Я взял его под мышку и рывком поставил на ноги, потом отряхнул ему воротник. Пацан так и стоял, нацелившись на меня.

— Патроны достал, что ли?

Тот кивнул, утёр сопли под носом.

— Да, отец Афанасий дал… — потом спохватился, снова наставил пистолет.

— Я смотрю, отец Афанасий у вас тут в авторитете.

Я, уже не обращая на него внимания, пошёл дальше, к моим святошам. Ярость огня улеглась, и теперь можно было спокойно разобраться со всеми изменениями.

Тем более, кто-то там мне служить обещал…

Одержимый внутри заворочался, а потом ушёл куда-то в глубину, словно обиженно отвернулся, закутавшись в одеяло. Да ещё выпихнул наружу ошалевшего Василия, который уже даже и не надеялся получить свою очередь на созерцание мира из моих глаз.

Я склонился над Стражем Душ, стал шарить в его карманах, перекладывая небольшой скарб. Пара вещунов, документ Царской Гвардии, ну и свежий выпуск «Межедарского Вестника»…

— Сын мой, — священник, покачиваясь, встал.

Он всё так же отгораживался от меня золотистым амулетом.

— Ты что-то говорил про «магию Вето»? — ровно спросил я.

— Надо помочь девочке, — Афанасий ткнул пальцем в сторону Эвелины, — Она надорвалась, даже приняла таблетку псареса…

Что такое псарес, я не знал, но с тревогой вгляделся в лицо девушки. Избранница была не просто бледной, а уже чуть ли не синей.

Ну, а дальше, как и полагается — пацан в слёзы, падает на грудь бездыханной Эвелине. Коренастый святоша, вздыхая в свою бороду, навис сверху, причитая и охая:

— Ох, девочка моя, я сейчас, сейчас…

Он лазил у себя в отворотах рясы, явно разыскивая за пазухой то, что должно помочь Эвелине.

Картина была, конечно, печальной и душераздирающей. И то, с каким равнодушием я на это смотрел, пугало не меньше — Избранница не излучала вообще никакого эмоционального фона. Я уже привык, что от чернолунников ничего, кроме подвоха, ожидать не приходилось, поэтому отвернулся, глядя в темноту и прислушиваясь к тревожным ощущениям.

И тут же меня одёрнули за рукав.

— Брат! — лицо Афанасия оказалось совсем рядом, — Надо её отнести к нашим братьям, пока не поздно! Помоги, брат!

Я стиснул зубы. Да, твою толчковую псину, у тебя совесть вообще есть?! Пять минут назад убить меня пытался…

— Не брат ты мне, гнида чернолунная, — процедил я.

Магическая злость хоть и исчезла, но осталась обычная человеческая обида.

— Понимаю, сын мой, — смиренно опустил глаза Афанасий.

— Чтобы твои братья, как меня увидели, тоже с ножами накинулись?

Священник вскинул круглые глаза.

— Нет, что ты, что ты… Они же ещё послушники да пономари, только готовятся к настоящей службе. Не почуют они ничего, нечем ещё чуять-то.

Я снова бросил взгляд на Эвелину. Старик ей что-то дал, но Избранница всё равно выглядела мертвенно бледной. Явно перенапряглась стервочка этой ночью, она себя так даже в катакомбах не надрывала.

С одной стороны, это низко — что-то выторговывать над телом Эвелины. А с другой…

— Магия Вето, — я навис над священником, — Расскажи, как снять.

Отец Афанасий судорожно сглотнул, выхватил из-за ворота знак чернолунников, зажал между пальцами. Видимо, это дало ему немного уверенности, и он затряс головой:

— Нельзя, нельзя снимать её, Предтеча! Это воля самой Незримой — придёт время, и Вето само снимется.

То, что «кирпич» в моей за… в чакре, это воля какого-то божества, никакого отклика в моей душе не находило. Спрашивается, какого пса кто-то ещё должен решать, быть мне магом, или нет?

— Не злись, Предтеча, иначе то существо, что в тебе сидит, одержит верх и покажет своё лицо.

— Вы сейчас моё лицо увидите… — вырвалось у меня, но слова священника напомнили, что действительно надо держать себя под контролем.

Не дело для настоящего псионика истерить, как подросток.

— Я расскажу, что такое Вето на самом деле, — со вздохом ответил отец Афанасий, — А ты уже решишь, что с ним делать.

