16 февраля 1944 г. В пробитом 3-м танковым корпусом коридоре шириной максимум пять километров автомобили, включая санитарные, могли передвигаться только под защитой танков. Наш батальонный врач доктор Шрамм получил для сопровождения санитарных машин небоеспособные, но способные передвигаться танки.
Бои вступили в решающую фазу, прорыв кольца окружения был близок. Сначала мы получили задание атаковать с ограниченными целями южнее Журжинцев до рощи. Местность была изрезана и плохо просматривалась. Когда сопровождавшие нас горные егеря прошли рощу, появилось большое число Т-34, все они были немедленно подбиты. Еще много раз появлялись вражеские танки, все время нескоординированно, по крайней мере это так выглядело. Предположительно это были танки, выделенные для поддержки пехоты. Почти все они были подбиты, до вечера мы подбили около 20 танков. Но и у нас была потеря, «Тигр» обер-фельдфебеля Фендезака получил попадание из Т-34 в борт, и мотор загорелся. Экипаж не пострадал. Это был один из редких случаев, когда Т-34, предположительно улучшенный, с 8,5-сантиметровой пушкой, подбил «Тигр». На коротких дистанциях боковую и заднюю броню (восемь сантиметров) можно было пробить. Нашу атаку поддерживали пикировщики, в глубине мы видели столбы дыма от пожаров. Утром полк начал атаку с восемью «Тиграми», девятью «Пантерами» и 12 самоходными орудиями. Это была последняя атака в направлении котла. Все время возрастающее сопротивление, которое наш полк, как «острие копья», до этого момента мог сломить, стало непреодолимым. Остальные части 3-го танкового корпуса с высочайшим напряжением боролись на флангах, для того чтобы коридор не был перерезан и не превратился во второй котел. Части «Лейб-штандарта», до того находившиеся слева, были переведены на правый фланг, для поддержки 1-й танковой дивизии. 16 февраля наконец-то удалось взять Лисянку и Октябрь, откуда несколько дней исходила угроза для всей операции.
Нашему батальону было приказано отступить примерно на два километра, чтобы слева соединиться с частями 16-й танковой дивизии, а справа с частями LAH и 1-й танковой дивизии. Хорошо видимая высота 239 стала теперь «точкой судьбы» для окруженных в котле пяти дивизий и корпусных частей, точнее, того, что от них осталось — примерно 40 тысяч солдат. Дыра между населенными пунктами Журжинцы и Почапинцы была воротами, которые наш полк должен был держать открытыми. 16 февраля 1944 года в 23.00 начался прорыв на запад!
17 февраля 1944 г. Верховное командование вермахта все еще исходило из того, что прорыв будет организованным и управляемым. В худшем случае, если ситуация изменится, все стоящие на северо-восточном фронте коридора части должны были немедленно атаковать Комаровку, чтобы встретить прорывающиеся корпуса. Было решено, что начиная с полуночи наши передовые части безостановочно пускают белые ракеты, для того чтобы показать прорывающимся, где находятся наши позиции. Прорывающиеся части также должны были отвечать белыми ракетами, чтобы показать их положение. Из котла всю ночь волнами доносился шум боя. Русские заняли оборону и держали на востоке перед нами и на западе в котле. Мы могли только надеяться, что части в котле смогут пробить фронт на узком участке, а за ними пойдут массы из глубины котла. Мы также исходили из того, что русские сконцентрировали свои силы на фронтах, а участок между ними относительно слаб. При прорыве второго фронта перед нашими позициями мы могли бы помочь. Эти наши представления оказались иллюзиями. Наступление из кольца, начавшееся организованно, почти сразу же превратилось в неорганизованное, никем не руководимое, массовое бегство с огромнейшими потерями.
Командир 3-й роты 503-го тяжелого танкового батальона капитан Вальтер Шерф весной 1944 года, он был награжден Рыцарским крестом 23 февраля 1944 года.
Чтобы убрать снег с дороги, применялось русское гражданское население.
