– Я не могу, Эталия. Не могу позволить, чтобы наша страна пала. Не хочу, чтобы плащеносцев запомнили как убийц, которые ввергли страну в хаос гражданской войны.

Она отвернулась.

– Поэтому ты едешь туда, где опасно, и просишь меня остаться и ждать, как жену какого-нибудь бедного рыбака, которая надеется, что лодка ее мужа не потонет во время шторма.

– Я собираюсь драться, – постарался объяснить я. – Я должен. Но не смогу этого сделать, если ты будешь рядом, Эталия. Мне нужно…

– Тебе нужно безрассудно рисковать собственной жизнью. И ты боишься, что в моем присутствии сделать это будет намного тяжелей.

– Нет, черт побери. – Я притянул ее к себе, хоть думал, что она воспротивится: сам бы так и поступил, будь я на ее месте. Но Эталия всегда была мудрее меня, она с самого начала знала, что время, которое мы проводим вместе, – это дар, а гнев – это вор, крадущий самые драгоценные моменты. – Я не хочу умирать, – сказал я. – Больше не хочу.

– Одна дорога ведет к жизни и счастью, другая – к боли и смерти. Ты очень плохо ориентируешься в пространстве, Фалькио.

Я засмеялся. Мы недолго друг друга знали, и я даже не подозревал, какое у нее чувство юмора.

– Это точно. Но не забывай, что хоть ориентируюсь я плохо, но все-таки пришел к тебе.

Она наклонила голову и поцеловала меня.

– Чепуха, – сказала она, ехидно улыбаясь. – Иногда любовь бывает предсказана звездами, она так необходима этому миру, что даже боги не смеют стоять на ее пути.

– Меня беспокоят совсем не боги, хотя, судя по последним событиям, не стоит упоминать о них всуе. – Я отступил на шаг, держа ее руки в своих, пытаясь запечатлеть в памяти ее лицо навечно. – Ты же знаешь, что я должен это сделать. Я не могу просто так сидеть и смотреть, как то, ради чего мы с королем боролись, извратится, как и все остальное в этом проклятом мире.

– Я не прошу тебя перестать быть собой, Фалькио. Я бы никогда так не поступила.

– Тогда отправляйся на юг и найди свое счастье, хотя бы ради того, чтобы я сражался лучше, зная, что где-то в этом мире есть ты.

– Что за мир останется мне, если в нем не будет тебя?

– Тот, где я любил тебя.

Она поцеловала меня в губы и в щеки.

– Отправляйся в путь, Фалькио, любовь – не клетка. Помни об этом, когда наступит время.

Я оседлал коня и поехал вслед за остальными, оставив Эталию и всё, что она обещала, позади. Она ошибалась, и Биргида тоже. Любовь – это клетка, и я бы не смог сделать, что должно, сидя запертым внутри нее. Еще несколько часов, подумал я, а затем мы со Швеей начнем долгую беседу о том, куда идет наша страна. Если, конечно, Швея меня первым делом не убьет.

Впятером мы скакали по объездным дорогам центрального Арамора, стараясь найти короткие пути: мы с Кестом помнили их еще с тех пор, когда путешествовали с королем по округе. В сумерках мы подъехали к маленькому холму в нескольких сотнях ярдов от замка Арамор. Мы спешились, прошли сквозь деревья к дальнему краю и посмотрели на замок, лежавший внизу.

– Несколько минут на отдых, – с трудом произнес я, стараясь не свалиться на землю. – Затем мы спустимся и сделаем то, ради чего приехали.

Кест пошел дальше по холму, Дариана и Валиана последовали за ним, а Нера осталась со мной. По крайней мере, она из приличия сделала вид, что тоже крайне утомилась.

– Я не буду драться с вами, – сказала она.

Я повернулся к ней. Она не жаловалась с тех самых пор, когда ее схватили люди Герина. Колвин погиб, но она никоим образом не пыталась отомстить Дариане.

– Мне жаль, что так вышло с Колвином, – сказал я. – Я его не знал, но…

– Прошу, не говори чепухи, Фалькио. Причина не в этом.

– Ты не согласна с тем, что мы собираемся сделать? Думаешь, что гражданская война и хаос дадут возможность…

– Вот и во второй раз ты показал свое невежество, первый кантор плащеносцев. Давай еще раз, ибо боги любят троицу.

