Нехорошо пользоваться вещами мертвых, они могут быть недовольны. Но с другой стороны, это может быть помощью духов.

Ветер пришел незаметно, обнял его за плечи как старый приятель, взъерошил волосы, погнал лодку быстрее. Арвет улыбнулся, заработал веслом. Надо было двигаться дальше.

Солнце коснулось горизонта, когда показался высокий остров, поросший лесом.

…Человек сидел на могучем корне горной сосны, который выставился из осыпающегося песчаного склона. Корень был с ложбинкой, уютно отполированной явно не одним седалищем. Человек, закатав штаны до колен, свесив ноги вниз, удил рыбу.

Длинное удилище протянулось почти до самой поверхности воды и, казалось, могло достать до противоположного берега залива. Поплавок – обточенный кусок легкой коры с красным перышком – колыхался на волнах. Человек бездумно смотрел на него, пока порывом ветра поплавок не загнало в прибрежные заросли.

– Доннерветтер[46]! – человек озадаченно поглядел вниз. Спускаться не хотелось: напрямую, с обрыва, прыгать – только ноги ломать, а обходить поверху, потом спускаться, идти вдоль берега…

Человек размышлял над этой нелегкой задачей, когда в залив вплыла небольшая лодка. Черноволосый юноша сильными размеренными взмахами гнал ее вперед.

– Эй, на лодке! На каяке! – зычно крикнул мужчина. – Эй! Сюда!

Юноша покосился на него, замедлился на волне, затем подогнал лодку к берегу.

– Любезный, вы не могли бы крючок отцепить? А то мне спускаться отсюда сто лет.

Гребец подтянул веслом ветку и отцепил крючок.

– У вас наживку сорвало, – заметил он.

– О, не беспокойтесь, – заверил человек. – Я без наживки. По теории вероятностей, должна быть рыба, которая клюнет на голый крючок. В конце концов должен же я хоть что-нибудь поймать…

Голос мужчины дрогнул. Он смотрел на рыжего зверя, который выбрался из-под шкур и с удовольствием протяжно зевал. Зверь скользнул по мужчине равнодушным взглядом.

– Скажите, это Авалон? – спросил юноша.

Людвиг Ланге поднял удилище, смотал лесу и с интересом посмотрел на Арвета.

– Удивительная штука – теория вероятностей, юноша.

– Ты бывал в архиве Великого Совета, Мимир?

– Помню, как его создавали. Это библиотека старого Манаанана мак Лера, ее строили еще до Договора. Еще не было Врат Фейри. Мир был един.

– Я видел только три зала. Где хранятся самые древние записи?

– Задумал в Архив пролезть, Марко? Ты спешишь в Замок Печали.

– Охотник ищет ее, Мимир, как искал ее мать Эдну. Хочу понять зачем…

– Владыке Дикой Охоты нужна маленькая девочка?

– А зачем ему была нужна юная девушка двадцать лет назад? Мне нужны ответы, Мимир-наследник, Мимир-не называли…

– Можно ли пересмотреть Договор между Магусом и фейри?

– Договор? Минули тысячи лет, но дымящееся поле Тальтиу стоит передо мной, словно все случилось вчера. Это не был договор, какой заключают промеж себя два человека. Не было это и клятвой на стихиях, какие в ходу у первых. Тогда случилось нечто иное, словно язва поразила весь мир, и все мы были частью этой язвы, и все мы теперь поражены ею в самую суть. Мы не в силах себя исцелить, потому что надо себя понять. Чтобы пересмотреть Договор, надо найти того, кто его заключал, того, кто обладает той же силой.

– Помоги мне.

