Пол почувствовал себя лишним. Он помахал Алеку рукой, одними губами произнес «спасибо» и направился к двери, но хозяин дома жестом остановил его. ; — Подождите минуту, — попросил Алек и снова заговорил в трубку: — Выезжаю немедленно. — Он взял ключи со стола и направился к дверям. — У Киссривер машина сбила дикую лошадь. Возможно, нам понадобится твоя помощь. — Алек внимательно посмотрел на Пола, — Можно на тебя рассчитывать?

— Ну… Думаю, да.

— Тогда поехали.

Пол послушно двинулся за ним. Войдя в гараж, Алек взял кожаный чемоданчик, в каких обычно хранят инструменты, и дробовик.

Пол изумленно уставился на оружие.

— Ты собираешься… Думаешь, ее придется пристрелить? Алек удивленно посмотрел на него, а потом улыбнулся.

— Оно заряжено снотворным. Если понадобится успокоить лошадь, я введу снотворное. Похоже, именно это мне и придется сделать. Если, конечно, бедняга не умрет до нашего приезда.

Пол сел в «Бронко» рядом с Алеком.

— Анни говорила мне, что лошади держатся ближе к дороге, потому что вокруг Киссривер настроили домов.

Алек вывел машину на улицу.

— Мустанги ведут себя так, будто траву посадили специально для них. — Он покачал головой. — Осталось всего десять лошадей. А может быть, уже и девять после этой аварии. Мы расставили вдоль дороги предупреждающие знаки, но многие, когда садятся за руль, отключают мозги.

По дороге к Саут-Шорс они молчали. Пол гадал, что бы подумала Анни, если бы увидела их вместе в «Бронко» с лежащим между ними на сиденье ружьем.

— Ты начал рассказывать мне о родителях Анни, — напомнил Пол.

— Ах да, верно. — Алек включил кондиционер, потому что ночь не принесла на Косу прохлады. — Отец Анни уже умер, а мать живет в Бостоне, где Анни выросла. Не знаю, зачем я оставил эту фотографию в кабинете. Анни настояла, чтобы мы ее там повесили, а у меня рука не поднимается выбросить снимок.

Даже в темноте Пол видел, как напряжен Алек.

— Анни упоминала, что она из богатой семьи, — Пол решил помочь ему продолжить рассказ.

— Она об этом говорила? — Алек покосился на него. — Да, у них были деньги, но после того, как мы поженились, Анни не получила от них ни цента. Родители лишили ее всего.

Пол почувствовал, как на лбу выступила испарина.

— Почему они так поступили?

— У моих родителей был маленький ирландский кабачок в Арлингтоне, он не приносил большого дохода. Думаю, Чейзы сочли, что сын ирландского бармена недостаточно хорош для их дочери, в жилах которой текла голубая кровь. — Алек говорил доверительно, и Пол чувствовал, что рассказ причиняет ему боль. — Они называли меня белой рванью.

Пол отвернулся к окну. Анни вышла за Алека вовсе не для того, чтобы угодить родителям. Она оставила Пола ради человека, который также не устраивал семью Чейзов.

— Вот и маяк, — объявил Алек.

Пол вгляделся в черноту ночи и через несколько секунд тоже увидел его свет. Один, один-ноль… Такой знакомый ритм, такой неизменный, такой…

— О господи, — вздохнул он. — Что же будет со светом, пока они будут передвигать маяк?

— Я и сам об этом думал. Мне это тоже не слишком понравилось. — Алек направил машину на узкую дорогу, ведущую к Киссривер, и подался вперед, вглядываясь в ночь. — Вот они.

Пол разглядел у дороги двух женщин, которые сигналили им фонарями. Алек остановил «Бронко» на обочине, вручил дробовик Полу, и они вышли из машины. Алек нес чемоданчик и фонарь.

Женщины подошли к ним.

— Пострадал один из жеребят, Алек, — сказала та, что была повыше ростом. — Когда мы тебе звонили, он лежал на земле. Сейчас он встал, но здорово хромает. — Она указала на деревья у дороги, и Пол заметил на их фоне темный силуэт жеребца.

Алек поставил чемоданчик на землю и огляделся, оценивая ситуацию.

— Где табун? — спросил он.

— На другой стороне дороги. — Высокая женщина посмотрела на Пола. — Меня зовут Джулия, — представилась она.

— Пол Маселли.

Алек коснулся плеча второй женщины.

— А это Карен.

