– Папа. А у нас на чердаке человек живет. Что он там делает?

Эми, одетая в лимонно-желтую футболку и такие же шортики, гоняла по саду на своем трехколесном велосипеде.

– Держись подальше от жаровни, Эми, – предупредил Ричард, – Я сейчас буду разводить огонь.

– А тот человек на чердаке?

– Какой человек?

– С которым я ночью разговаривала.

– Ты лазала на чердак поговорить с кем-то? – рассеянно произнес Ричард, насыпая уголь на жестяное днище жаровни. Он освоил искусство поддерживать разговор на автопилоте, как только Марк научился говорить. Оба его малыша начинали болтать, едва проснутся, и заканчивали, ложась вечером в кроватку.

– Я не лазала на чердак, – задумчиво возразила Эми. – Я ночью пошла в туалет, а он смотрел на меня из двери на крышу.

– А, из чердачного люка?

– Да. Он улыбался, и мы долго говорили.

– О чем же?

– О Мальчишках. Он все хотел знать о Мальчишках. Как они себя ведут и слушаются ли, когда я им что-то велю.

– Да, уж ты им велишь! Ты же все время ими командуешь?

– Приходится, – вздохнула Эми. – Они очень озорные. Ричард открыл коробок спичек.

– Отойди в сторонку, Эми. Я зажигаю. Что тебе приготовить, сосиску или сначала гамбургер?

Девочка покосилась на жаровню и наморщила нос.

– Я хочу бутерброд с сыром.

– Вот как? Ты не веришь в мои кулинарные способности? Бьюсь об заклад, Человек-на-Чердаке оценил бы мои гамбургеры.

– Я его спрошу, – воодушевилась Эми, разворачивая велосипед к дому.

– Да я просто пошутил. И все равно он сейчас, наверное, спит.

– Так кто же он такой?

Ричард скрывая улыбку, поднес палец к губам и задумчиво нахмурился:

– Хм... А, знаю. Это Санта Клаус. Должно быть, он застрял у нас на чердаке в прошлое Рождество.

– Не-а. Не похож. Где тогда у него белая борода?

– Ну, тогда прямо и не знаю.

– Он сказал, его зовут Майкл, – вдруг объявила Эми. – И он жил в... Настурции.

– В настурции? Странное место, – улыбнулся Ричард, пожимая плечами. Он чуть не поверил в историю о человеке на чердаке. Но Майкл из Настурции, как видно, приходился двоюродным братом озорным Мальчишкам. Огонек спички лизал растопку, а Ричард смотрел на Эми, кружившую рядом на велосипеде, повествуя о стране Настурция, где вокруг города – высокая стена, а на холме – собор, только это больше не собор и...

– О, ч-ч...

Ричард сунул в рот обожженные пальцы. Дочка остановилась, глядя, как он смачивает ожог холодным пивом.

– У тебя пальцы сгорели? Дай посмотреть!

Он с улыбкой облизнул пиво с пальцев.

– К счастью, не совсем сгорели. Вот видишь, с огнем шутки плохи!

– Ричард, ты не поможешь мне передвинуть столик в тень? – окликнула Кристин. Руки у нее были заняты подносом с фольгой и посудой.

Ричард отодвинул стол в тень дерева.

– Терпеть не могу, когда сыр потеет на солнце. Ричард изобразил на лице гримасу отвращения.

– Потный сыр? Кажется, я потерял аппетит.

– Зная тебя, я не сомневаюсь, что он вернется. Впрочем, на сыр особенно не рассчитывай.

– О чем это ты?

– О том, милый мой, что кто-то к нему уже приложился.

– Не виновен.

– Я купила в пятницу фунт чеширского, а посмотри, что осталось.

– Это, наверное, Марк. Он у нас обожает сыр.

– Ну, так он, как видно, позаимствовал аппетит у слона. Продукты с кухни вылетают, будто на крыльях. Половины помидоров как не бывало, коробка с печеньем опять пустая и, готова поклясться, что с пятницы у нас оставался порядочный кусок ветчины. Как он только не заболеет? – Кристин отобрала у мужа банку с пивом и от души глотнула. – М-м-м. То что надо!

– Между прочим, где наш сын и наследник?

– Собирает рюкзак. Как ты думаешь, Абрамсы знают, что их ждет?

Ричард ухмыльнулся:

– У них своих четверо. Привычные. Кристин поправила Эми шапочку.

