянуть на портрет Тарзана?» – «Отчего же? Можно! Идемте, молодой человек, раз вы такой любитель кошек, значит, надо вам показать этот портрет!» Сами понимаете, дважды меня просить не надо было! Ну, приходим мы в квартиру. Квартира двухкомнатная, Маргарита Казимировна – так зовут маманю – провела меня в Гришину комнату и показала некоторые его работы и, конечно, Тарзашин портрет. Я в живописи не разбираюсь, но портрет мне понравился. Я, правда, не столько на портрет смотрел, сколько по всем углам глазами шарил, но ничего подозрительного не заметил.

– Если этот Гриша анималист, значит, вором он быть не может, – заключила я.

– Глупости! – оборвал меня Костя.

– Ну, вообще-то вряд ли это зависит от жанра, – поддержал его Митя.

– Да ты, Ася, не обижайся, ты же просто не до-слушала! – сказал Костя, заметив, вероятно, что я надулась. – К тому же у твоей Ненормы картины украли, тут, как говорится, художнику и карты в руки. Он их или записать сверху чем-то другим может, или сбыть понезаметнее, так что анималист не анималист, тут это роли не играет. Так вот, поглядел я картины его, повосхищался, а потом эта Казимировна приглашает меня чай пить. Я, понятно, соглашаюсь…

– Вот это зря! – решительно заявил Митя.

– Почему? – удивился Костя.

– Ты пришел в дом не с добрыми намерениями, пришел в дом, можно сказать, своего врага, значит, не должен в этом доме есть хлеб. Помнишь графа Монте-Кристо?

– Сравнил! Тоже мне! Короче, я ни про какого графа Монте-Кристо и не вспомнил, мне надо было все выяснить, информацией разжиться!

– Ой, ребята, – воскликнула Мотька, – да вы сейчас прямо как Жеглов с Шараповым! Митька – Шарапов, а Коська – типичный Жеглов! Здо€рово! Теперь у нас настоящая следственная бригада, или как там это называется!

– Давай, продолжай! – потребовал Митя.

– Сам же меня перебил!

– Давай, давай, рассказывай!

– Ну вот, сидим мы с Казимировной, пьем чай, балакаем о том о сем, и вдруг дверь открывается и входит господин Мусьяк, собственной персоной. Видит меня и смотрит на мать, мол, кто это тут? «Гришенька, познакомься, это Костя, он очень хотел взглянуть на Тарзашин портрет» и т. д. и т. п. Я, конечно, вскочил, поручкался с Гришей, опять заговорил про кошек, но вижу, он очень недоволен. Значит, пора мне линять. Я попрощался, расшаркался и ушел.

– Ну и что? – спросила я.

– В каком смысле? – не понял Костя.

– Ну и что ты выяснил?

– Во-первых, я убедился, что в квартире он краденое не держит.

– Почем ты знаешь, может, там кладовка есть, антресоли, стенные шкафы. Что ж он, по-твоему, картины выставит, шубу на вешалку повесит? Не похоже, что он полный идиот!

– Ты хочешь сказать, что я полный идиот, так, что ли? – взорвался Костя.

– Ничего подобного я не говорила! Только, по-моему, зря ты туда сунулся!

– Это почему?

– Потому что теперь Гриша не только нас с Мотькой опознать может, но и тебя. Что ж, прикажешь одному Мите там дежурить? Нам ведь надо Узкоплечего найти, он-то уж точно в этом замешан, а Гриша еще только под подозрением.