У парня, лежавшего рядом, невыносимо воняло изо рта. Он захохотал и ударил Петрониуса по плечу так, что у того потемнело в глазах.

Петрониус, должно быть, задремал. Когда юноша открыл глаза, с камня над ним падали капли. Стук молотка прекратился. Парень рядом безжалостно храпел, а через короткие отрезки времени шумно выпускал газы. Во сне Петрониус, видимо, повернулся на другой бок. Теперь он мог видеть серые прямоугольники света. Они были такими яркими, что слепили глаза. Петрониус осторожно попробовал опереться на руку, но боль едва не лишила его чувств.

— Наконец проснулся, мой сладенький, — проворковала рядом женщина.

В сумерках подмастерье увидел всклокоченные волосы и грязный нос. Соседка придвинулась ближе, так что их лица оказались рядом. Ловкие пальцы стали расстегивать его рубашку и штаны. Она могла бы быть просто красавицей, если бы ее помыть и одеть в чистое белье, но в своем нынешнем состоянии Петрониус почувствовал такое отвращение, что отодвинулся от женщины как можно дальше.

— Отстаньте, сеньора, — прошептал он. — Будьте так любезны и скажите, где я?

Боль в груди затрудняла дыхание. Петрониус запинался, с трудом выдавливая слова. Правой рукой он отталкивал настойчивую руку женщины.

— Как хочешь, — недовольно пробурчала она. — Можно подумать, я уродина. Какой нелюбезный.

— Где я? Скажите, пожалуйста.

Проститутка внимательно посмотрела на юношу, и в ней проснулось что-то, похожее на сострадание. Уголки губ расправились, женщина бросила на Петрониуса понимающий взгляд:

— Меня зовут Гриит. Тебе, видать, и впрямь паршиво, если не знаешь, где находишься.

Петрониус едва сдерживался, чтобы не застонать от боли.

— Ты не из наших, по рукам видно. Ну да ладно. Красивые руки тоже могут держать нож. Ты сидишь в тюремном подвале под лестницей ратуши.

Сквозь решетку капал дождь. Теперь Петрониус мог различить мостовую площади и серые камни, несколько повозок и прохожих.

Парень по имени Руфф заворочался. Гриит быстро переползла через спящее тело и легла с другой стороны. Прижалась к парню и оперлась на его руку, но прежде чем закрыть глаза, подмигнула подмастерью.

Петрониус перевернулся на спину и уставился в каменный потолок, сквозь щели которого просачивался мокрый день.

— А что я здесь делаю?

Руфф уже проснулся. Он недоверчиво посмотрел на Петрониуса, затем резким голосом пролаял:

— Тебя повесят, приятель. По приговору городского совета. Вот так просто. Я бы хотел посмотреть…

Петрониус замер. Что он говорит? Повешение? Петрониус не верил своим ушам. Спасся от одного покушения, чтобы умереть в петле?!

— Плевать мне на твои желания!

Сосед нагло усмехнулся:

— Черт возьми! Приятно будет посмотреть на твои судороги. Может, в штаны наделаешь.

Руфф пролаял это с такой ненавистью, что у Петрониуса закралось подозрение: он может и не дожить до казни. Сосед плюнул подмастерью в лицо, и Петрониуса едва не вырвало от омерзения.

— А теперь один совет, парень. Оставь мою девочку в покое, не то я лишу городские власти удовольствия повесить тебя.

Его жест не оставлял никаких сомнений.

— Руфф! — раздался неожиданно голос от входа, негромко, но отчетливо и резко.

Прислонившись спиной к решетке и зажав между ног палку с необычным набалдашником, сидел нищий.

— Руфф! Оставь свои шуточки. Если с головы художника упадет хоть один волосок, я повешу твои потроха на городской стене для просушки! А остатки скормлю щукам в реке. Ты понял?

Слава Богу, Длинный Цуидер жив! Петрониус попытался вскрикнуть, но смог только захрипеть.

— Послушай, друг Петрониус! Я брошу тебе сверток. Ты должен смазать рану, даже если будет очень больно. А тебе, Руфф, если ты не поможешь, я выколю глаза. Я еще вернусь.

Петрониус услышал, как на пол упал сверток. Потом почувствовал, что две руки расстегнули рубашку и нежно намазали чем-то вязким и клейким плечо, грудь и бок. Боль едва не лишила юношу рассудка.

