– Зато сколько против него улик! И что это ты так его защищаешь?

– Да я и не думала его защищать, просто нам теперь следить сложнее будет, вот и все.

– Да, старик, действительно, ты тут маху дал! Представляешь, как он насторожится, если вдруг приметит тебя во дворе?

– Да что вы на меня наезжаете! Я хотел как лучше!

– Видишь ли, твоя инициатива в данном случае оказалась не просто бесполезной, а даже вредной для следствия. Такие вещи надо обсуждать коллегиально, а не лезть самому на рожон!

– Ну и пожалуйста, я могу вообще бросить это дело! – обиделся Костя. – Очень надо! Расследуйте сами, а я погляжу, что у вас получится!

– Ишь, какой обидчивый! – возмутилась Мотька. – Сам же напортачил, и сам же обижается!

– Я? Напортачил?

– Еще как! Тебе бы сказать: ребята, простите, виноват, но на это у тебя мужества не хватает, и ты предпочитаешь просто сделать ноги. Конечно, так проще! Я не я, и лошадь не моя! – вопила Матильда. – Эх, выходит, я в тебе ошиблась!

Костя покраснел до корней волос. От Матильды он такого наскока не ожидал. Помолчав немного, он все-таки выдавил из себя:

– Ладно, ребята, больше не буду.

– Ну и хорошо! – примирительно сказал Митя. – Все, больше про это ни слова. Забыли.

– Ну забыли, так забыли, – проворчала Мотька.

– Значит, завтра действуем, как договорились? – осторожно спросил Костя.

– Да, – отвечал Митя. – В половине первого я буду там.

– Ой, – вспомнила я. – Митя, а ведь Гриша тебя тоже видел! Помнишь, когда они с Ненормой выходили?

– Да, верно, а я и не сообразил. Но, в конце концов, не запоминает же он всех, кого мельком видел на улице. Тебя-то он, конечно, уже запомнил, ну и Костю нашего тоже. А мы с Матильдой, думаю, не так запали ему в память.

– Да, уоки-токи! – воскликнула Мотька. – Совсем из головы вон, надо же вам их отдать!

– Ничего страшного, – сказал Митя, – я завтра вполне обойдусь, а вы захватите их, когда придете дежурить, и одну трубку отдадите Косте, на всякий случай. А дальше будем передавать при смене.

На том и порешили.

Утром тетя Липа разбудила меня на час раньше, как я ее просила, и я засела за химию, будь она неладна. Когда наконец моя голова была уже набита формулами и всякой другой химической пакостью, я осторожно, чтобы не растрясти по дороге с таким трудом приобретенные знания, вышла из дому. Мне навстречу попался Витька Воскобойников.

– Привет, Монахова!

– Привет!

– Ты чего такая?

– Какая?

– Обалделая!

– Химию учила, вот и обалдела! Витек, не приставай, а то я опять все забуду!

– А ведь химия сегодня на третьем уроке, как же ты додержишься?

– Сама не знаю, отвяжись!

Едва я переступила порог школы, как ко мне подлетела Верочка, первая красавица.

– Слушай, Аська, а что за ребята вчера были с вами на сквере?

– Ребята как ребята, наши знакомые.

– Может, вы их пригласите к нам на дискотеку, а то сама знаешь, у нас мальчишек не хватает!

Жди, думаю, дожидайся! Но вслух отвечаю:

– В принципе, можно, если Колобок разрешит (Колобок – это наша завуч). Ты же знаешь, она не любит чужих пускать на вечера.

– Ну, если бы ты за них поручилась…

– Еще чего, я не так близко их знаю, и потом, что я за персона такая, чтобы за кого-то ручаться?

– Похоже, ты очень даже важная персона, вон как химичка с тобой цацкается!

– Она не персона, у нее дед персона, поэтому-то с ней и носятся! – подвякнула Лялька, Верочкина рыба-прилипала.

Тут уж у меня вся химия из головы вылетела, и я треснула Ляльку по шее.

Она вцепилась мне в волосы, но мальчишки нас растащили.

– Что тут у вас творится? – подоспела запыхавшаяся Мотька.

– Аська с Лялькой подрались!

– Нашла с кем связываться! – напустилась на меня Мотька. – Пошли отсюда! – И она потащила меня в класс. – Химию выучила?

