Дела между тем складывались совсем плохо. Рольф, горя желанием, которое он не мог осуществить, осаждал Мелани, – она ощущала, на кого на самом деле была направлена его страсть, но не знала, как выйти из этой затруднительной ситуации.

Однажды, когда уже приближалось закрытие ресторана, шеф собирался уходить, когда заметил, как на кухне Мелани снимала униформу. Его глаза стали пожирать ее длинные, худощавые руки, крепкую маленькую грудь и нежные бедра. Он налетел на нее, как разгоряченный бык. Прежде чем она могла защититься, он схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, изо всех сил прижимаясь к ее хрупкому телу. У нее перехватило дыхание.

– Помогите! – закричала она слабо. – Помогите кто-нибудь!

В следующее мгновение резкий звук, подобный гонгу, послышался у самого уха Мелани – так, что в голове у нее зазвенело. Рольф рухнул на пол. Позади него стояла Кейт с огромной железной сковородой в руках.

Все еще задыхаясь после борьбы, Мелани благодарно улыбнулась Кейт.

– Огромное спасибо, – сказала она. – Я даже и не знаю, что бы я делала, если бы ты не пришла.

Она стояла полуобнаженной, на ее бледной коже все еще алели следы горячих рук ее шефа.

– Забудем об этом, – безразлично произнесла Кейт, хладнокровно поставив сковороду на бесчувственную грудную клетку босса.

– Я боюсь, нам придется уйти отсюда, – заметила Мелани. – Когда он очухается, он нас обеих уволит, это уж точно.

Кейт пожала плечами:

– Ну и пусть.

Мелани натянула уличное платье, которое вынула из обшарпанного стенного шкафа. Кейт помогла ей застегнуть «молнию».

– Эй! – сказала Мелани неожиданно. – У меня есть идея!

– Какая? – спросила Кейт.

– Поехали в Голливуд! – воскликнула Мелани.

Ее дружба с Кейт, недавняя сцена, когда Кейт огрела Рольфа, проявив недюжинную силу, придала ей мужества пуститься во все тяжкие, сжечь мосты и начать наконец реализовывать свою мечту.

Но она не могла отправиться в путь одна. Кейт казалась безразличной.

– Голливуд? – спросила она.

– Ну, пожалуйста, Кейт, – вскричала Мелани. – Это – то, что я всегда хотела. Но до сих пор у меня не хватало духу сделать первый шаг. Если ты будешь со мной, я его сделаю. Я верю, что сделаю! Ты поедешь?

Кейт видела, что Мелани говорит правду. Мелани была мечтательницей – из тех девушек, которые никогда не решатся осуществить свои мечты, пока кто-нибудь их к этому не подтолкнет.

Кейт мысленно бросила жребий. Ей, в сущности, было все равно куда ехать и с кем. Почему бы и не сделать Мелани приятное? Ей же ничего это не стоило.

Она скинула свой передник и швырнула его боссу на лицо.

– Хорошо, – сказала она Мелани. – Едем в Голливуд. Этой же ночью они уже были в автобусе, идущем в Лос-Анджелес.

Хотя Кейт и не предчувствовала этого, но это не была судьба Мелани, за которой она следовала в этой ночной поездке.

Это была ее судьба.

Джозеф Найт все еще оставался в Голливуде.

Но он уже не был просто туристом или дилетантом в кинопроизводстве. Он был человеком, имеющим определенную цель. Не обращая внимания на город вокруг него, Найт всецело сосредоточился на изучении механизма киноиндустрии, стараясь как можно точнее понять его законы.

Он изучал финансовое состояние каждой студии. Он интересовался карьерами Майера, Талберга, Уорнеров, Сэма Голдвина – начиная от их стартовых точек, с которых эти сыновья иммигрантов-торговцев начали свое восхождение к вершинам богатства и влияния.

И еще он ходил в кинотеатры.

Он не только посмотрел все фильмы, отснятые крупнейшими киностудиями, – что занимало у него почти все его время, так как эти студии производили от пятидесяти до ста кинолент в год, – он также интересовался голливудскими архивами и получал наслаждение, смотря первоклассные картины, снятые Д. В. Гриффитом, Эрихом фон Штрогеймом, Кингом Видором и другими.