– Не хочешь принести себе попить?

– Сейчас! – Девочка нажала на педали и молнией пронеслась по дорожке, во весь голос выкрикивая:

– Супердвигатель!

Возвращая Ричарду пиво, Кристин чмокнула его в нос.

– А как наш маленький любовник?

– Пока жив, – улыбнулся он. – Но если ты собираешься гонять его, как прошлой ночью, он скоро придет в негодность.

– Подумаешь. Не беда. Сменю на новую модель, помоложе.

– Успокоила! – рассмеялся муж. – Ладно, я, пожалуй, рискну парой сосисок.

Он принялся рядком раскладывать бледные сосиски на решетке жаровни.

– А мясо еще на кухне?

– В холодильнике, там, где ты его оставил. Как ты полагаешь, вырезка, вымоченная в красном вине и политая соусом из пармезанского сыра, – съедобна?

– Ну, дорогая, если ты собираешься мерять дорогу жизни рядом со мной, – продекламировал он, подражая Хемфри Богарту, – будь готова к опасностям и приключениям.

– Особенно если ты прихватишь в дорогу свою жаровню, – согласилась жена.

Эми заколотила в кухонную дверь.

– Супердвигатель!

– Эми! Ты напугала меня до смерти! – Марк принялся вытирать пролившийся фруктовый сок. – Нельзя так пугать людей!

– Откроешь мне пакетик? – ласково попросила сестренка.

– Сама откроешь. Я собираю рюкзак.

– Ну, пожалуйста! – она тихонько пообещала: – Тогда не скажу маме, что ты пролил сок!

– Ну ладно, ябеда. Тебе апельсин или клубнику?

– Клубнику, пожалуйста. Марк, а ты знаешь, что у нас на чердаке живет человек?

– Да ну? – буркнул Марк, скрывая свое любопытство. – Мне надо укладывать рюкзак. Я отправляюсь в поход!

– Он сказал, его зовут Майкл. Он приехал из страны, которая называется Настурция.

– Вот еще! Настурция – это не страна, а цветок! Эми насупилась, потом ее личико прояснилось:

– Да нет! Я все перепутала. Он сказал не настурция, а Турция!

На столе красовались помидоры, салат, оливки и плавленый сыр в оливковом масле. Рядом стояли глубокие тарелки с чипсами и салатами. Ричард приканчивал уже вторую банку пива, закусывал горячими сосисками, булькающими растопленным жиром, и чувствовал себя... (он поискал подходящее слово) Отлично? Замечательно? Роскошно? Как сыр в масле? Профессиональный писатель в нем перебирал слова и выражения в поисках самого подходящего описания того теплого приятного чувства, которое пропитывало его с головы до пят сладким сиропом.

Эйфория! Да, эйфория. Он сверился со своим внутренним толковым словарем. Эйфория: приподнятое, восторженное настроение. Точь-в-точь подходит. Напевая про себя, он потянулся за следующей сосиской. Жир капнул на раскаленные угли, вспыхнул желтыми огоньками. Последний глоток пива из жестянки. “Еще баночку – и хватит. А не то к двум часам ты будешь пьян в лежку, а это никуда не годится”. Он хихикнул.

– Что тебя развеселило, сердце мое? – поинтересовалась Кристин.

Он одобрительно присвистнул. Жена успела переодеться в шорты и белую блузку, почти прозрачную на спине, но с кружевной кокеткой спереди, делающей ее вполне приличной для дневного времени.

– Просто радуюсь жизни, – отозвался он, ухмыляясь.

– Приятно слышать, – улыбнулась в ответ Кристин. – Как сосиски?

– Почти готовы. Зови Эми и Марка.

Эми уже подбегала к ним.

– Мама! Папа! У меня от пузыриков глазки писают!

Кристин вытерла ей глаза салфеткой.

– Не пей так быстро, тогда глазки не будут слезиться.

– ЕДА! – Ричард вздрогнул от раздавшегося за спиной крика. – ДАЙТЕ МНЕ ПОЕСТЬ!

– ЕДА! ДАЙТЕ МНЕ ПОЕСТЬ!

Ричард, оборачиваясь, заставил себя улыбнуться.

– Джо! Что привело тебя в нашу глухомань?

– Хотел повидаться с любимой сестричкой, Дикки.

– Привет, Джо, – воскликнула Кристин с неподдельной радостью. – