Остальные два ящика были пусты.

Норман остановился в задумчивости. Он чувствовал, что чего-то недостает. Не было ни малейших признаков, по которым можно было представить себе личность постояльца. Норман, наверно, упустил что-то из виду – или жилец сделал все, чтобы никто ничего не мог знать о нем.

Потом Норман посмотрел на обшарпанный стол у окна.

Он подошел к нему и взял в руки газету. Она была открыта на странице, посвященной скачкам. Клички некоторых лошадок, которые должны были принимать участие во вчерашнем забеге, были обведены ручкой.

Норман понимающе улыбнулся. Это были те же лошади, которых он отметил для себя вчера.

Когда он клал газету на место, заметил клочок бумаги на столе. Запись была короткой.

«Санта-Моника. Автострада 14. На север до 395. Повернуть налево у Клифтон-Спрингс. Ехать по боковой дороге до заправочной станции. Еще одна миля. Направо по проселочной дороге до домика».

Норман кивал головой, пока читал записку. Это было описание дороги к домику Найтов в горах. Вчера ночью он ехал по этой дороге с Кейт и оставил ее в одиночестве около «хижины».

Он помнил, что Кейт вернулась в Голливуд в своей собственной машине. По ее просьбе он не задавал ей никаких вопросов. Но он не мог удержаться и не сделать кое-каких предположений.

По каким-то причинам Кейт оставила свою машину около «хижины» и попросила старого друга довести ее туда, чтобы к утру она могла вернуться домой. Почему?

Норман осторожно сложил бумажку и спрятал ее в карман. Потом стал осматривать комнату дальше.

Кейт попросила его зайти в номер 412 и тщательно осмотреть его. Глядя на ее ненормальное состояние, можно было понять: она предполагала, что здесь спрятано что-то опасное, быть может, компрометирующее. Задачей Нормана было найти это «нечто».

Он постарался думать, как детектив. Ему было известно, что «нечто» должно быть здесь. Он заглянул под матрац, потом под кровать. Ничего. Он порылся в чемодане, осмотрел все углы комнаты.

Затем он вынул из туалетного столика все ящики.

На обратной стороне одного из них он нашел то, что искал. Это был большой конверт из манильской пеньки, приклеенный клейкой лентой.

Норман оторвал его от ящика, поставил их на место, сел на кровать и достал из кармана перочинный нож. Затем он вскрыл конверт.

Глаза его широко раскрылись, когда он взглянул на содержимое конверта, вывернутое на кровать. Там были вырезки из газет. Что-то о самоубийстве молодого человека. Два или три письма. Он узнал почерк Кейт, хотя тот был несколько иным.

И еще здесь были фотографии. Семь фотографий, как сосчитал он. На них была обнаженная Кейт в объятиях молодого человека. Пара лежала на одеяле на какой-то полянке, поросшей густой травой. Фотографии были очень выразительными. Неизвестный соглядатай запечатлел юную чету в порыве страсти. Молодой человек нежно обнимал Кейт, ее руки обвились вокруг его шеи. На других он целовал ее грудь, холмики отливавшей жемчугом кожи казались под его губами спелыми и восхитительными.

На трех других они, очевидно, были сняты в момент единения. Юноша был сверху ее, его молодое тело было упругим и натянутым, как струна. Лицо Кейт светилось девическим экстазом и нежностью, которые делали ее необычайно красивой.

На этих снимках она была гораздо моложе. По крайней мере, лет на семь или восемь. Совершенно очевидно, она была еще подростком. Ее лицо было неоформившимся, таким непохожим на то, чья неоднозначная красота удивительным образом раскрылась в «Бархатной паутине» и теперь в «Прощании с любовью». Но тело ее уже дышало той земной женственностью, которая сделала ее неотразимой для миллионов поклонников кино. На этих фотографиях впервые открылась – по крайней мере, для Нормана – ее нагота, скрытая одеждой на экране. Скрытая в те моменты, когда она была с Норманом.

Вид ее груди и темного треугольника между ног делал Кейт одновременно неотразимо чувственной и восхитительно невинной. Ее взгляд, когда она словно баюкала юношу на своей груди, был полон счастья. Он выражал нежность юности в сочетании с чем-то бессмертным и умудренным. Невинность и опыт поэтически сплелись воедино в одном человеческом образе, в самом прекрасном лице, которое Норман когда-либо видел.

