А потом остановиться на пороге и с улыбкой объявить:

- Кажется, у меня новая работа.  

Было очень тихо. Едва-едва тускнел свет ночника, но его было достаточно, чтобы, проснувшись, Стеша не запаниковала. Если, конечно, сейчас она спит. Слишком тихо.

После того, какая гроза бушевала весь вечер, - прямо-таки оглушающе тихо. И в окно сквозь задернутую штору в комнату пробивался свежий воздух, какой бывает только после дождя, шевеля занавески и оранжевые ромашки в вазе на тумбочке со Стешиной стороны. По крайней мере, теперь было чем дышать. Она и дышала, уже привычно устроив аккуратную головку у него на плече. Слишком аккуратную. Чересчур. Тогда как обычно умудрялась укладываться так, что волосы очень быстро становились взъерошенными и пушистыми.

- Спи давай, - нарушил тишину голос Андрея. – Хватит думать.

В это самое время стрелка часов на стене качнулась, задержавшись на полуночной отметке... и зашагала дальше. Стеша раскрыла глаза, в которых совсем не было сна, уставилась на него и прошептала:

- Я же даже не ворочалась!

- А думала громко, - сообщил ей прописную истину Малич, чем вызвал ответную улыбку.

- Тебе слышно, что ли?

- Еще бы!

- Ну и о чем, по-твоему, я думала? – приподняла она бровь.

- Точно не знаю, но определенно какую-то чепуху выдумывала.

- Почему сразу чепуху? Я просто... как представлю себе, что не уехала бы в Солнечногорск... Стерпела бы все и по сей день работала в Брехтовке... Или что не тащилась бы прямо за тобой тогда... по проспекту... что пробки бы не выбило именно в тот вечер. Еще хуже, если бы ты не приехал в Приморский. На что ты вообще рассчитывал, когда туда собрался? Мы же могли не пересечься. Я могла бы уйти после спектакля со своими.

- Вот видишь, - довольно усмехнулся Андрей. – Самую настоящую чепуху. Никогда не стоит сравнивать произошедшее и неслучившееся.

- И ты всегда спишь спокойно и крепко? 

- Не всегда.

- Но не из-за того, что сравниваешь произошедшее и неслучившееся, - проговорила вместо него Стефания и прикрыла глаза. – Может, и чепуха. Но я так счастлива. Я никогда не была счастливее.

- Да уж, - совсем развеселился Андрей. – Связалась с дедом и радуешься.

Стеша не выдержала. Негромко хохотнула и уткнулась носом в его висок, глубоко вдохнув запах.

- Не льсти себе! Я думала, ты моложе. И потом, тебе же тоже хватило наглости замахнуться на Адамову. 

- Когда ты точно знаешь, чего хочешь, ты просто берешь – и делаешь. И никакой наглости.

- А я нашла твои фотографии из техникума и свадебные, - не к месту шепнула Стефания, - ты там такой смешной. Страшненький.

- Ну спасибо, добрая женщина.

- Зато сейчас значительно лучше. И я могу быть спокойна, что если у нас когда-нибудь родится некрасивый ребенок, с годами он похорошеет.  

- Вот и прекрасно! – рассмеялся Андрей, нависая над Стешей. – Этим и займемся, если уж тебе все равно не спится.

Даже в тусклом свете ночника он видел, как расширились ее зрачки, окончательно поглощая темную радужку. Дна не видно. Провалы, а не глаза. Неизведанный космос. Губы чуть приоткрылись, обнажая зубы, и сквозь них донесся короткий вздох.

- Мы оба попались – заметил? – проговорила Стеша, потянувшись к нему.

Он – заметил. Давно. Еще в июне, который, ему казалось, случился когда-то в прошлой жизни. Во всяком случае, к октябрю – уже точно в прошлой.

Октябрь, как старый друг, явился, незаметно открыв калитку, негромко прошел по дорожке старого дома и оказался рядом без лишних приглашений и ненужных расшаркиваний. Он был теплым и мягким. Наполнял воздух запахом сена и йода. И почему-то карамели, словно бы залившей улицы маленького приморского городка. Самый сладкий и ароматный месяц этого года. Когда он успел наступить, если только-только еще было лето, да и теперь все еще не чувствовалось осени, хотя она царила повсюду?