— Жеребенок получил удар в бок, — начала рассказывать Карен. — Парень, который его сшиб, сказал, что жеребенок упал на капот его «Мерседеса» и выбил ветровое стекло. У жеребчика рваная рана на левой задней ноге.

Алек посмотрел на молодого мустанга.

— Ладно, приятель, — негромко произнес он, — давай посмотрим, как ты бегаешь.

Все четверо стояли и ждали, пока жеребенок начнет двигаться, но тот словно прирос к месту. Он поднял голову, посмотрел туда, где были его сородичи, через равные промежутки времени освещаемые светом маяка. Полу стало не по себе. Он помнил, как Анни советовала ему держаться от диких лошадей подальше. «Мустанги дикие, — говорила она, — они могут быть злобными».

Наконец жеребенок сделал несколько робких шагов, явно припадая на левую заднюю ногу. Потом он остановился и тоненько заржал, словно заплакал. От этого звука разрывалось сердце.

Алек взял у Пола ружье и передал ему фонарь.

— Можешь посветить мне, Пол? — попросил он, опускаясь на колено и заряжая дробовик снотворным. — Светите прямо на него, — приказал Алек, и лучи всех фонарей скрестились на окровавленной ноге жеребенка. О'Нил осторожно двинулся вперед.

Пол оглянулся на мустангов, сбившихся в кучу на другой стороне дороги. Он почувствовал себя более уязвимым теперь, когда Алека не было рядом.

Ветеринар медленно поднял ружье и выстрелил. Жеребенок дернулся и коротко заржал. С другой стороны дороги донеслось ответное ржание. Джулия и Карен посмотрели на табун.

— Пожалуй, мне стоит за ними приглядывать, — решила Карен и отправилась обратно к дороге. — Вы вдвоем сумеете помочь Алеку.

Им нечего было делать, оставалось только ждать, пока на жеребенка подействует снотворное.

— Как поживаешь, Алек? — Спустя пару минут Джулия нарушила молчание. Ее вопрос подразумевал многое, как бывает между старыми друзьями, когда самые простые слова имеют глубокий смысл.

— Со мной все в порядке, — ответил Алек. — Вот приехал к вам на помощь.

Прошло еще несколько минут. Жеребенок опустился на колени, потом тяжело упал на бок. Алек взял чемоданчик.

— Давайте посмотрим, что с ним, — сказал он, и все трое подошли к животному.

Джулия опустилась на землю, положила голову жеребенка себе на колени. Пол стоял и светил Алеку фонарем, чтобы тот видел, что делает. Он нервно оглядывался на дорогу, не понимая, что сможет предпринять Карен, если дикие лошади решат броситься на выручку своему собрату.

Алек осторожно ощупал ноги жеребенка, задержавшись на левой задней, на которую тот припадал.

— Удивительно, но ничего не сломано. Просто сильный ушиб, и через несколько дней все пройдет. — Алек медленно провел рукой по груди жеребенка. — Ребра целы. Будем надеяться, что внутренних повреждений тоже нет. Судя по всему, рваная рана — это самое страшное. Пол, подойди поближе.

Пол еще раз покосился на табун, потом неохотно опустился на колени. Если лошади решат выручить жеребенка, их троих они просто затопчут.

Он направил свет фонарика на рану. Она была глубокой, около восьми дюймов в длину. Алек промыл ее дезинфицирующим раствором. Г — Будешь зашивать? — поинтересовался Пол.

Алек кивнул.

— Зимой я не стал бы этого делать, но в такую жару его облепят слепни, слетятся на запах крови, если я не наложу швы.

Пол засомневался, что сможет смотреть на это. Он не знал, на что соглашался, когда поехал с Алеком.

Алек порылся в чемоданчике, потом он отобрал у Пола фонарь и передал его Джулии.

— Пол, тебе придется подержать края раны, чтобы я мог шить, согласен?

— Только покажи, как это делается.

Алек продемонстрировал, и Пол повторил его движение. Он лишь поморщился, когда Алек начал накладывать швы. — Как поживает твоя малышка, Джулия? — спросил Алек, не прекращая работать.

— Она уже не малышка. Ты так долго с нами не общался, что она успела подрасти. Лори настоящая озорница, всюду лезет.

Джулия рассказывала о дочке, о своем маленьком ресторанчике, Алек говорил о Клае, который должен в следующем месяце отправиться в колледж. Пол слушал их разговор и понимал, как им комфортно друг с другом. Алек действовал спокойно и уверенно, и Пол почти забыл о табуне на Другой стороне дороги.