Вэбб долго смотрел на снимки. Потом он заглянул в конверт. Конечно, там были негативы. Он сосчитал их: получилось больше, чем фотографий.

Затем он пролистал газетные вырезки. Среди них была фотография самоубийцы. Он сравнил ее с лицом юноши на снимках. Бесспорно, это был тот самый молодой человек.

Норман напряг все свое чутье писателя, чтобы сопоставить факты. Было несомненно – эти снимки предназначались, чтобы шантажировать Кейт. В комнате жил шантажист.

Но было похоже на то, что эти же снимки были использованы много лет назад, чтобы шантажировать юношу или его семью. Это были фотографии молодого человека, застигнутого в момент любовного свидания с девушкой, которая была каким-то образом запретной для него. Этой девушкой была Кейт. И поэтому юноша покончил с собой.

По крайней мере, это казалось вероятным.

Но шантажист сделал дубликат негативов и фотографий.

Кто же был шантажистом?

Норман безуспешно осмотрел комнату еще раз. Не было ни малейшей зацепки к разгадке личности незнакомца, кроме бумажки, которую Норман нашел на столе.

Норман остановился перед фотографиями, которые все еще были разложены на кровати. Из-за чувства, которого он не мог понять, его взгляд затуманился, когда он смотрел на обнаженное тело Кейт и ее невинную страсть. Она была такой красивой! И такой загадочной…

Он положил обратно в конверт фотографии вместе с газетными вырезками и негативами.

Сел на стул у окна и задумался, его глаза изучали комнату. Потом он открыл чемодан и стал складывать в него все, что он здесь обнаружил – бритвенный прибор, зубную щетку, одежду, даже газету.

Когда он покончил с этим, то опять исследовал комнату. Потом вынул носовой платок и стер отпечатки пальцев с тех мест, где могли остаться следы его рук.

Норман закрыл чемодан, снова осмотрел комнату, убедился, что ключ у него, и вышел.

По лестнице он спустился на свой этаж, зашел в свой номер. Он снял покрывало с кровати и сделал так, чтобы она выглядела, будто на ней спали. Норман зашел в ванную, налил воды в стакан, распаковал мыло, и включил душ. Из него вытекло немного воды.

Он подумал, что неплохо было бы закурить и бросить окурок в пепельницу, но потом решил, что это может стать слишком опасной уликой.

Когда он с удовлетворением отметил, что комната выглядит жилой, он оставил ключ на столе и вышел, тихо прикрыв за собою дверь.

Затем он спустился по лестнице к запасному выходу из отеля. Дверь выходила на аллею, ведшую к соседней улице. Неся чемодан в руке, Норман шел легко. Его походка была уверенной. Он старался не привлекать внимания.

Через десять минут он был у машины. Завел мотор и поехал прочь. Он сделал одну остановку в пути на студию «Монак».

Итак, в его машине были следы прошлого Кейт, надежно спрятанные от нескромного взгляда. Норман был доволен своей работой.

Ему даже не пришло в голову проверить, нет ли за ним слежки.

Кейт была на звуковой студии № 12 на «Монак пикчерз». Шла съемка пятого дубля одной из самых важных сцен с ее участием.

Каждому из присутствующих было совершенно ясно, что Кейт не в себе. Она казалась уставшей, последовала серия фальстартов, непривычных для ее исполнительского мастерства. Ее партнер Сэмуэль Рейнз старался изо всех сил помочь ей, но, казалось, Кейт никак не могла взять себя в руки.

– Стоп! – скомандовал Джозеф Найт, прекращая съемку. Он вышел из-за камеры и отвел жену в сторону.

– Кейт, – сказал он, – с тобой все в порядке? Может, мы махнем рукой на эту сцену сегодня? Ты выглядишь так, словно тебе нужен отдых.

Кейт беспокойно посмотрела ему в глаза.

– Нет, – отказалась она. – На этот раз я все сделаю так, как нужно. Я уверена. Извини, что причиняю тебе столько хлопот. Дай мне попробовать еще раз.