Покупатели покидали площадь, освобождая им дорогу. Петрониус не знал, куда ведет его священник. Поведение горожан, их взгляды вселяли в него неуверенность.

— Это кажущийся рай, Петрониус, в котором поселился грех. Послушайте. Зло живет в этом мире, оно приближается к нам и пожирает души. Видите этот дом? Он принадлежит человеку, о котором каждый истинно верующий гражданин знает, что он продал душу дьяволу. Он творит зло, он сам и есть зло. И на этого человека вы работаете.

Петрониус постарался высвободиться из объятий патера, однако тот не отпускал художника и сжимал его с силой, которую Петрониус в нем не предполагал.

— Отпустите меня!

— Сейчас, Петрониус Орис! Я знаю, ваш мастер работает над картиной, в которой соединено все дьявольское в этом мире. Знаю, что он заставит замолчать любого, кто захочет выступить против него. Вспомните Питера. Как вы думаете, почему бедняга умер? Конечно, потому, что он рассказал мне: картина существует и ее пишет Босх. Братство уничтожило его.

У Петрониуса все поплыло перед глазами. Патер сжимал руку сильнее и сильнее, художнику стало трудно дышать. Разоблачения испугали его, и все же нарисованная священником картина была похожа на правду.

— Я хочу предостеречь вас, Петрониус Орис! Переходите на нашу сторону! Помогите очистить город от проказы! Вам только нужно…

Тут патер замолчал, и Петрониус не сразу понял почему.

— Отпустите его, инквизитор!

Голос прогремел от дома мастера Босха через всю площадь. Многие остановились, глядя на них, и тут Петрониус понял, что означали объятия инквизитора. Падре совсем не хотел что-то поведать художнику или предостеречь его. Он просто устроил так, чтобы весь свет увидел их вместе.

Петрониус бежал, он должен был увидеть Зиту, рассказать ей, что произошло.

Нужно еще раз переварить свое поражение. Когда Петрониус пришел в себя, на площади перед домом мастера уже никого не было. Мастер Босх и патер Иоганнес исчезли. Вокруг стояли горожане и глазели на него.

Когда Петрониус в оцепенении, спотыкаясь, шел к дому мастера, солидного вида мужчина в плаще с меховым воротником плюнул ему в лицо и отвернулся. Петрониус скрылся в доме, умылся, лег в постель и заснул. Во сне он бредил. Мастера Петрониус больше не видел.

Хотя спешить казалось неприличным, а прохожие смотрели вслед с нескрываемым презрением, Петрониус должен был увидеть Зиту. Сон напомнил ему о другом: нужно как можно скорее выяснить, что имел в виду патер, говоря о запретном плоде. Он имел в виду Зиту?

Петрониус тяжело дышал, когда свернул с Керк-страат на Корте-Пут-страат и резко остановился. В десяти шагах от него трое мужчин в сутанах преградили дорогу. Лица спрятаны под капюшонами, в руках палки. Они стояли полукругом. Денег у Петрониуса не было, он взял с собой только две монеты на пиво. Драгоценностей он не носил. Если это разбойники, то они забьют его насмерть, но останутся без добычи. Петрониус резко повернулся и побежал. Первый удар попал в висок и свалил его на землю. Петрониус понял, что это была заранее подготовленная ловушка. Трое впереди должны были только задержать его, а черную работу выполнил за его спиной другой. Петрониус будто провалился в яму, погрузился во тьму и в последнее мгновение подумал, что уже не очнется.

— Что вы знаете о братстве?

— Кто привез вас к мастеру Босху?

— Вы убили Питера?

— Почему он должен был умереть?

— Где пропавшая картина?

— Вы видели триптих?

— Кому вы служите?

Вопросы сыпались на художника градом. Пахло ладаном, воском, мужским потом, дешевым льном, гнилью, ржавчиной и тухлятиной. В ушах все звенело, и Петрониус не мог взять в толк, что оглушало его больше — непрерывные вопросы или боль от удара в висок. Он попытался пошевелиться и понял, что его руки и ноги в оковах.

— Слишком поздно, художник! — прогремел голос, отличавшийся от других и обращенный прямо к нему.

Петрониус открыл глаза и увидел своды подвала, покрашенные белой селитрой. Горела свеча. И черные сутаны вокруг.

