Его шаги застучали там, где до этого звучали шаги Эвелины и Василия. Я посмотрел на Сивого, который валялся у стены, улыбался разбитыми губами, крепко обняв колени и пуская кровавую слюну на камни.

— Ох, хороша, чертовка… — промямлил он, — Закурить бы теперь.

Усмехнувшись, я сделал шаг следом за скрывшимся диверсантом. Ну, ладно, хоть Сивый живой, смог я немного разрулить ситуацию. Вот только теперь даже мне трудно было предположить, чем всё закончится.

Почему я задержался так надолго в этом оракуле? Что за одержимый Иной в Василии, и какого хрена он обратно меня не пускает?

Да грёбаный насрать, после гормональной атаки Эвелины я вообще не соображал, что дальше делать.

Разум оракула очнулся, раскрылся в голове хищным коршуном. На меня пахнуло хладнокровным злорадством — Страж Душ был готов отбить своё тело.

— Лежать! — рявкнул я, со злостью прошибая его точку сборки особо мощным уколом, — Собака сутулая!

Видимо, до того меня вся ситуация накалила, что удар вышел особо сильным и точным. Оракул сразу же сдулся, чуть не отдав коньки, а я качнулся, упав на колено, и опёрся ладонью о камни.

Да, на хрен, и ведь нельзя же убить его… Тонкое предчувствие намекало, что, потеряв разум хозяина, тело умрёт.

— Лежу я, лежу, — счастливо прошлёпал губищами Сивый, — Ох, какая баба…

— Вот и лежи, — я выпрямился, тряхнул головой и поспешил вперёд.

Где-то там Эвелина… Я достаточно потаскался с ней по пещере, и теперь знал, что гормональная атака истощила её силы. И это при том, что она там вместе с одержимым Василием, а за ними ещё и диверсант погнался.

— Да жжёный ты пса-а-арь! — я зарычал, прибавляя шагу.

Она ведь, скорее всего, сейчас сознание потеряет. Наконец, последние крохи гормонов вылетели из крови, возвращая мне полный контроль над телом и холодный разум.

И, к счастью, звук множества ног впереди всё ещё слышался.

Сердце бешено заходилось, пытаясь выскочить из груди, и мешало прислушиваться к звукам впереди. Но я уже чуял, словно охотник, вышедший на тропу войны — теперь всё зависит только от меня, и нужно напасть внезапно.

Они где-то впереди: грёбаный Василий с одержимым внутри, сумасшедшая Эвелина, и опасный Вячеслав, от которого даже у меня, опытного вояки, иногда поджилки тряслись.

Я только-только начал понимать, кого мне так напоминал этот Ключевец…

***

Много лет Истинные Федераты, вскормленные капитами сепаратисты, терроризировали окраинные общины Солнечной Системы. Теракты в мирных городах, подрывы пассажирских лайнеров, нападения на промышленные станции, похищение людей — за это они даже получили прозвище моджафеды, в созвучии с фанатиками далёкого прошлого. Этих моджафедов долго не получалось найти и поймать, пока не выяснили, что предатель находился в командовании тех войск, которые занимались поисками.

База Истинных Федератов была здорово укреплена, и дело не могло решиться только орбитальной атакой, под ударом оказались бы общины рудокопов совсем неподалёку. Да и по слухам, фанатики грозились взорвать самих себя нейтринной бомбой в случае штурма, а это могла быть катастрофа планетарного масштаба.

Я помнил тот день, когда наша эскадра тяжёлых крейсеров подошла к орбите, ожидая команды о бомбардировке. Мы ждали, но приказа не было.

На следующий день среди военных поползли слухи, что будет высадка и штурм. Эти сутки тоже прошли спокойно.

Спустя день вышел совсем другой приказ — зачистка территории, освобождённой от противника. Только зачищать оказалось некого.

Наш отряд обследовал базу Истинных Федератов, потрясённо наблюдая коридоры, усеянные трупами.

Сотни трупов.

Шестьсот с лишним террористов, включая их семьи, просто перестали существовать.

Командование молчало, официальная версия — внутренние разборки сепаратистов. Но хоть ты сделай армию, полностью укомплектованную роботами, между ними всё равно будут распространяться слухи.

