Джем оказался прав, когда почувствовал — еще тогда, когда сделал первые робкие шаги на костылях, что жизнь его с этих пор резко изменилась. В этом году, как только наступил сезон Вианы, Джем и его маленький друг приступили к тому, о чем давно мечтал юноша. Замок должен был раскрыть перед ними свои тайны.

До сих пор по вечерам они путешествовали исключительно по галерее. Теперь же, когда Джем научился ходить более или менее уверенно, он решил, что пора расширить границы прогулок. Варнава, радостно сверкая глазами, согласился. Уже целых два цикла Джем прожил в лабиринте комнат и коридоров замка, но не знал почти ничего, кроме нескольких обжитых комнат. Теперь карлик мог отвести его к чудесным сокровищницам, таившим в своих недрах старинные канделябры, кубки и щиты.

Начались теплые дни. Солнце золотило древние стены. Два друга отправились обследовать замок. Путешествия поначалу были короткими и не слишком удачными. Пройдя небольшое расстояние, Джем и Варнава возвращались к точке отправления. На разведку они выходили только в те часы, когда мать Джема спала, а двоюродной бабки, которая наверняка не одобрила бы такой род занятий, не было поблизости. Если и считать приключениями то, чем занимались юноша и карлик, то приключения эти были не слишком опасные, хоть и увлекательные — ведь оба героя возвращались из своих странствий к чаю.

Передвигались они смешно и неуклюже. Карлик перебирал коротенькими ножками и пыхтел. Калека Джем несуразно переставлял костыли, взбираясь по лестницам. Ни один день не обходился без падений и синяков. Но Джем на это не обращал внимания, он забывал о боли и неудачах. Приключения стали для него тропой, по которой он должен был непременно пройти — другого пути не существовало, и только этим путем можно было дойти до цели. Потом, вспоминая эти дни, Джем казался себе привидением, переходящим по замку из зала в зал.

Вот что он видел:

Большой зал, некогда служивший средоточием жизни в замке, лежал под открытым небом. Посреди перевернутых скамей и упавших стропил пышно разрослись цветы и кустарник; с галереи, где когда-то размещались менестрели, свисали плети плюща, в сыром воздухе кружились вороны.

Он видел сумрачную библиотеку, затянутую занавесами паутины. Там пахло плесенью, покрывавшей корешки старинных книг. Еще Джем видел замковый храм, стены которого были опалены бушевавшим в дни Осады пожаром. Пол здесь был усыпан пеплом, вздымавшимся вверх при каждом шаге и тихо шелестевшим.

Попадалось оружие — топоры со сломанными топорищами, порванные знамена, доспехи, стоявшие, словно живые дозорные.

Джем видел покои эрцгерцога и те комнаты, где некогда жил король. Эти комнаты, когда-то роскошные, теперь были полуразрушены. Потолки и полы зловеще прогнулись, ниши потрескались. Изодранные гобелены, полусгнившие диваны и кровати, покрытые истлевшими и заплесневелыми покрывалами.

Повсюду запустение. Здесь жили крысы, пауки, жуки и скользкие черви. Стены отсырели, с них стекала вода. На полу — зловонные лужи. Под источавшими неприятные запахи гардеробами чернели зловещие дыры.

И все же, несмотря ни на что, странствия по замку околдовывали Джема.

Он забрался в кладовую, набитую всяким хламом. Там он обнаружил полуразвалившиеся комоды, и груды пергаментов, и старые картины, и свернутые рулонами карты, и одежду, съеденную молью.

— О Варнава, — выдохнул Джем и медленно опустился на пыльный пол. Долгое, басовитое эхо ответило ему. Юноша вытянул ноги, положил рядом с собой костыли и уселся на обрывок покрытого плесенью ковра. Сквозь прорехи в крыше проникали солнечные лучи, весело обходя остатки черепицы и заросшие паутиной стропила. Солнце согревало истлевшие ткани, играло сотнями зайчиков на всем, что еще могло блестеть.