Подумав секунду, я наклонился над Эвелиной, сгрёб её и закинул на плечо, как добычу средневекового варвара. Да ещё под ревнивым взглядом Хромого положил руку прямо на мягкую пятую точку.

— Так удобнее держать, — я смерил его взглядом.

— Ну-ну…

Пацан, надо отдать должное, ответил не менее убийственным взором. Да, из этого выйдет воин, если он выберет такой путь.

Из подворотни мы в этот раз двинулись совсем в другую сторону. Священник показывал дорогу, пацан позади всё оглядывался, высматривая хвост.

— В церковь нельзя, эти там всё оцепили, — тараторил отец Афанасий, чуть не нарезая круги вокруг меня.

Не стоит доверять им. Эти чокнутые чернолунники, Афанасий с Эвелиной, предприняли попытку меня прикончить. Пусть меня, конечно, в это время дома не было, но сути это не меняло…

Я тряхнул головой. Это не мои мысли, хоть и звучат логично.

Самому мне, как воину, теперь было понятно, что здесь в подворотне была скорее комедийная сцена, чем обрядовое убийство. И приди я на пять минут позже, застал бы Эвелину и Афанасия посреди спора — кому брать нож и колоть злого Одержимого.

Из них обоих убийцы как из Василия любовник. До старости бы решались…

— Он всегда, всегда будет пытаться захватить твой разум, сын мой, — голос Афанасия вырвал меня из размышлений.

— Кто?

— То существо, что сидит в тебе. Имя ему…

— Легион, — прошептал я.

Афанасий вздрогнул и совершенно на автомате осенил себя знамением, очертив рукой круг вокруг лица.

А Одержимый внутри меня эхом расхохотался, и этот зловещий смех как-то нехорошо тронул мою интуицию. Нет, оно понятно, что иметь дьявольскую сущность в глубине души — это плохо, но пока что я поделать с этим ничего не мог.

Тем более, я вроде как взял с него обещание служить…

— Пугает меня то спокойствие, с которым ты говоришь, — покачал головой священник.

— И кто эти твари? Ну, легион этот…

Снова рука старика очертила круг.

— Как идёт по лесу очищающий пожар, и гонит перед собой всё живое, так и Незримая…

— Слушай, Афанасий, — я покачал головой, — Можно без заумных проповедей? Объясни по-человечески.

Меня пронзил недовольный взгляд. Нижняя губа старика подрагивала, но потом упрямо оттопырилась, и он кивнул:

— Ну, хорошо… Что ты знаешь о Незримой?

Я похлопал ладонью по мягкому месту Эвелины:

— Она говорила, что это богиня. Создала мир, и теперь возвращается, чтобы посмотреть, как тут все живут.

— Ну, для деревенского безлуня сойдёт, — хмыкнул Афанасий, потирая знак чернолунников, а потом кашлянул, прочищая горло, — Но всё гораздо сложнее. Страшный Суд уже идёт, и поэтому-то они все здесь.

— Легион?

— Как спокойно ты говоришь о них. Да, — старик кивнул, потом сложил одну ладонь лодочкой, — Представь чашу с водой. Это мир с его обитателями.

Хромой тоже с интересом следил за манипуляциями священника. Видимо, об этом ему ещё не рассказывали.

Афанасий сложил пальцы другой руки клювом, и опустил в лодочку.

— Так Незримая приходит в этот мир. Изгоняет, выдавливает своим присутствием всю нечисть.

Я легко представил, как помещённый в воду объект выталкивает такой же объём, выплёскивает за края. Законы физики мне, как гражданину современной Свободной Федерации, были гораздо понятнее.

А ведь какой талантливый этот священник, умеет же объяснить…

— Но миры — это не чаши. Это как пузыри, притёртые друг к другу. Для богини границы между ними неосязаемы, а вот для нечисти и греха они тверды.

— Короче, Незримая давит их, как тараканов, о стенки…

«Следи за языком, Иной!»

Меня слегка тряхнуло от накатившей ярости Одержимого, а старик тут же повернулся, перехватил мою свободную руку и вложил в ладонь знак чернолунников. Золотая кайма сразу же обожгла кожу, я зашипел от боли, но в этот раз не отдёрнул, потому что внутри стало легче.

— Незримая для них, что яд, — он поглядел мне в глаза.