Он приобщался к традициям немого кино от самых ранних коротких роликов до великих мелодрам Гриффита «Нетерпимость» и «Рождение нации». Он наблюдал полный катаклизмов переход от немого к звуковому кино – каким образом это отразилось не только на звездах, но и на сценаристах и продюсерах, создававших фильмы. Он видел, как тяжелые экономические условия эпохи Депрессии влияли на кинематограф и как порожденное этими условиями всеобщее настроение отчаяния и безнадежности из-за обнищания большей части населения диктует вкусы публике.

Чем больше он углублялся в свои исследования, тем яснее видел, что в Голливуде, несмотря на его жесткую монополистическую структуру, найдется место и для него – Джозефа Найта.

Чем больше он накапливал знаний о шоу-бизнесе, тем больше убеждался, что крупнейшие студии вовсе не являются такими самодостаточными гигантами, какими они себя провозглашали. В действительности они были всего лишь средством производства продукции для крупных корпораций, обосновавшихся в Нью-Йорке, корпораций, которые получали доходы посредством владения целой сетью кинотеатров. «Парамаунт» с ее тысячью двумястами кинотеатрами, «Уорнер» – с четырьмястами двадцатью пятью, «Континентал» – с шестьюстами пятидесятью, «Фокс» – с пятьюстами и более мелкая «Монарх» – с четырьмястами – эти корпорации делали деньги, привлекая максимально большее количество публики. Они производили фильмы на своих собственных студиях и показывали их в своих собственных кинотеатрах – начиная от наиболее доходных, с участием крупных кинозвезд, и более скромных фильмов разряда «Б» с «безымянными» актерами, кончая роликами новостей и небольшими мультфильмами.

Такие маститые главы студий Голливуда, как Майер, Джек Уорнер, Гарри Коэн, благодаря баснословным доходам и общественному положению, были у всех на виду. Но они были лишь марионетками в руках «денежных мешков» Нью-Йорка – теневых фигур с малоизвестными именами, таких, как Катц, Мазур, Нагель, Шнек, – которые субсидировали кинопроизводство для того, чтобы иметь регулярный приток зрителей в свои кинотеатры. Эти безликие фигуры и были истинными воротилами шоу-бизнеса.

Власть большинства кинокорпораций меньше основывалась на фильмах, которые они производили – в основном она держалась на кинотеатрах, которыми они владели. Эти кинотеатры держали под контролем кинорынок не только в Соединенных Штатах, но и в Великобритании и континентальной Европе. Кинотеатры, которые были абсолютно недоступны для продукции таких ненавидимых Голливудом фигур, как независимые продюсеры.

Таков был первый и наиболее важный вывод, который сделал Джозеф Найт, занимаясь анализом деятельности Голливуда. Если он собирался делать деньги в рамках шоу-бизнеса, он должен осуществить это в одной из самых крупных киностудий.

Другой важный вывод гласил, что в Голливуде времена меняются – независимо от того, нравится это большим студиям или нет.

Эскейпизм, желание убежать от действительности – такова была основная тональность кинопродукции эпохи Депрессии середины тридцатых годов. Ширли Темпл становилась одной из наиболее высокооплачиваемых звезд Голливуда – бесчисленные мюзиклы давали огромный кассовый сбор. Благодаря этим мюзиклам и быстро сляпанным историческим костюмированным драмам крупнейшим студиям удавалось держаться на плаву даже в наиболее скверные моменты «тяжелых времен».

Но положение дел менялось. Популярность Ширли Темпл ослабевала по мере того, как она становилась взрослее. Сработанные по накатанной схеме фильмы, которыми насильственно кормили публику в течение всего периода эпохи Депрессии, уже не приносили прежнего дохода. Блеск большинства звезд этого десятилетия заметно померк. Зрители начали уставать от этих эскейпистских мелодрам с их шаблонными героями и слащавым концом.

Но студийные патриархи и их штат сценаристов до сих пор еще не знали, как реагировать на перемены, произошедшие в сознании публики. Текущие голливудские фильмы, за редкими исключениями, были по-прежнему стереотипными. В них не ощущалось человеческой трагедии. Они избегали реальных характеров и концовок, как чумы. И поэтому громом среди ясного неба явился успех таких фильмов, как «На западном фронте без перемен» и «Ярость». Он показал, что зрители не боятся правдивых историй, что психологическая достоверность этих лент не является препятствием для их показа аудитории.