Вольверон опустился на колени в самой середине круга и воткнул посох в лепестки. Крючковатыми пальцами разрыл в лепестках ямку, добрался до земли и выкопал в ней небольшое углубление. Затем Ката уложила птицу в ямку и забросала ее теплой, жирной землей. Отец напевал какую-то нежную, тихую песню.

— Прощай, птица-призрак, — тихо проговорила Ката.

В голосе ее не было ни сомнения, ни грусти. Птица умерла далеко от родного дома, и Ката волновалась о том, как же теперь крачка вернется домой. Но напев отца и тепло, исходившее от Круга Познания, осушили слезы Каты.

Только потом, когда они с отцом уже стояли на краю Круга и успели запахнуть зимние меха, случилось нечто, что очень испугало Кату.

Она с тревогой смотрела на то место, где они похоронили птицу. Они не оставили там ни камешка, ни палочки, чтобы пометить птичью могилку. Ката подумала: а правильно ли это? У мамы на могиле лежал надгробный камень. Везде на кладбище лежали надгробия.

И вдруг… В середину Круга вдруг ударил ослепительно яркий луч, и Ката увидела, как взметнулись белые лепестки и приняли очертания птицы. Птица, сотканная из лепестков, медленно оторвалась от земли, по спирали поднялась к верхушкам деревьев, расправив белые крылья, и исчезла в сиянии, исходившем с небес.

Это была крачка. Она возвращалась домой.

Но не это напугало Кату.

— Папа! — прошептала она.

— Что с тобой, дитя мое?

Ката молчала. Она не могла говорить. Она только смотрела в пустые глазницы отца. Случилось что-то очень нехорошее. И вот тогда Ката испугалась не на шутку.

«Он не чувствует. Он не почувствовал, что птица улетела».

Они вышли за Круг, и плети плюща сомкнулись у них за спиной. Отец и дочь вернулись в мир снега и льда. Ката старалась скрыть от отца то, что поняла в Круге Познания. Она кое-что скрыла от него, но еще больше ей было жаль, что теперь отец многого не чувствовал. Он стареет? Слабеет? Силы покидают его? Ката взяла отца за руку, и, пока они шли до пещеры, ей несколько раз казалось, что отец забыл дорогу.

Только раз девочка оглянулась назад и бросила взгляд на занавес плюща.

«Все кончено, — подумала Ката. — Я никогда не вернусь сюда».

— Что это за птица?

Ничего подобного Джем прежде не видел.

— Господин Джем, это же человек, вы разве не видите? Человек с крыльями.

Книга была такая потрепанная, что казалось, в любое мгновение ее страницы рассыплются в прах. Кожаный переплет потрескался и в некоторых местах оторвался, на сморщенных страницах пестрели темные пятна гнили, уголки были обгрызены острыми крысиными зубами. Книга была большая, и Джему тяжело было держать ее на коленях. От книги исходил странный запах — пахло как бы и прошлым, и будущим. Джем так осторожно, так бережно переворачивал страницы, а они все равно ломались и отрывались.

Варнава что-то наигрывал на лире, а Нирри вместе с Джемом рассматривали книгу.

В книге было много странных картинок, и среди них — человек-птица. На страницах, испещренных тяжеловесными буквами, попадались изображения вроде свиньи в доспехах с длинным копьем, мужчины, одетого в цветы, скачущего верхом на корове, мальчика, у которого вместо глаз были рыбки, собаки с человеческим лицом. Еще — босоногая девочка, шагающая по языкам пламени, какая-то фигура в сияющих белых одеждах. Этот человек прижимал к губам черный рог. Деревенские жители, бегущие от страшных Порождений Зла.

Переворачивая страницы, Джем часто смеялся. Иногда пугался. Иногда ощущал изумление.

— А что это за стрела, летящая с неба?

На картинке был изображен птице-человек, нагим взлетавший в воздух с верхушки башни. Была темная ночь, но блеснувшая посреди туч яркая молния озаряла ослепительным светом фигурку птице-человека.

— Ой, господин Джем! Вы разве не слыхали про Нова-Риэля?

Смотреть книжку со служанкой было очень весело. Она почти всякий раз вскрикивала и хохотала, видя очередную картинку. Про свинью она сказала, что это боров-воин из Суэйлля, который встал на защиту деревни, когда люди струсили. В награду его пятачок был украшен колпачком, выкованным из самой большой золотой монеты, какая только отыскалась в деревне, а когда пришла пора отправить борова на мясо, он был съеден на особом пиру со всеми подобающими почестями.

