— Не думаю, что это твоё дело.

Может, она ждала, что он станет успокаивать её, ведь ей и в голову прийти не могло то, что он может любить кого-то, кроме неё, не так ли? Хотеть быть с кем-то ещё и одновременно отвергать её? Он видел, как её лицо изменяется под давлением разных эмоций: замешательство, шок, злость, обида, растерянность.

— Тогда... почему? Почему ты заставил меня убить Микки? Почему взял с собой и дал понять, что...

У Ашера скрутило живот.

— Даже не смей.

— … мне надо сделать это или... или... — Вивиан обхватила себя руками.

— Я никогда ничего не заставлял тебя делать, — взорвался он. — Я хотел пойти домой. Ты ушла. Я пошёл за тобой, только чтобы убедиться, что тебя не схватят, пока у тебя будет ехать крыша.

— Не говори, что я сумасшедшая! — она толкнула его. Он чуть не упал только потому, что она застала его врасплох. — Это всё был ты, Ашер. Всё ты! Ты убил маму! Если бы ты не убил Броди, она бы не нервничала и не впала в депрессию, и, если бы она всё ещё была жива, ничего бы этого не случилось.

Если бы он не был так ошарашен, он бы врезал во что-нибудь. В стену, диван, стол. Куда-нибудь.

— То есть ты думаешь, что я во всём виноват?

Вивиан стала перекрикивать его, с каждым разом повышая голос.

— Это твоя вина! В течение всей школы у меня не было нормального парня, потому что ты всех отпугивал! У меня был только ты, потому что ты так решил, — она вцепилась пальцами в его рубашку. — Я могла быть только с теми, кто относился ко мне, как к последнему дерьму. Благодаря тебе.

Моя вина. Ашер потрясённо смотрел на её руки, не видя их.

— Но это не... — он не понимал: как она могла сказать такое? — Я всё делал не так, но не по своей вине... Я только хотел сделать тебя счастливой. Но, что бы я ни делал, этого было недостаточно.

Вивиан влепила ему пощёчину. Его голова дёрнулась в сторону.

— Всё, что говорила твоя мама, было правдой, — прошипела она. — Ты об этом пожалеешь.

Ты всё рушишь.

Она повернулась, чтобы уйти. Он сделал шаг к ней. Это неправда. Во всём не только он виноват. Он отчаянно пытался удержать эту мысль в голове. Вивиан ушла, хлопнув дверью. От удара картины на стенах пошатнулись. Картины, которые повесила Вивиан. Эван был прав: эта квартира не его, она принадлежит Вивиан. Куда бы он ни смотрел, везде была она.

Ты всё рушишь, Ашер.

На диване бросались в глаза чёрные и красные подушки. Он схватил их и бросил ко входной двери. Одна из них задела картину на стене, и она упала на пол. Он начал снимать их одну за другой и кидать в общую кучу, в кучу стекла, сломанного дерева и пластика. Подставки под тарелки с кухни. Постельные принадлежности. Полотенца. Лампы.

Ты. Всё. Рушишь.

Тяжёлые занавески. Он их тоже сдёрнул с карниза. Лунный свет проник в комнату впервые с тех пор, как Вивиан повесила эти занавески. Когда больше ничего не осталось, он пошёл за коробками, которые лежали в шкафу. Письма со старшей школы, идиотские записки, которыми они обменивались, все — с аккуратным и плавным почерком Вивиан.

И фотографии. Так много фотографий. Выпускной. Дни Рождения. На всех Вивиан и он. На большинстве снимков она держала его за руку и прижималась к нему, улыбаясь. С обожанием и любовью. Когда это изменилось? В какой момент она перестала любить его и начала ненавидеть? Если она ненавидит его, то зачем пришла? Зачем делала всё это?

Всё вокруг тебя гниёт и умирает.

Он соскользнул на пол, окружённый разбросанными коробками, письмами и фотографиями. Он с Вивиан на пляже. Она должна была быть у Мариссы. Все улыбаются. Всегда. На снимках та Вивиан, что умерла. Исчезла. Где-то, как-то.

Это не моя вина. Я пытался, пытался...

Ашер смотрел на фотографии всего, что он потерял. Все мосты были сожжены. Вивиан сожгла последний из них.

