Он поглощал её, боясь, что уже никогда не насытится, не утолит жажду, и будет хотеть больше и больше. Ему необходимо больше.

Во многих смыслах она им владела. Лазарь был её рабом гораздо в большей степени, чем когда-то Джульетты.

Эта мысль должна была его напугать. Вызвать панику. Но он остался на месте, не желая ее отпустить. «Моя!»

Тяжело дыша, она проследила пальцем по своим пухлым красным губам.　

— Ты нашёл меня, — выдохнула она.

Он почти заревел, почти схватил и приготовился к новому поцелую. «Нельзя слишком быстро и сильно на неё давить». Несчастье воспользуется этим для удара.

— Я всегда найду тебя, солнышко.

— Потому что хочешь заняться со мной сексом?

В ее голосе проскользнули следы горечи… усилив возбуждение.

— Да. Ну, так почему бы не начать?

Камео охватила дрожь, и, казалось, что ее с головы до ног покрыло тёплым мёдом. В одно мгновение, тоска, с которой она так неистово боролась, возродилась с новой силой. Камео затрепетала. Её кровь почти закипела. Живот напрягся. Между ног разлилась боль.

Несчастье зашипел, ведя себя как избалованный ребёнок. Он бил её череп изнутри снова и снова, вызывая странное покалывание, которое поддразнивало уголки сознания.

«Я сделаю это. Рискну. Я пересплю с Лазарем и буду молиться, что не потеряю память. Буду молиться, что нужна ему».

Если она потеряет хоть частичку воспоминаний о нём — его взгляд во время близости, будто она была всем правильным в мире ошибок, руки на её чувственном теле, в волосах, его поцелуи, которые заставляли плавиться — нет, лучше умереть.

— Снимай рубашку, — прохрипела она.　

«Позволь насмотреться на то, ради чего рискую рассудком… и своей жизнью».

Мышцы его челюсти напряглись.

— Моя одежда останется. А ты свою снимешь.

Он шутит? Наверняка шутит. Но…

Зеркало предупреждало об этом. Все разы, когда они занимались любовью в видении, он был полностью одет.

— Ни за что, — ответила она. — Снимай.

— Сначала дамы… мужчины — никогда.　

Он потянулся к рубашке, которую порвал, но она хлопнула его по рукам.

— Око за око, — настаивала она.

— Я бы предпочел смотреть на грудь.

— Что же, очень плохо, — она слезла с кровати. — Чтобы увидеть меня, тебе придётся показать себя.

— Прекрасно, — он стянул рубашку через голову и замер, даже не смея дышать, пока она его осматривала.

С чего такое сопротивление? Он был великолепен. Мышцы бугрились во всех нужных местах: на руках, груди, прессе, создавая целый плацдарм для её изучения. Искушая её. Разжигая в ней желание прикоснуться, изучить на вкус, исследовать тело. От шеи и ниже его кожу покрывало несметное количество тату. Розы с шипами и черепа сплетались с различными насекомыми, глазами, бабочками. Оба его соска были проколоты, от пупка до пояса кожаных брюк спускалась дорожка тёмных волос.

Чистое совершенство мужской красоты.

Её мозг расплавился. А яичники заработали на полную силу.

Под татуировками его бицепсы испещряли мерцающие линии. Раны, как он однажды назвал их. Сейчас они стали толще и длиннее.

Когда она начала всматриваться в них, он прикрыл линии руками. Лазарь был таким неуверенным? Или боялся, что ему станет хуже?

— Я буду аккуратна с твоими ранами, — тихо заверила она. Но милосердно переключилась на другое и повернулась к кулону на его шее. Кольцо Виолы и кулон в виде яблока были обёрнуты в кусок её рубашки.

Она протянула руку… еще один странный электрический импульс вскользь коснулся ее кожи, мгновенно увеличив сердцебиение с шестидесяти до шестисот ударов.

Что бы это ни было, оно пугало Несчастье. Он шипел и выплёвывал проклятия в её голове.

— Почему ты прикрыл кулон? — спросила Камео.

Он избегал смотреть ей в глаза.

— Это старинный артефакт. Очень опасный.