– Да выучила, только с этой дурой уже все забыла!

– Ерунда, давай быстренько повтори, благо сейчас литература, и Кузьминична тебя сегодня явно не спросит.

Наша литераторша Марфа Кузьминична никогда никого не спрашивала два раза подряд. Все об этом знали и пользовались.

Я действительно освежила в памяти те два параграфа, которые зубрила утром, но следующий урок – геометрия – потребовал от меня такого напряжения, что на второй перемене я опять ощутила полную пустоту в голове.

– Моть, я ничего не помню! – в ужасе простонала я.

– Чего не помнишь?

– Химию!

– Да ладно тебе, не придуривайся!

– Моть, ей-богу, все выветрилось!

– Ну возьми скорее учебник и погляди, сразу вспомнишь!

Я схватила учебник и судорожно начала его листать, вот они, эти окаянные параграфы. Ну за что, за что мне такие мучения?

Начался урок. Окинув взглядом класс, химичка сказала:

– Так, первым делом вызову Монахову, а то до конца урока она может все позабыть, верно, Ася?

– Верно, только я, кажется, уже все забыла!

– Ты что же, отказываешься отвечать? – рассердилась Нина Васильевна.

– Нет, почему…

– А ну, иди к доске! Скажи-ка мне…

Она задала добрый десяток вопросов, я смогла ответить только на четыре, и то с грехом пополам.

– Так, ну что ж, могло бы быть и хуже. Тройку ты честно заработала, хотя и с минусом. Садись. В следующий раз опять спрошу. Я теперь тебя буду на каждом уроке спрашивать. Может, втянешься.

– Нина Васильевна! Это несправедливо! – вступился за меня Вадик Балабушка. – Вы собираетесь уделять Монаховой слишком много внимания!

– Хорошо, Балабушка, в таком случае я и тебя буду на каждом уроке спрашивать, чтобы ты не чувствовал себя обделенным. Тебя это устроит?

– Меня-то устроит, но как же другие?

– Не волнуйся, Балабушка, я всех успею спросить, а если уж ты такой борец за справедливость, то уж ладно, буду спрашивать тебя после уроков, тем более что ты отнимаешь у меня слишком много времени своими разговорами. Так, после Монаховой я должна отвести душу. Воротынцева, к доске! Порадуй меня своими знаниями.

Ну, кажется, меня оставили в покое. К счастью, химия у нас только два раза в неделю!

– Поздравляю, отмучилась! – шепнула Мотька. – Дежурить пойдешь?

– А как же! Надо не забыть уоки-токи!

– И еще надо одеться потеплее, а то на холоде торчать удовольствие ниже среднего! У тебя валенки есть?

– Валенки? Моть, ты спятила, что ли? Хорошая картинка – в валенках и с уоки-токи!

Мотька прыснула, недостатком воображения она не страдает. А я со смеху чуть со стула не свалилась.

– Что там за веселье? – вскинулась химичка. – Монахова, ты так рада тройке с минусом? А ты, Матильда, вероятно, радуешься, что тебе сейчас предстоит отвечать? Ступай живо к доске!

Но Мотьку она врасплох не застала. Та все ответила и получила пятерку. Можно сказать, играючи. Просто завидки берут!

В начале пятого Матильда зашла за мной.

– Ну, ты и упаковалась! – воскликнула я. На Мотьке была старая шуба ее мамы и теплый пуховый платок.

– Советую и тебе одеться потеплее, там холодина, а нам два часа на улице торчать. Носки шерстяные надень! – посоветовала она.

Я послушно надела носки.

– И рейтузы! – потребовала Мотька.

– Еще и рейтузы?

– Да ведь под брюками их не видно, зато будет тепло!

Пришлось натянуть и рейтузы, хотя я почти никогда их не ношу.

– Не беда, пар костей не ломит! – уговаривала меня Матильда.

– Да, Мотька, ты и вправду артистическая натура – напялила теплый платок и говоришь уже как деревенская старушка. Вжилась в роль!

Матильда усмехнулась.

– Давай, надевай теперь дубленку!

– Еще чего, я из нее уже выросла!

– Не беда, подумаешь, рукава немножко коротки! Зато она теплая и все подлиннее твоей куртки!

– Мотька, перестань разыгрывать из себя заботливую бабушку! – возмутилась я, но все-таки достала из шкафа дубленку.