Я посмотрел на эту странную, внешне непримечательную женщину, которая могла преображать мир своей музыкой, говорила мало, но знала все истории на свете…

– Все дело в истории? – спросил я. – Ты хочешь стать свидетельницей того, что здесь произойдет.

Она хлопнула меня по спине.

– А ты не так безнадежен. Я должна быть там, где произойдет то, что произойдет, но я не могу в этом участвовать: не сейчас, ибо история должна быть рассказана.

Я встал и расправил спину и плечи. Мышцы задеревенели, подумал я. Еще не отошли.

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы история получилась хорошей, – пообещал я. – Только имя мое постарайся не переврать.

Она поглядела на меня без раздражения и сарказма, а затем наклонилась и ласково поцеловала в щеку.

– Постараюсь, шкурник Фалькио валь Монд, – сказала она и пошла вниз по холму.

Я недовольно поморщился.

– Прошу, перестань называть меня шкурником.

Неожиданно я услышал звон стали и посмотрел на холм, куда ушли другие. Трое держали в руках клинки – я бросился к ним, обнажая рапиры.

– Что такое? – спросил я. – Они уже здесь?

Побледневшая Валиана повернулась ко мне.

– Мы опоздали.

Я прошел вперед и посмотрел вниз с холма. Перед замком Арамор находился большой луг, на котором раньше проводили состязания. Его разбили несколько сот лет назад, выкорчевав большой участок леса, который рос у стен замка. Король называл этот луг Зеленой рукавицей, потому что он напоминал огромную, в восемьсот ярдов, рукавицу великана, брошенную на землю. С одной стороны от нее располагался замок, с другой – густой лес. И там на сочной зеленой траве лежали дюжины, дюжины мертвых тел, разбросанных так, словно этот самый великан кидал их с огромной высоты.

Тела были в форменных плащах.

Мы в ужасе глядели на последствия кровопролития, запятнавшие зеленую траву вокруг замка Арамор. Убитые лежали по всему полю: человеческие останки, прикрытые длинными кожаными плащами, напоминали обломки кораблей в гавани после бури. Поднялся ветер, раздувая полы плащей, и до нас донесся запах крови, смерти и страха.

В другом конце «рукавицы» я увидел ряды конных рыцарей. Их было несметное число – наверное, не меньше тысячи. Они сидели верхом, словно собирались пройтись парадом вдоль стен замка. Некоторые держали палаши, другие – копья, но все были одеты в черные табарды.

Валиана повернулась ко мне.

– Я не понимаю… Они все мертвы. Как они смогли….

– Дашини – убийцы, – сказала Дариана. – Мы привыкли убивать, прячась в тени, на ночных улицах и в узких переулках. Скорость и незаметность – вот наше оружие, а не грубая сила кавалерийской атаки в открытом поле.

– Тогда почему… Почему Швея попыталась биться здесь?

– У нас не было выбора, – раздался женский голос.

Из-за деревьев, волоча ноги, вышла Швея в кожаном плаще, залитом кровью. В одной руке она держала сломанный клинок, другой прижимала к боку окровавленную ткань. Ветер трепал седые волосы, на лице виднелись кровоподтеки и раны, полученные в бою. Она сделала два шага и начала заваливаться набок, но Кест вовремя схватил ее за плечи и поддержал.

– Помоги мне сесть, – попросила она, отбрасывая клинок.

Кест помог ей, усадив на траву, затем встал на колени, чтобы осмотреть ее рану на боку.

– Чепуха, – сказала она, оттолкнув его. – Меня слегка задело копьем, когда лошадь рухнула подо мной. Это не моя кровь. – Она подняла взгляд на меня. – Вижу, ты пережил Плач. Наверное, доволен собой.

На какой-то миг я вновь очутился у столба, где Герин держал иглу и спрашивал: «Продолжим?» Я собрал всю волю в кулак, чтобы не воткнуть рапиры в горло Швеи.

Она засмеялась.

– Ах, Фалькио! Ты бы только поглядел на себя. Столько праведного негодования. Будет тебе. Я проиграла. Мои плащеносцы мертвы. Если ты собирался убить меня, то сделай это прямо сейчас.

– Как?

– Какое мне дело? Прояви милосердие и ударь прямо в сердце, а можешь изрезать меня на куски и изжарить, и я все равно буду тебе благодарна.