— Что вы хотите от меня? Денег у меня нет! — простонал Петрониус.

— Что нам до твоих денег? Отвечай на вопросы!

Петрониус был озадачен. Черные капюшоны не давали возможности увидеть даже губы говоривших. Петрониус попытался повернуть голову, чтобы подсчитать окружавших его людей и лучше рассмотреть их. Позади него стоял кто-то в маске, хранивший странное молчание среди хора голосов.

— Вам известно, где собирается братство?

— Почему вы презираете доминиканцев?

— Вы знали Майнхарда из Аахена?

— Это вы его убили?

Петрониуса охватил необоримый ужас. Где он? Кто эти люди в капюшонах? Доминиканцы? Судя по вопросам, да. Но он ничего не расскажет о братстве! К тому же он действительно мало знает.

Неожиданно Петрониуса ударили плетью по животу. Он выгнулся от боли и хотел отвернуться, но не позволили ремни.

— Говорите, Петрониус Орис! Мы ждем. Посмотрите на стену перед вами. Там висят средства, которые мы называем правдоискателями. Каждый, кто знакомится с ними, признаётся во всем. Честно говоря, уважаемый художник, большинство сдается уже при одном взгляде на наши инструменты.

Двое в сутанах отошли в сторону, чтобы Петрониус смог лучше рассмотреть орудия пыток. Там была железная маска с гвоздями на внутренней стороне, испанские башмаки, их раскаляли докрасна и надевали на ногу. Рядом Петрониус увидел целую коллекцию инструментов для выкручивания пальцев, переламывания и дробления костей. Щипцы и тиски всяких видов и размеров, скальпели, кольца для стягивания черепа, ножницы для обрезания языка. Петрониус закрыл глаза, так как вид этих орудий был ужасен.

— Я ничего не знаю, поверьте. Не знаю, чего вы хотите от меня.

Снова посыпались вопросы. Люди в черном окружили юношу и твердили одно и то же:

— Как адамиты проводят мессы?

— Вы принимали в них участие?

— Кто принадлежит к ним?

— Знаете ли вы Якоба ван Алмагина?

— Вы хотите стать членом этой секты?

— Прекратите! — выкрикнул Петрониус, но голос бессильно потонул в огромных подвальных сводах. — Я не могу дать ответ ни на один из ваших вопросов. Я всего лишь художник и работаю у мастера Босха.

Голоса замолкли как по приказу, и к уху Петрониуса снова склонился черный капюшон.

— Вы лежите на растяжке. Сейчас мы приведем ее в действие. Будет больно, а потом щипцами мы станем пытать вас. Кричите сколько угодно, дорогой художник. Здесь вас никто не услышит. Может, тогда вы будете разговорчивее.

Петрониус натянул ремни, замотал головой, но не мог помешать движению колеса, вращавшего настил, к которому он был прикован. Руки медленно поднимались вверх, они напряглись и заболели. Потом затрещали суставы и сухожилия, стало трудно дышать, потому что грудная клетка больше не могла растягиваться.

— Расскажите, что вам известно, и мы освободим вас. Петрониус застонал от боли.

— Я ничего не знаю! — хрипел он. — Ничего! Ничего! Ничего!

— Подумайте, и мы оставим вас в покое. Надеюсь, время сделает вас уступчивее. Нужно подождать, чтобы железо накалилось.

Петрониус стиснул зубы, однако ощущение, что его разрывает на части, не уходило. Он жадно хватал ртом воздух и с ужасом думал о щипцах, подогревавшихся в тазу с углями, их жар он чувствовал над своей головой.

— Петрониус? Петрониус? Где ты?

Галлюцинации от недостатка воздуха? Или действительно кто-то произнес его имя?

Петрониус не отважился ответить, потому что боялся растратить последние запасы воздуха и задохнуться.

— Боже мой, кто это сделал? Чем я могу помочь тебе?

— Меня схватили… — слабо прошептал он и тут же пожалел, что проронил эти два слова.

Перед глазами поплыли черные тени. Что-то хлопнуло. Загремели цепи, и его руки стали опускаться вниз. Глубокий вдох наполнил легкие воздухом, тело почувствовало свободу.