Джем вздохнул. Он так давно мечтал о том, что, когда они с Варнавой смогут отправиться на разведку вместе, он тоже что-нибудь разыщет в глубинах замка. Что-нибудь необыкновенное! Клад! Сокровища! Пока, за все время, что они с карликом совершали ежедневные обходы, Джем нашел деревянного солдатика в обшарпанном красном мундире, еще — медальон с гербом эрцгерцога, уйму синих и красных наконечников стрел, а как-то раз — пригоршню дроби для мушкета. Любая находка находила почетное место в алькове. Там уже лежала книга с рисунками, колода карт и даже совершенно замечательная дохлая ворона, которую Джем водрузил на каминную полку, но Нирри ужасно испугалась, схватила птицу и швырнула в огонь.

Но здесь, здесь были собраны несметные сокровища. Джем даже не знал, с чего начать. Сидя на мягком ковре, юноша сначала потянулся к деревянной раскрашенной короне. Он водрузил ее себе на голову, и с короны дождем посыпалась позолота. Джем, улыбаясь, повернулся к Варнаве. Варнава заиграл на колесной лире. Мелодию эту Джем явно когда-то слышал, вот только не мог припомнить когда. Странно — но музыка, которую играл карлик, выветривалась из памяти, летучая, словно дым.

Потом Джем взял свиток пергамента. Перед ним предстала древняя карта, обозначавшая границы королевства и острова. Пергамент потрескался и выцвел, и хотя Джем уже умел читать, он не смог разобрать слов, написанных поверх обозначенных на карте участков суши. На море были нарисованы король и кит, пускающий фонтан, а в углу карты ощетинилась иглами «роза ветров», немного склоненная набок, в направлении севера.

Карта очень заинтересовала Джема, но он отложил ее в сторону и потянул за пыльный шнур, чем вызвал небольшой оползень в наполненной вещами большой коробке. На колени к Джему лег длинный шарф, расшитый галуном. Шарф оказался на удивление тяжелым. Он был, спору нет, прекрасен, но еще чудеснее оказалось то, что было в него завернуто.

А завернута в шарф была небольшая серебряная шкатулка, весело заблестевшая, как только Джем поднял ее. По углам крышки торчали когтистые лапки, а сама крышка была покрыта тончайшим, сложным узором. Может быть, то были буквы давно забытого языка? Крышка не открывалась. Что же там внутри? Спереди — замочная скважина, но ключика Джем не нашел, хотя старательно осмотрел все вокруг.

Джем поставил шкатулку на ковер перед собой. И, обернувшись, умоляюще посмотрел на Варнаву. Но карлик продолжал наигрывать странный напев. Лицо его оставалось бесстрастным, но потом, вспоминая о случившемся, Джему показалось, что как раз в это мгновение мелодия изменилась и словно бы повела его по сумрачным коридорам духа туда, где он еще никогда не бывал. Музыка звучала, и по коже побежали мурашки. Неодолимое желание заставило Джема вновь прикоснуться к шкатулке. На этот раз он не стал пытаться сломать крышку, но нежно, осторожно прошелся по ней кончиками пальцев, исследуя хитросплетения орнамента. Что-то подсказывало ему, где искать разгадку шкатулки. Нет, она открывалась не ключом, тут была какая-то хитрость. Под крышкой Джем обнаружил крошечный выступ, нажал… крышка приподнялась. Джем просунул под нее пальцы, крышка еще немного приподнялась… и еще…

В шкатулке было пусто. Только бархатная обивка — и больше ничего.

Джем ужасно расстроился. Поднял голову, посмотрел вверх. Солнце сейчас показалось ему жестоким, безжалостным. Мальчик прикрыл глаза ладонью, но когда он снова заглянул в шкатулку, то понял, что она, может быть, и не пуста. А вдруг это обман зрения? Джему почудилось, что бархат, которым обита шкатулка, задрожал, заколебался, засветился каким-то неестественным, лиловатым светом. Джем не сводил глаз со шкатулки, и ему казалось, что все вдруг исчезло: он больше не видел ни света, струившегося сквозь дыры в крыше, ни разноцветных предметов, сваленных в кладовой. Даже Варнава куда-то исчез вместе с его музыкой…

И тут сияние уплотнилось, приобрело очертания. К своему изумлению, Джем обнаружил, что на черном бархате на дне шкатулки лежит светящийся лиловый ключ.

Он ахнул. Протянул руку. Рука остановилась.

Послышался голос:

— Джем!

Юноша поднял голову. Над ним возвышалась фигура, источавшая точно такой же свет, какой исходил от шкатулки. Высокий, стройный человек, одетый в пестрый костюм арлекина. Лицо его скрывала серебряная маска.