И уже на следующий день среди вояк гудели новости, что сделал это всего один человек…

Свободная Федерация не хотела лишних жертв, и террористов убрали довольно интересным способом — дали похитить секретного агента. Естественно, моджафеды не знали об этом, думая, что выкрали инженера с Астероидного Пояса, и надеясь получить координаты приисков военного назначения.

Я столкнулся с ним спустя неделю после этого, в дальней столовой космического корабля тылового снабжения. Всё было до банального просто — агент налакался в стельку, заливая совесть за одному ему известное прошлое.

Седой, со шрамами на лице, с бионическими ухом и рукой, он тогда улыбался, что-то пьяно втолковывая невидимому собеседнику. Уютная картина, если бы не опасность, которую он излучал.

Рядом с ним она была густой, бьющей в нос похлеще спирта, хоть в рюмку наливай. Я ещё не знал, кто он, но новые ощущения меня наоборот не отпугнули, а заставили присесть за стол. Тем более, не каждый день на крейсере увидишь человека, грубо нарушающего устав.

«Снайпер?» — спросил седой.

Удивившись, что он угадал, я кивнул.

«Мы делаем одну работу, псёныш», — усмехнулся тот, — «Ты бьёшь в беззащитного с дальняка, а я в упор. С улыбкой…»

«Слышь, псарь недоделанный!» — вырвалось тогда у меня.

Я в те годы был ещё пропитан честолюбием, и циничная правда меня, естественно, возмущала. Но этому седому агенту было просто насрать, он скользнул по мне пугающим равнодушным взглядом.

В то время нас уже учили настраивать глаза так, чтобы у людей ёкало сердце. Поворот головы, положение бровей и зрачков, накачка псионикой…

Здесь было другое. Вместе с его взглядом пришло знание, что этот человек мог меня убить, спокойно долакать выпивку, и свалить с базы. Да ещё и командование навряд ли будет разбираться…

Только тогда до меня дошло, кто это. Ведь военное сообщество несколько дней гудело, как улей, обсуждая падение базы моджафедов.

Но я был совсем юный, любопытный, и не выдержал, спросил:

«Как ты это делаешь?»

«Что делаю?»

«Ну, это… Как не боишься один на сотню бойцов?»

Совершить такое даже в режиме берсерка мне казалось невозможным — телу просто не хватит физической реакции, и бойца подавят огнём. Не-е-ет, здесь было совсем другое…

«А где ты видел бойцов?», — незнакомец выдохнул спиртную усмешку, — «Там, на базе, это были спящие, едящие, пьющие…», — он задумчиво поднял рюмку, глянул на неё стальным взглядом, — «Это были моющиеся, трахающиеся, бегающие, прыгающие. Люди просто занимались своими делами, а я их убил».

«Но они же приняли бой!»

«Не все. Так что нет, псёныш, это не «один на сотню бойцов». На поле боя я бы не прожил и минуты».

Я стал спорить, мне ведь было известно, что его схватили, пытали, чуть не убили. А это должно быть страшно, даже псионик не со всеми пытками может справиться, есть предел. Тем более, как оказалось потом, капиты щедро делились с моджафедами своими технологиями…

«Меня сотни раз хватали, пытали, убивали. И я даже был у капитов в допросной», — серьёзно ответил тот, — «Ты был у капитов в допросной? Ты ведь знаешь, чем они отличаются от нас?»

Я до сих пор помню, как судорожно сглотнул тогда.

«Так что предела нет. Есть только смерть, псёныш… Да и то, твоё тело ещё после смерти несколько секунд живёт, всегда помни об этом».

От него ужасно разило спиртным, но глаза были предельно ясными.

Я поджал губы, чувствуя лёгкое разочарование — то же самое нам говорили и наставники. Вот только когда дело доходит до боевой стычки, от одной философии толку мало.

«Ну, ясно», — буркнул я, — «Предела нет, есть только смерть».

Седой уловил скепсис, и довольно ощерился.

«Ладно, любопытный ты мой», — вдруг с необъяснимой лаской сказал он, прижав рюмку к щеке и согревая напиток, — «У любого человека есть кнопка. Эти сволочи нашли мою кнопку…»

Он вдруг сжал кулак, и рюмка в ней треснула, рассыпалась в хрустальное крошево. На стол брызнули алкоголь с кровью.