— Нет, не прерывайте из-за меня своих занятий. Я справлюсь сама.

Чуть подумав, леди Рутвель кивнула.

— Хорошо, я скоро к вам присоединюсь.

Вульпис остановился в коридоре, водя носом по полу. Он почти чувствовал, как трепещет сердце голубя, аромат которого еще наполнял все вокруг. Нос щекотнуло перышко, и вульпис блаженно зажмурился, втягивая воздух. Совсем молодой: теплый и свежий. Пасть заполнилась слюной, стоило представить, как клыки вонзятся в мягкую сладкую плоть. Насладившись этим образом, он поспешил было дальше, но тут взгляд выхватил какую-то искру.

Вульпис замер с занесенной лапой, прищурившись и склонив голову набок. А потом осторожными мелкими шажками приблизился к щели за сундуком. Протиснув лапу, после пары попыток подцепил эту вещь и выволок наружу.

Некоторое время рассматривал диковинку, а потом почувствовал, что должен. Должен отнести ее туда, куда звал зов. Со вздохом сомкнув на ней зубы, он поспешил вперед, с сожалением прощаясь с добычей и почти слыша, как вдали затихает биение крохотного сердечка того, кто благодаря счастливой случайности только что избегнул участи, которую он ему уготовил.

Опустившись на каменный бортик, Алекто принялась обводить пальцем каменный цветок, пытаясь сосредоточиться на его узоре и ни о чем не думать. Но память, как назло, не желала отступать. Когда она ехала в замок, то представляла все совсем по-другому. Думала, что это место — средоточие благородства и изящных манер. Предвкушала встречу с королем и то, как займет достойное место среди леди и кавалеров.

Вместо этого же вдруг оказалась втянута в нечто непонятное, о чем и рассказать никому нельзя… А теперь еще и обзавелась незаслуженным пятном на репутации. Впрочем, есть тот, к кому она всегда может обратиться: она напишет отцу. Конечно, не станет рассказывать ему о том, что тревожит на самом деле, но от этого занятия у нее всегда поднимается настроение.

Решив так, Алекто резко поднялась и тотчас поморщилась, когда нога напомнила о себе. Глубоко вдохнув, она медленно двинулась вперед, к своей комнате.

Я тихонько постучала в дверь. Когда никто не откликнулся, толкнула ее и вошла.

— Ваше величество…

Кровать со смятыми простынями была пуста, а сидевшая на полу, прислонившись к ней, девушка вскочила, сонно потирая глаза. Когда взгляд немного прояснился, на лице отразился испуг.

— Миледи… — Она поспешно присела в поклоне.

— Где его величество?

— Я… — она растерянно обернулась на кровать, словно надеясь, что король где-то там, просто затерялся в складках покрывала, — не знаю, миледи…

Я обвела взглядом нетронутую миску с виноградом, хлебом и кусками ветчины с заветренными краями.

— Его величество неважно себя чувствовал, а потом… кажется, я уснула, миледи, — быстро произнесла она.

Я снова вернула к ней взгляд.

— Не ты ли приходила с кашей несколько дней тому?

— Да, миледи, я хотела…

Не дослушав, я развернулась и вышла.

Дойти до комнаты Алекто так и не успела, увидев приближающегося с противоположного конца галереи юношу.

— Ваше величество? — удивилась она.

Король, который обычно выглядел уверенным и тщательно убранным, смотрелся больным, да и одежда находилась в беспорядке. Что-то в ней показалось Алекто знакомым. Он тоже замедлил шаг, несколько удивленно оглядывая ее.

— Миледи.

— Сир, — чуть поклонилась она и хотела было продолжить путь, но остановилась, услышав:

— Ах да, ваша нога…

— Тоже желаете услышать о моем любовнике? — резко остановилась она.

Король приподнял брови.

— Вашем… любовнике?

— Да. К кому же еще мне бегать в лесу во время охоты?

Он молча смотрел на нее, и Алекто почувствовала, как порыв злости и огорчения, вырвавший эти слова, идет на убыль.

— По крайней мере, так все и было, если верить здешним леди, — тихо докончила она.

Король наконец отомкнул уста.