Гриит оторвала от рубахи полосу ткани и перевязала рану. Руфф отодвинулся в дальний угол подвала. Он сидел там неприкаянно, словно сова, скрестив руки и ноги и опершись подбородком на колени, и смотрел на Петрониуса.

Подмастерье проснулся в полной тьме. Он даже подумал, что ослеп. Петрониус медленно выходил из состояния полузабытья и возвращался в мир боли.

— Ты проснулся? — прошептали рядом с его ухом.

В первый момент Петрониус не понял, сон это или явь, пока его правая рука не нащупала женское тело Гриит.

— Еще больно?

Петрониус покачал головой и хотел убрать руку, но Гриит крепко сжала ее.

— Нет, — сказал он. — Что произошло?

— Необязательно говорить шепотом, — заметила соседка. — Руфф спит как убитый. Я перевязала вас и смазала рану мазью. У вас была температура, но сейчас она упала. Вы понимаете меня, Петрониус?

Последние слова прозвучали так неожиданно, что подмастерье не знал, что ответить.

— Я спрашиваю вас, понимаете ли вы меня, ясна ли ваша голова?

— Конечно, — пролепетал Петрониус.

— Не знаю, как долго будет спать Руфф. Он очень ревнив. Я должна передать вам, что Зита в безопасности. Вы поняли? В безопасности.

— Что с Зитой? Откуда вам о ней известно? — спросил Петрониус и хотел приподняться, но в этот момент кто-то так ударил его в левый бок, что он едва не закричал от боли.

— Больше я ничего не знаю.

Петрониус вглядывался в окружающую темноту. Он так широко раскрыл глаза, что во тьме на потолке поплыли пурпурные круги. Вдруг в одно мгновение круги лопнули.

— Вот я и поймал тебя, неверная дрянь, потаскуха!

Над Петрониусом размахивал кулаками Руфф.

— Я покажу тебе, что ожидает тебя в аду!

Гриит стонала под ударами, а Петрониус ничем не мог ей помочь. На его здоровую руку наступил Руфф, а левая не слушалась. Петрониус извернулся и укусил Руффа. Парень одним движением стряхнул юношу и ударил его в грудь. Перед глазами подмастерья заплясал хоровод звезд. Он услышал лязг ключей и бряцание оружия.

— Охрана! — прохрипел Петрониус.

Его слова возымели неожиданное воздействие. Руфф немедленно оставил Гриит и отодвинулся в сторону.

— Если произнесешь хоть слово, я прикончу тебя, — пробормотал он и зарылся в солому позади Петрониуса.

Перед решеткой появился огонь факела, бросавший на мостовую пляшущие тени. Двое солдат склонились над подвалом и осветили его.

— Петрониус Орис из Аугсбурга, ты здесь? — послышалось с улицы.

Подмастерье медлил, но Руфф принял решение за него:

— Он здесь, и чем быстрее исчезнет, тем будет лучше для нас обоих.

Ключ вставили в замок и дважды повернули. Один из охранников открыл ворота и потребовал, чтобы Петрониус вышел. Художник старался изо всех сил, однако от напряжения рана болела все сильнее. Руфф подталкивал подмастерье сзади. Свет факела осветил лицо солдата, безучастно наблюдавшего за спорщиками. Наконец Петрониус вылез из дыры и, покачиваясь, стал на ноги.

— Все кончено, мой друг! — издевался Руфф. — Желаю, чтобы время пролетело быстро.

Охрана закрыла решетку и окружила подмастерье. Позади он слышал всхлипывания Гриит. Стража повела юношу через площадь к месту казни. Петрониус закрыл глаза и закусил губу. Его сопровождал хриплый смех Руффа.

Услышав обращенный к нему вопрос, Петрониус понял, что на его шее вот-вот затянется веревка.

— Где картина Иеронима Босха? Предупреждаю, на этот раз вам не избежать петли. Мне достаточно пальцем пошевелить.

Петрониус сидел за письменным столом из полированного дуба. Сквозь железные решетки на окнах светило солнце. За спиной пленника беспокойно ходил инквизитор.

— Вы ответите на вопрос, обещаю. Будете визжать, моля о милости, пока на губах пена не выступит. И тогда вы заговорите.

Патер остановился, будто осознал, что вид из окна, солнце и зелень деревьев уводят мысли пленника от возможной пытки. Петрониус молчал и прищурившись смотрел на стекла, покрытые бусинками капель.