«…меня что, продали? За что? Или я не…»

— Ну что, бедолага пошли? — сказал один из гоев на чистом русском языке, как только сержант ушёл. — Тебе бы только сперва помыться, а то смердишь, словно из сортира вылез!

— Некогда! — буркнул другой. — Да и где воды сейчас взять, не возвращаться же? Пущай так ведёт, немытым…

«…Русские? Шпионы, лазутчики, переодетые во французскую форму? Недаром, ох, недаром шептались о них оставшиеся в Москве жители и даже имя отчаянного храбреца называли — некто Фигнер. Ой-вэй, Господь, Владыка Израилев, зачем посылаешь сыну избранного Тобой народа новое испытание?..»

Вернуться во флигель на Богоявленском всё же пришлось — и не просто вернуться, а притащить туда проводника — чудовищно грязного и воняющего застоялой выгребной ямой. Аккуратист Прокопыч поморщившись, подхватил с пола жестяной таз, один из мехов с водой и тычками погнал бедолагу во внутренний дворик, на принудительные водные процедуры. Мы же вчетвером устроили военный совет — время утекало стремительно, и каждый из нас отлично понимал, что стоит помедлить ещё немного — и всё, можно отказываться от всей затеи.

В особенности, в свете новостей, принесённых нашим другом из Кремля.

— В общем, не подумал я тогда… — д'Эрваль сокрушённо покачал головой. — Но, сами посудите: кто мог подумать, что этот книжный червь окажется таким цепким и предпримет своё расследование? И не просто предпримет, а ещё и добьётся некоторого успеха? Хотя об иудее-проводнике я, помнится, упомянул сам…

— Да уж, не везёт — так не везёт. Фарта нет, как образно выразился Никита Витальич.

Кивок, адресованный мне; я криво ухмыляюсь, одновременно ковыряя в зубах подобранной с пола щепкой.

«…ещё пара дней в таких условиях — и я окончательно превращусь в Выбегалло. Капусты в бороде только не хватает…. Как, впрочем, и самой бороды…»

— Кто ж знал, что нарисуется тот клятый мамлюк? — продолжал Ростовцев. — И не просто возникнет, а заинтересуется темой? Я нисколько не удивлён, что ваш учёный визави решился привлечь его к поискам — лучшего способа приструнить нашего гасконского друга не придумаешь. Именной приказ от Буонапартия разыскивать кремлёвские клады — кто посмеет возражать?

— А нет шанса его как-нибудь кинуть? Обмануть, то есть? — торопливо поправился я, увидав привычно-недоумённую гримасу собеседника. — Как я понимаю, этот самый Дауд Хабиби назначил вам встречу в самом Кремле, чтобы потом отправиться в Глебовское подворье?

— Именно так. — ответил лейтенант. — Сегодня, в шесть пополудни. Математик тоже будет с ним. Я сказал, что приду один. С проводником, разумеется.

— И очень правильно сделали, мсье. Никто из тех двоих там ведь ни разу не был?

— Не уверен. Скорее всего, нет. Учёный — точно не был, он сам об этом сказал. А мамлюк… что телохранителям Императора делать на Варварке? Они всё время в Кремле — когда не сопровождают особо важных курьеров.

— Вот и славно. — я хлопнул ладонью по колену; Ростовцев вздрогнул от неожиданности и покосился на меня — что это друг Витальич развоевался? Я успокоительно улыбаюсь в ответ.

— Шесть пополудни… — я посмотрел на часы. — У нас ещё пять часов, успеем подготовиться. Сейчас допросим нашего иудейского приятеля, пусть в точности опишет, как найти вход в подвалы, ведущие к тайнику. Мы отправимся вперёд и постараемся прятаться в каком-нибудь тёмном уголке, а когда вы, мсье, спуститесь вниз в сопровождении тех двоих и проводника — пристроимся за вами следом.

— Вряд ли мамлюк рискнёт спуститься в подземелье в одиночку. — Ростовцев покачал головой. — Я бы на его месте взял парочку надёжных бойцов из своих.

— Пусть берёт. Подождём, когда удалятся от входа и положим всех. Сам же сказал, много их не будет, двое, максимум, трое. С такой группой мы справимся.

— Уверен? Мамлюки страха не ведают, да и рубаки лихие, это всем известно.

Д'Эрваль согласно кивнул — да, мол, ещё какие лихие… Я скривился.

