— Я не мог выбросить Анни из головы, — вздохнул Пол.

— Анни мертва, Пол. Я вдовец. А у тебя есть красавица жена, она жива и все еще любит тебя. Ты бросаешься тем, что есть, ради того, чего никогда не будет.

— Я знаю, — тихо сказал Пол.

Перелистывая страницы записной книжки, Алек дошел до буквы «С». Он провел пальцем по фамилии Оливии.

— Твоя жена должна тебе кое-что сказать, — добавил Алек.

— Что?

— Поговори с ней. И не откладывай, сделай это завтра. — Алек зевнул, на него неожиданно навалилась усталость. — И кстати, не забудь, что во вторник утром Мэри Пур проведет для тебя, Нолы и меня экскурсию по дому смотрителя.

— Ты хочешь, чтобы я оставался членом комитета? — удивился Пол.

— Разумеется. Пол замялся.

— Кто-нибудь другой мог бы написать главу, посвященную дому смотрителя.

— Никто из нас не сумеет написать лучше тебя, — возразил Алек. — Увидимся в девять утра во вторник, договорились?

— Хорошо.

Закончив разговор с Полом, Алек почувствовал себя опустошенным. Он рухнул в постель, но уснуть не смог. Запах Оливии остался на его коже. Закрывая глаза, он снова и снова видел ее в своих объятиях.

Не следовало ему ходить к ней. Он заранее знал, что произойдет. Но он хотел, чтобы это произошло. Алек надеялся, что в откровенном разговоре с мужем Оливия опустит эту подробность. Одно дело желать жену другого, и совсем другое спать с ней.

Утром Алек проснулся с трудом. Ему снились кошмары о маяке и эротические сны с участием Оливии. Алек встал, прошел в ванную комнату и хмуро уставился на свое отражение в зеркале. Давно он не видел у себя таких кругов под глазами. Алек решил, что выглядит, как один из персонажей фильма ужасов.

Спустившись вниз, он достал чемоданчик с инструментами Анни из стенного шкафа и поставил его у входной двери. Потом насыпал в миску хлопья, залил их молоком и сварил себе чашку кофе.

Ему необходимо было увидеть маяк. Он должен отснять еще пленку, пока его не передвинули, потому что в другом месте белоснежная башня будет выглядеть иначе. Пейзаж вокруг станет другим, изменятся вид с чугунной галереи и ощущение простора и высоты.

Открыв ящик стола, Алек вытащил кипу фотографий маяка. Он не просматривал их уже несколько недель. Прислонив пару снимков к стакану с соком, он принялся за еду.

— Папа?

Алек поднял голову и увидел на пороге кухни Лэйси.

— Привет, — улыбнулся он дочери.

— С тобой все в порядке?

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь… Не знаю даже, как сказать. — Она тоже села за стол, скрестила руки на груди. Ее взгляд упал на фотографии. — Зачем ты их снова вытащил?

— Так просто. — Алек взял верхний снимок из стопки, который он сделал, стоя внутри линзы маяка. Ландшафт оказался перевернутым вверх ногами из-за выпуклости стекла. — Я просматривал их, чтобы убедиться, не упустил ли я что-то. Нужно сфотографировать маяк во всех ракурсах, пока его не передвинули.

Лэйси закатила глаза к потолку.

— Ты уже заснял его со всех сторон, папочка.

— Может быть, и так, — улыбнулся Алек.

Лэйси взяла апельсин из вазы с фруктами, стоявшей в центре стола, и принялась катать его между ладонями.

— Хочешь чем-нибудь заняться сегодня? — поинтересовалась она.

Алек удивленно посмотрел на дочь.

— Что у тебя на уме?

— Ничего особенного. Выбирай сам.

— Ты поедешь вместе со мной к маяку?

— Папа! — Лэйси насупилась, словно собиралась заплакать. — Пожалуйста, не начинай снова.

— Я давно там не был, Лэйси.

Знаю. Но почему надо гуда ехать именно сегодня? — Она и в самом деле расплакалась, подтянула колени к груди, поставила босые ноги на краешек стула. Апельсин скатился со стола, но Лэйси не обратила на это внимания. — Я не понимаю, что случилось. Я встала утром, и вдруг оказалось, что все по-прежнему.

— Что ты имеешь в виду?