— Что вас так огорчило: было недостаточно масла за завтраком? Или не оказалось нитей нужного цвета для вышивания? А может, менестрель, услаждавший ваш слух, взял фальшивую ноту?

— Или мой король позволяет себе смеяться надо мной.

— Смеяться? — Теперь его взгляд из задумчиво-рассеянного стал острым, сосредоточенным на ней.

— Давайте откровенно: я вам не нравлюсь.

— Не нравитесь, — согласился он с легкостью, задевшей Алекто больше, чем она ожидала.

— За что?

— За то, что ведете себя недостойно имени своего рода: не выказываете должного почтения старшим, дерзите, сбегаете, и ваша мать…

— Вы ставите мне в упрек и мою мать?

Он замолчал, тяжело дыша, и Алекто почувствовала, как взаимная неприязнь буквально сгустилась в воздухе. Теперь, глядя на короля, она поражалась, как могла когда-то мечтать о нем. В стоявшем напротив юноше не осталось ничего от образа, заставлявшего ее сердце биться быстрее. Вообще-то перед ней сейчас был незнакомец, с которым не связывало ничего, кроме оммажа.

— Морхольты все такие?

— А Скальгерды?

Неизвестно куда завел бы их этот разговор, но тут раздался легкий стук когтей о плиты. Повернув голову, Алекто заметила рыже-серебристого зверька. Хруст что-то держал в пасти и теперь неуверенно смотрел то на нее, то на короля.

— Что это у тебя? Дай-ка сюда.

Он сделал было движение к ней, но остановился, словно сомневаясь, кому предназначается ноша.

Присев, Алекто протянула руку, однако Хруст, задумчиво шевельнув ушами, все же просеменил к ее собеседнику.

Тот недоуменно посмотрел на зверька у своих ног. Наконец, протянул ладонь.

— Что это? — удивленно повертел он вещь, которую тот в нее вложил.

Алекто почувствовала поднимающуюся ледяную волну, узнав ту самую фигурку, которую они этим утром искали с Эли.

— Это мое, — шагнула она вперед.

Но король не спешил отдавать находку. Рассматривал ее на вытянутой руке.

— Откуда это у вас?

— Подарили.

— Что это за рисунки?

— Я… не знаю. — Алекто тоже удивленно смотрела на знаки, которых не было в последний раз, когда она держала ее. Ах да, Эли же упоминал их — значит не солгал. Правда, они не светились. Она почувствовала вину перед младшим братом, которому не поверила.

— Прошу, сир, отдайте.

Король посмотрел на нее непроницаемым взглядом. И медленно протянул фигурку.

— Надеюсь, нам с вами больше не придется беседовать наедине.

— Взаимно, ваше величество.

Раздраженно посмотрев в последний раз друг на друга, они разошлись в разные стороны.

— Вот вы где, — произнесла леди Рутвель, когда они с Алекто встретились перед ужином. — Вас не было видно весь день.

— Да, я отдыхала у себя в комнате.

— Как ваша нога? — Леди Рутвель опустила взгляд.

— Так же.

Вообще-то после разговора с королем она разболелась еще сильнее. Кроме того, Алекто полдня ломала голову, откуда на фигурке могли взяться рисунки. Сперва даже решила, что это другая, но потом заметила скол у края, который видела раньше.

— А как ваши развлечения? Как та чужеземная девушка с кожей цвета черного дерева?

— О, мы пробыли с ней почти до полудня. Она знает различные гадания, в том числе по чертам лица и родинкам на теле.

— Даже родинкам?

— Да, у леди Томасины там развернулась целая карта.

— И что же она ей предсказала? — Алекто стало любопытно.

— Укрепление воли и новые дружеские знакомства.

— Как занятно.

— Последнее пришлось леди Элейн не по нраву.

У Алекто никогда не было лучшей подруги, но леди Элейн и леди Томасина были тем самым воплощением наперсниц, названых сестер, о которых говорится едва ли не в каждой истории.

— А что же леди Томасина?

— Высказала гадательнице свое возмущение и недоверие. А потом тайком одарила ее жемчужной нитью.

Эта самая нить, к которой добавились еще пара-тройка украшений — видать, от других благодарных леди, — красовалась на шее гостьи во время ужина, оттеняя черноту кожи и белизну зубов.