Было 4 часа, к нашим «Тиграм» приближались чьи-то тихие шаги. Это были русские или немцы? Это были немцы. Почти все пешком, измученные, большей частью без оружия. Командир батальона приказал тех, кто не мог больше идти, на броневиках отвезти к штабу полка. До того как рассвело, мимо наших «Тигров» прошло около 500 или 600 человек, которых отправили дальше, к штабу полка. Справа от нас были слышны звуки моторов — русские или наши? Это были немцы. Батальонный врач доктор Шрамм с медицинским персоналом прибыл в штаб полка и руководил приемом, обработкой и транспортировкой раненых. Его персонал, к сожалению, при массовом поступлении раненых мог оказать только самую необходимую помощь. В районе Буки был устроен приемный лагерь. За нашими позициями товарищи из котла были по крайней мере в безопасности. Удивительным было то, что враг вел себя тихо. Если бы он пошел в наступление на плечах выходящих из котла, это стало бы катастрофой. До рассвета через позиции полка прошли восемь «Тигров», шесть «Пантер» и две группы, от 500 до 600 солдат каждая.
С рассветом русские стали активны. Наши позиции все время обстреливала артиллерия, перед нами появлялись маленькие группы вражеских танков. Так было и западнее Почапинцев, которые нам было приказано атаковать с ограниченными целями. Мы прошли около километра до населенного пункта, когда перед нами появились пять Т-34, три из них были подбиты. Мы без потерь вернулись на начальные позиции у высоты 239. Хотя на протяжении всего дня одиночные солдаты, маленькие и большие группы выходили из котла, в основном к югу от нас, враг почти не пытался перекрыть коридор. Прорыв спутал все его карты. У него было достаточно сил, чтобы перекрыть коридор и открыть охоту на беззащитных одиночных солдат или маленькие группы без руководства, но он этого не делал. Мы, танкисты, были глубоко потрясены апатичным видом наших солдат, чудом избежавших смерти или плена.
18 февраля 1944 г. Ночью поток спасенных остановился. Весь день мы оставались на наших позициях у высоты 239 в относительном покое. Здесь опять проявилась слабость русского командования, к нашему счастью!
Личная инициатива и действия по смыслу задания — для русских это было «уничтожение частей в котле» — были, в противоположность немецкому руководству, для русских нежелательными или даже запрещенными. Благодаря этому стилю руководства от 20 до 25 тысяч немецких солдат вышли на свободу.
Вражеские части в Журжинцах были первыми, у кого прошел шок от немецкого прорыва, оттуда было несколько танковых атак, которые мы отбили. После того как можно было считать, что все, что могло идти или ехать, вышло к линии фронта, были начаты приготовления к отступлению с боями сначала до реки Гнилой Тикич, потом на исходные позиции южнее Франковки.
19 февраля 1944 г. С шестью «Тиграми» и пятью «Пантерами» — всем, что осталось от полка, которым командовал обер-лейтенант Шерф, — мы, согласно плану, двинулись на юго-запад. «Лейбштандарт», 16-я и 17-я танковые дивизии прикрывали наш отход, отбивали локальные атаки противника. Мы, остатки полка, следующей ночью должны были быть сняты с фронта и сначала стать ближним резервом в районе Боссовка. Потом нас должны были перевести в Умань. Обер-лейтенант Шерф получил Рыцарский крест и был досрочно произведен в капитаны.
20 февраля 1944 г. Для 503-го тяжелого танкового батальона, от которого осталось 10 процентов, закончилась Черкасская операция. Место тяжелораненого капитана графа Кагенека занял новый командир батальона капитан Рольф Фромме.
21 февраля 1944 г. Батальон своим ходом двинулся в Умань.
В декабре 1943 года меня произвели в фанен-юнкеры и поставили в известность, что весной 1944 года я поступаю в военную школу в Ордруфе.
Уже 15 февраля я слез с моего «Тигра» номер 114, которым я без перерыва командовал 11 месяцев, чтобы вместе с Хансом фон Хагемайстером и Хансом Левандовски ехать в 500-й танковый резервный батальон в Падерборне и затем на пять месяцев поступить в военную школу для обучения на офицера. Как описано выше, битва у Черкасс была в самом разгаре. 1-я рота с начала года потеряла пять «Тигров» полностью уничтоженными — некоторых из этих потерь можно было избежать, — и у нас было шестеро погибших. Мы, экипаж 114-го, счастливо проскочили через эти 11 месяцев, наш счет составлял 57 подбитых вражеских танков. Мы потеряли два «Тигра», но ни один из них не достался противнику и не был взорван. Мы, все пять членов экипажа, так я думал тогда и так думаю сейчас, показали оптимальную командную работу и выполнили наш долг. Теперь я отвалил в рейх, где было безопасно, и оставил мой экипаж в эпицентре битвы.