— Ты что, фехтовать с ними собрался? Возьмёшь мой наган, я с карабином. В два ствола всех и положим.

— Да, тогда другое дело. — Ростовцев сразу повеселел, перспектива получить в свои руки оружие из будущего его явно воодушевила. — Тогда, конечно, справимся. Только вы, мсье, как мы появимся — падайте сразу на землю и не поднимайтесь, пока всё не закончится.

Я вспомнил картинки «московского чрева», столь ярко описанные Гиляровским и представил, как наш спутник в своём щегольском гусарском мундире хлюпается в смрадный ил и нечистоты. Извините, мсье, никто не обещал, что будет легко…

— Надо бы ещё дымовухи сделать. — припомнил я и пояснил, не дожидаясь вопроса Ростовцева, — Это такие особые приспособления из смолы или селитры, дающие густой дым. Если надо оторваться от преследования в подземелье — наилучшее средство. Только надо запастись паклей и водой, чтобы смочить и дышать через неё, а то сами дыма наглотаемся до полного изумления. И ещё — где тут селитру раздобыть?

Ростовцев задумался, переваривая полученную информацию.

— Я, вроде, видел на Никольской разорённую аптечную лавку. На вывеске было «Аптечная торговля Моисея Загурского». Может, там?

— Да что, дело говоришь! — я оживился. — Кликни Прокопыча, пусть тащит сюда нашего еврея. Этот самый Моисей Загурский — непременно его единоверец, вот пусть вас туда и отведёт. И ещё — пошарьте в лавке на предмет какой ни то бумаги, лучше всего, старых газет.

— Зачем?

— Вот добудете — и сам всё увидишь.

Случалось ли вам делать в детстве дымовухи? Можете не отвечать, я и так знаю. Во всяком случае, если по возрасту вы уступаете мне не больше, чем лет на пятнадцать, и ваши школьные годы не были безнадёжно загублены игровыми приставками, компьютерами и прочими гаджетами. Не мог обычный среднестатистический мальчишка что восьмидесятых, что девяностых, пройти мимо этого. Не мог — и всё.

Дело-то нехитрое. Берём шарик для настольного тенниса, и нещадно плющим его ногой, Далее то, во что превратился шарик, плотно заворачиваем в рулон из несколько слоёв рыхлой бумаги. Полоса, нарезанная из газеты, бумажки будет в самый раз. Важно лишь, чтобы ширина этой полосы чтобы была примерно втрое больше начинки. Кончик бумажной скрутки фиксируется капелькой любого клея, либо будущая дымовуха обматывается несколькими витками ниток. Если под рукой есть изолента или скотч — тоже сойдёт.

Собственно, изделие готово. Запаливать его нужно с одного из краёв. Сначала даёте разгореться бумаге, а когда займётся целлулоид и из фунтика повалит густой белый дым с неприятным запахом — горящую бумагу следует затушить (задуть, скажем, или потыкать тлеющим концом в бетонную стену), а саму дымовуху бросить туда, куда было намечено заранее. Например — на землю, посреди двора, в чужой подъезд, в подвал дома. В отдельных, экстремальных случаях — в класс или школьный кабинет, но такое случалось нечасто, ибо неумолимо влекло за собой вызов родителей в школу, понижение оценки за поведение в четверти и прочие неприятности.

Кроме примеров подобного школьного терроризма, квалифицируемого как мелкое хулиганство, опыт прошлой жизни подсказывал мне и другие способы применения самопальных дымовых шашек. В своё время кое-кто из моих друзей изрядно полазил по подмосковным лабиринтам-каменоломням — «Киселям», «Сьянам», «Силикатам» и прочим широко известным в узких кругах местам. Так вот, они немало порассказали про «химические войны» устраиваемые от нечего делать безбашенными самодеятельными спелеологами — «спелестологами», как они сами себя называли. Войны эти заключались в том, чтобы подстеречь «неприятеля» так, чтобы подземный сквозняк тянул в воздух в его сторону и запались дымовуху, предоставив пойманным врасплох спасаться от едкого вонючего дыма бегством, кашляя и растирая рукавами отчаянно слезящиеся глаза. Развлечение это называлось «волок» и было далеко не таким безобидным, каким кажется на первый взгляд — недаром «спелестологи» таскали с собой противогазы или респираторные маски…