Босоногая девочка оказалась принцессой Аламаной, которая после кораблекрушения жила среди простых рыбаков. Когда принц Ион, ее суженый, узнал, что она жива, он усомнился в том, что она сберегла девственность. Тогда чародей развел костер и сказал, что если принцесса чиста, она должна пройти по пламени босиком. Девушка, не задумываясь, сделала это. Принц устыдился и после свадьбы никогда не упрекал жену в неверности.

Похоже, Нирри знала все-все истории.

— Ты раньше читала эту книгу, Нирри? — спросил Джем. Нирри рассмеялась. Ну, как же, читала!

Книга называлась «Мифолегикон».

— Нирри, кто такой Нова-Риэль? — не унимался Джем. Нирри потупилась, и казалось, туча пробежала по ее лицу.

— Да вы, господин Джем, сами прочитайте. Там написано. — И Нирри более сосредоточенно, чем прежде, принялась за рукоделие.

Джем, озаряемый светом очага и светильника, с интересом разглядывал картинку, изображавшую птице-человека.

Это был не взрослый мужчина.

Это был мальчик.

Шрифт в книге был старый, затейливый, буквы стояли тесно друг к дружке, читать было тяжело — а особенно мальчику, который только-только выучил буквы. Джем прикусил губу и принялся водить пальцем по строчкам. Несколько ночей подряд, мучаясь от головной боли, он сидел над книгой и узнал историю Нова-Риэля. Потом он ее много раз перечитывал. Вот что прочел Джем.

Знайте, что из героев Эджландии не было равного Риэлю, которого впоследствии стали именовать Нова-Риэлем, ибо он был тем, кто изгнал из этой страны последние Порождения Зла.

Ибо в те времена, когда Эджландия стала самой великой изо всех стран мира, на плодородных долинах Севера еще обитали во множестве Порождения Зла, называемые тарнами, и упрямо отказывались уйти в Царство Небытия.

И сказал великий воин Икзитер Ирион, уставший после сражений с племенами зензанцев, королю Аону Железнорукому: «Государь, не будет ваше королевство знать покоя и сна, покуда в мире остаются Порождения Зла. Позвольте мне отправиться в Тарнские долины, где стоят величественные горы Колькос Арос, и величие их так могущественно, что они насмехаются над суетой мира. И позвольте мне там выстроить могучую твердыню, дабы оттуда я мог отражать набеги злобных тварей».

Король согласился, и Икзитер Ирион возвел в Тарнских долинах могучую твердыню, и собрал войско, и вступил в бой с мерзкими тварями. А среди тварей были рогатые медведи, и львы-вампиры, и обезьяны с волчьими клыками. Были ястребы, поливавшие врагов водой, и были летучие мыши, изрыгавшие пламя. Огромные пауки, размером с тележное колесо. Зверо-женщины и зверо-мужчины и, что еще того страшнее, — твари, прятавшие свое истинное обличье под покровом красоты. Все они были страшны, но все они пали в битвах.

Наконец осталась только одна жуткая тварь. То был летающий змей, Сассорох. Он был огромен и могуч, умел становиться невидимым. Этот мерзкий змей с ослепительно сверкавшей чешуей был самым страшным врагом, но минуло несколько сезонов, и он был также побежден. Его подстрелили, а когда он упал на землю, пронзили копьями с отравленными наконечниками. Затем разрубили огромную тушу змея на куски.

И тогда великий воин Икзитер Ирион послал королю Аону Железнорукому победную весть и сообщил своему повелителю о том, что Эджландия свободна. И явился король к Икзитеру Ириону и вопросил: «Воин, изгнал ли ты Порождения Зла?» И отвечал ему великий воин: «Сир, они ушли в Царство Небытия».

И сказал король, что это хорошо, и повелел воину впредь жить в выстроенной им крепости, и велел всем именовать воина не иначе как эрцгерцогом Ирионским. И был пир в крепости, и великое празднество, но на следующий день, когда отряд королевских гвардейцев охотился в долине в окрестностях замка, кто-то напал на них и жестоко казнил: разрубил на куски. В живых остался только насмерть перепуганный слуга, который рассказал о золотистом крылатом змее, спустившемся с небес, изрыгая пламя.