Лэйси глазами указала на чемоданчик с инструментами у двери.

— Зачем это здесь?

— Я собирался завезти его Оливии.

— Она может приходить к нам и работать здесь. Алек покачал головой.

— Оливия не может больше приходить к нам, Лэйси. Она должна проводить время со своей семьей, а не с нами.

— У нее нет никакой семьи.

— У Оливии есть муж.

— Козел! — презрительно фыркнула Лэйси. Алек пожал плечами.

— Что бы ты о нем ни думала, Пол остается ее мужем.

— Мне казалось, она тебе нравится.

— Оливия мне и в самом деле нравится, но она замужем. И потом, мама оставила нас совсем недавно!

— Но она умерла! — Лэйси исподлобья посмотрела на отца. — Ее сожгли, пепел развеяли, на ужин акулам. Теперь она всего лишь акулье дерьмо, папа.

Если б Алек сидел ближе, он бы ударил Лэйси. Но их разделял стол. Лэйси густо покраснела. Она сама испугалась своих слов.

— Прости меня, — сказала девочка очень тихо, не смея поднять на него глаза. — Прости, что я так сказала, папочка.

— Анни была удивительным человеком, Лэйси, — мягко сказал Алек. — Ее никто не сможет заменить.

Лэйси помолчала, чертя невидимые линии на столе, потом спросила:

— А я могу звонить Оливии?

— Детка, — Алек отложил фотографию в сторону, — ты вовремя приходишь вечером, так что я не вижу особого смысла в том, чтобы беспокоить Оливию каждую ночь.

— Но когда же я смогу с ней поговорить?

Лэйси выглядела, как беспризорный ребенок со своими черно-рыжими волосами, покрасневшим носом и большими печальными синими глазами.

— Мне жаль, Лэйси, я как-то все забросил, и ты пострадала больше всего. Почему бы тебе не позвонить Оливии… Нет, не сегодня. Сегодня ей предстоит важный разговор.

Скажем, через несколько дней, и вы сможете договориться, когда и где вы будете общаться. Ты можешь с ней разговаривать, если Оливия не будет против, но я с ней больше встречаться не собираюсь.

Оливия сидела в своем кабинете, выбрав минуту затишья, чтобы перекусить. Зашла Кэти и принесла чемоданчик с инструментами.

— Алек О'Нил оставил это для тебя.

— Спасибо, Кэти, — кивнула Оливия.

— И к нам везут пациента с переломом.

— Буду готова через минуту.

Как только Кэти вышла, Оливия отложила персик, открыла чемоданчик. Инструменты были разложены по местам, как она и оставила их в последний раз. В одном из отделений лежал конверт, на котором было написано ее имя. Внутри она нашла записку от Алека.

«Инструменты твои, пользуйся ими столько, сколько потребуется. Вчера вечером я звонил Полу. Он знает, что тебе нужно с ним поговорить. Лэйси огорчилась, когда узнала, что ты к нам больше не придешь. Я сказал ей, что она сможет позвонить тебе через несколько дней. Надеюсь, что с тобой все в порядке. Желаю тебе всего наилучшего, Оливия.

С любовью, Алек».

Не станет она опять плакать. Ни за что. И все-таки ей необходимо было побыть хоть немного одной. Оливия закрыла задвижку на двери кабинета, прислонилась к ней спиной, закрыла глаза и обхватила себя за плечи. Она стояла так до тех пор, пока издалека не донесся вой сирены машины «Скорой помощи».

Мэри только что закончила разгадывать кроссворд, подняла голову и увидела девочку, стоявшую на тротуаре перед домом престарелых. Она прикрывала от солнца глаза и смотрела, как показалось Мэри, прямо на нее. Девочка пошла по дорожке к крыльцу, и Мэри бросила на пол сложенную газету.

— Вы миссис Пур? — спросила девочка, остановившись у ступеней. У нее были такие странные волосы, рыжие у корней и черные на концах. Мэри сразу поняла, кто она такая, узнала ярко-рыжие волосы, от которых девочка пыталась избавиться, белоснежную кожу с россыпью веснушек, красивые синие глаза и ямочки на щеках.

— Да, юная леди, я Мэри Пур. Чем я могу тебе помочь? Девочка указала на качалку рядом с креслом Мэри.

— Ничего, если я сяду?