Он хотел защитить её от этого кулона?

— Что за артефакт? — Она знала только одно волшебное яблоко, но оно принадлежало Белоснежке, чья судьба была куда сложнее, чем предполагали люди… и гораздо правдоподобнее. — Он для тебя не опасен?

— Артефакт жизни и смерти, — ответил он. — И да, он опасен, но я кайфую от опасности.

— Ты его использовал, чтобы пройти в мир смертных? — Она облизнула губы, желая попробовать его на вкус. — Теперь ты новая версия Лазаря?

— Я оригинал. Настоящий Лазарь, но каким-то образом стал материальным для всех реальностей. Зачем портить совершенство?

Действительно, зачем?

— Всё ещё не могу поверить, что ты действительно тут. Я имею в виду, ты же мертв. Но все же здесь. Мне следует считать тебя зомби?

— Возможно, я и есть зомби. — Он уставился на её грудь и зарычал. — Грррррррууудь!

Хихиканье… нет. Благодаря Несчастью, смех исчез, так и не появившись. Дурацкий демон!

Во взгляде Лазаря мелькнуло разочарование, но отступило, когда он опять уставился на её грудь. Когда её соски затвердели под его взглядом, его глаза хищно заблестели.

— Не переживай. — Тенор его голоса понизился до гортанного хрипа. — Я сейчас буду там.

— Такой самонадеянный. Да ты ловелас, Лазарь!

— Я очень раскаиваюсь. — Он провел пальцем по её соску, посылая волны удовольствия прямо в ее лоно. В её влажное лоно. — Ловелас больше не хочет говорить. Поцелуй меня, — приказал он. — Не будь нежной. Будь грубой. Не сдерживайся.

— Твои раны…

— Поцелуй. Меня.

Да… Потеряв голову от желания, она привстала на цыпочки и обняла его. Их губы встретились в бешеном порыве, его язык глубоко проник в её рот, пробуя, покоряя, посылая новые импульсы страсти… поглощая. Его нежность взволновала её. Изысканный шоколад, который она любила, смешанный с огнём страсти, который был ей необходим.

— Не хочу останавливаться на нескольких поцелуях и прикосновениях, — прошептал он. — Мне нужно больше. Намного больше.

Настал момент истины. Если она скажет «нет», он остановится. И, скорее всего, оставит её. Никакого секса даже на одну ночь, никакого будущего. «Рискни, детка».

— Да, — выдохнула она. — Пожалуйста.

Огонь победы вспыхнул в его глазах, когда он повалил её на кровать. Её колени ударились о край кровати, и она упала на мягкий матрас. Камео глубоко запустила свои ногти в его плечи, поэтому у него не осталось другого выбора, кроме как последовать за ней.

Ей никогда не нравилось лежать под тяжелым весом мужчины, слишком уязвимой она себя чувствовала. Но с Лазарем, образцом животной силы и мужественности, она была в безопасности.

— Рубашку. Снимай. Сейчас же, — приказал он.

Обёрнутый кулон коснулся её ключицы, сильнейший импульс энергии пронзил её. Камео затрясло он рева Несчастья.

— Серьёзно. Что это такое? — спросила она. Он сказал, это «артефакт жизни и смерти», но что это значит?

Лазарь побледнел.

— Всё… убрал. Видишь? — Он снял ожерелье и засунул себе в карман. — А теперь снимай рубашку, солнышко. Покажи, по чему я так тосковал. Мне не терпится попробовать.

Избежал ответа. Сменил тему. Опять.

Оставим тему на другой день. В следующий раз она не отстанет.

Сегодня же посвящено совсем другой истории. Посвящено обожанию.

Камео отбросила рубашку в сторону и разорвала застёжку лифчика, освобождая грудь. Прохладный воздух обласкал её грудь, отчего соски моментально затвердели. Лазарь опёрся на колени, давая волю рукам. Он сжал её, пропуская напухшие бутоны сквозь пальцы.

— Лазарь…

— Какое прекрасное лакомство, — похвалил он.

Волны удовольствия накрыли ее, заставив задрожать, и они только усилились, когда он наклонил её голову и всосал ее соски.