Может быть, потому что теперь Андрей Никитич иначе воспринимал картину своей реальности. А может быть, потому что во всеобщей кутерьме было и правда не до погоды. Хотя нужно отдать должное самому себе – внешнему он так и не позволял вторгаться в их со Стефанией мир, и она была умницей – без слов понимала и берегла их мир как умела.

А это еще изловчиться нужно было.

За прошедшее время Андрей Никитич исправно плавал по утрам, отбывал положенное в мастерской и ходил по пятницам в баню. А глобально успел сделать три вещи.

Во-первых, починить Стешины босоножки, в которых она, благодаря его десятиминутным усилиям, успела походить до конца лета и даже поносить их в сентябре.

Во-вторых, сходить в начале осени на два ее спектакля из старого репертуара и вытащить туда Женю и Романа. Премьеру же планировали в середине октября, и к ней Андрей Никитич тоже готовился – нужны были фиалки, галстук и полагающееся кольцо ручной работы, ждавшее своего часа.

В-третьих, прочитать очень важную... может быть, самую важную в Стешиной жизни статью с ее интервью в «À propos», в которой она дала опровержение словам известного столичного режиссера Владимира Кульчицкого и честно рассказала историю их взаимоотношений. Не выгораживая себя, но и бывшего сожителя тоже не щадя.

Ее портрет поместили на обложку. Статья же заняла целый разворот глянца. Когда Андрей, снимая очки, откладывал журнал в сторону, она лишь негромко сказала:

«В интернет-версии этот материал тоже уже есть. Я проверяла».

«Будет большой охват. Это хорошо, но сейчас начнется», - отметил он очевидное.

«Я знала, на что шла».

Он был прав. Действительно началось – новым кругом, потому что новость о гибели Панкратова была уже пережевана и двигалась по инерции, а теперь обрела новый толчок, еще более интересный. Стеша тоже не ошиблась – она выдержала. Натиск журналистов, приглашения от телевизионщиков, замануху в виде гонораров, звонки людей из прошлой жизни, которые неожиданно решили объявиться в жизни нынешней – в Брехтовку, где царствовал Кульчицкий, ее не звали, но несколько столичных театров вспомнили о существовании блестящей актрисы Стефании Адамовой, и несмотря на то, что слухи вокруг нее продолжали витать самые невероятные, грязные и с душком, вновь предлагали главные роли. А вот про зеленку уже позабылось – что тоже играло Стеше на руку.

Ее слова оказалось легко проверить. По конкретным именам, упомянутым в материале, журналисты вышли на женщин господина Кульчицкого. Те не отрицали. Некоторые раздували еще сильнее. Скандал был грандиозный. Самый бешеный гонорар на сумму с множеством нулей был обещан Стефании в том случае, если она согласится появиться в одной студии с бывшим.

Но Стеша выдержала. К себе этого всего не подпустила. Исправно ходила в теперь уже родной солнечногорский театр, а в столицу смоталась лишь единожды – успокоить родителей. Ездила одна – они с Андреем решили, что «радовать» их новым мужчиной в своей жизни она будет позднее, когда завершится расследование, которое теперь, не без участия Романа Моджеевского, спускали на тормозах. Ее еще дважды вызывали в участок, но теперь она туда без адвоката не совалась. Служивые вели себя не в пример первому допросу вежливо и обходительно. Трофимцев, прямо душка, смягчился и больше не давил. Никаких обвинений ей так и не предъявили, хотя она по-прежнему оставалась номер один в списке подозреваемых – деньги с якобы «ее» счета действительно перевели частному лицу, находившемуся в розыске, буквально в тот же день, когда стало известно о взрыве на «Эльдорадо». И безо всякого там подполковника – это единственное, что давило на нее.

Было и хорошее.

Спектакли солнечногорской муздрамы с участием Адамовой и ранее пользовались такой бешеной популярностью, что билетов нельзя было достать, а теперь и вовсе загрохотали на всю страну. Ценители к ним потянулись даже из столицы. Стеша собирала аншлаги. Юхимович считал деньги и потирал руки, не забывая себя нахваливать, какой он молодец, что не уволил ее, несмотря на визг госпожи Панкратовой и собственные опасения. И это еще не отгремела премьера!