– Дерево дали дриады, камень и самоцветы принесли цверги-свартальвы, туата написали свитки. Девять залов в хранилище старика Манаанана[47]. Три для прошлого, три для настоящего, три для будущего. И еще один зал для скрытого. Слушай и запоминай, Марко Фран-челли…

…День прошел просто прекрасно. Они с Тадеушем до полудня провозились на тренировочном полигоне Сатыроса. Сначала в зоне для новичков охотились за тыквами (и она этого серого и зубастого сделала со счетом два-один!), потом Дженни уговорила Тэдди заглянуть в Лабиринт тысячи мечей, откуда они едва унесли ноги и угодили в якул-лес. Хорошо, что дед уже научил ее выставлять малое Кольцо Магуса, так что пока Тадеуш искал укатившуюся в траву табличку, она прикрывала его от агрессивных змеек, которые так и норовили наделать в них дырок. Было весело. Правда, в зону Кладбища големов зверодушец уже наотрез отказался отправляться и вместо этого вернул ее домой. Дескать, хватит с нее. Так что Дженни собиралась влететь в комнату по своему обыкновению как пушечное ядро в мастерскую стеклодува, но притормозила. Дверь была приоткрыта – на полмизинца, не более. Она замедлила шаг.

Ага, наконец-то Марко дома! Сейчас она ему задаст!

Дженни сбилась с шага.

В комнате был еще кто-то, кроме Марко. Гости.

Гость.

«Ну и что? – подумала Дженни. – Что за тайны?»

Из-за чужих тайн, в которые она однажды влезла, все и началось. Из-за чужих тайн она едва не потеряла деда и всех друзей. Да ей со всех ног бежать надо при слове «тайна»!

Разве что одним глазком…

Дженни осторожно заглянула в щель.

Гостья.

Марко сидел у камина в кожаном кресле, смотрел на огонь. За его спиной стояла Германика. И гладила его по седым волосам.

Дженни аж подпрыгнула: опять эта Германика. Куда не кинь, везде Германика!

– Должна сказать, ты умеешь устраиваться, – сказала Германика. – Это комната была похожа на голову Тадеуша – такая же пустая и пыльная. А теперь… И откуда ты все это натащил?

Приемный дед Дженни молчал. Девушка не видела его лица, только седые волнистые волосы и плечо.

Германика вздохнула, еще раз провела по его волосам ладонью и отошла к книжным шкафам.

– Марко, не молчи…

«Да, не молчи! – возмутилась Дженни. – Что ты ей позволяешь? Кто она вообще такая?»

Германика коснулась истертых корешков, потянула одну из книжек:

– Мимир разрешил их вынести?

– Они мне нужны, – откликнулся фокусник.

Опер-Ловец Бодден вытащила том, наскоро пролистала. Звучно захлопнула.

– Алхимия? Личностные трансмутации? Ты решил заняться Темным искусством? Мало проблем с Высоким судом?

– Герми… – голос у деда был усталый.

– Чем ты занимаешься? Скоро суд, тебе об этом надо думать…

– Я и думаю. Фреймуса наверняка отпустят, ты же понимаешь.

– Ты этого не знаешь. Никто не знает. Великий Совет…

– Великий Совет не будет нарушать статус-кво[48] из-за горстки циркачей из внешнего Магуса.

– Не все так считают, Марко.

– Да, – согласился дед. – Но что Юки сможет, если остальные четверо будут против? Глава Совета спит уже тысячу лет, и кто поет Артуру его сны? А прочие… Навсикайя? Ее заботят только Лоцманы. Может, к нашим нуждам снизойдет владыка Талос? Или старейшина Сивирри? Или Лекарь Аббероэт?

Германика фыркнула.

– Когда они в последний раз покидали Авалон? – продолжал Марко. – Когда кто-то из членов Великого Совета ступал во Внешние земли? Они забыли, как живут люди. Они не хотят видеть, что мир изменился. Они все родом из прошлого, в котором темники гнали и убивали каждого, принадлежавшего к Магусу. Они до сих пор боятся.

– А ты нет? – с горечью спросила Германика. – Ты не боишься? Ты отдал Эдне и ее семье все. Тридцать лет будущего и двадцать лет жизни. А теперь ты готов пожертвовать остатком жизни ради Дженни Далфин? Почему им все, а мне ничего, Марко?

Дженни не видела Германику, та стояла у окна и не попадала в поле зрения. Кресло скрипнуло, Франчелли встал, подошел к ней.

Несколько секунд Дженни слушала тишину и сбивчивый невнятный шепот, а потом поняла, что у нее горят щеки.

Она развернулась и быстрым шагом, почти бегом рванулась к выходу на открытые галереи. Воздух, ей бы воздуха!

Холодного, кристального. Такого светлого, как на вершине ледника, такого стылого, как в чертогах ледяного дракона Сморстабббрина.