***

Два часа спустя Эван нашёл его у камина. Ашер и в самом деле не ждал, что он ответит на его последнее сообщение. Сейчас середина ночи. Он не спал? Смс-ка разбудила его? Обугленные фотографии сворачивались в пламени.

Эван, зайдя, не сказал ни слова, но Ашер чувствовал, как он медлит. Знал, что он оглядывается по сторонам, видит пустые стены, открытые окна. Ашер уже успел всё выкинуть. Не осталось ничего, кроме скелета его старой квартиры.

Только кости.

Эван опустился на пол позади него, разместив ноги по бокам от Ашера, и обнял его, прижав к себе. Ашер закрыл глаза и откинулся на него. Радуясь теплу, чувствуя благодарность за уют. Эван ничего не сказал, Ашер был благодарен и за это. Может, он понимал, что тут нечего сказать.

Они просидели так около получаса, а потом Ашер нашёл в себе силы двинуться с места. Он уронил голову на плечо Эвана, глубоко вдыхая запах дерева и воспоминаний.

— Можешь завтра отвезти меня кое-куда?

Руки Эвана напряглись.

— Да. Конечно. Куда?

Ашер снова посмотрел на огонь. Он так устал.

— Мне нужно увидеться с мамой.

Ашер не был дома с поступления в колледж. Почему его мама так и не переехала, было для него загадкой. Глупо содержать дом, который связан с плохими воспоминаниями. Особенно с таким количеством пустующих комнат, в которых жить некому. Эван ждал в машине. Он не спросил, почему Ашер хотел, чтобы он поехал с ним. Ашер просто хотел, чтобы Эван был рядом.

Он был почти уверен, что его ключ не подойдёт. Мама боялась его, так почему бы ей не сменить замки? Но ключ вошёл в скважину и повернулся. Ашер проскользнул внутрь, бросив на машину последний несчастный взгляд.

Внутри его обдало ароматом корицы и смеси специй для тыквы. Из кухни доносился звон посуды и жужжание стиральной машины. Он закрыл дверь, погромче хлопнув ей, и шум воды на кухне тут же стих. Его мама медленно вышла в коридор, вытирая руки полотенцем.

Каково это — когда дома тебя встречают объятиями и поцелуем? Когда по тебе скучает суетливая мама, которая беспокоится о всяких пустяках: об одежде сына или его растрёпанных волосах? Вместо этого, они просто стояли, чувствуя неловкость. Оба были насторожены.

— Привет, мам.

Она сжала губы, отвернулась и ушла обратно на кухню.

— Что ты здесь делаешь? Ты не звонил.

Ашер пошёл за ней. Стены в кухне недавно перекрасили со скучного кирпично-красного оттенка на более яркий молочно-белый цвет. Теперь казалось, будто солнце непрерывно освещает их. Ему стало интересно, что ещё она поменяла и не вычистила ли она его спальню. С другой стороны, он не так уж часто здесь бывает.

— Извини. Я просто хотел с тобой увидеться, — его голос был не так твёрд, как он того хотел.

Его мать бросила тряпку на стол и повернулась к нему, скрестив руки. Ей так сложно улыбнуться? Разве мамам не в радость слышать нечто подобное?

— Зачем? Чего ты хочешь? Денег?

Холодный приём не был для него неожиданностью, но если что-то его и раздражало, так именно этот вопрос. Он никогда не просил у неё денег. Она хотела, чтобы он жил отдельно, поэтому ежемесячно высылала ему средства. Немного, но больше он от неё никогда не требовал.

— Тогда зачем ты здесь?

Он вспомнил о Мариссе, которая всегда была ему рада. Подумал о миссис Бишоп, которая перед их с Эваном отъездом крепко обняла его и поправила ему воротник рубашки. Его мама когда-то тоже была такой. Ей не понравится то, что он собирался сказать, но он хотел сделать это. Он хотел, чтобы она узнала его. Его причины. Мотивы. Возможно, он куда больше был виноват в том, что так долго скрывал всё от неё.

— Я кое с кем встречаюсь, — сказал он.

Мама озадаченно нахмурилась. Но в её голосе были нотки заинтересованности, когда она спросила:

— Правда?

Он засунул руки в карманы, пожал плечами и медленно кивнул.

— С парнем.

— Понятно, — пауза. — С тем, что был на похоронах?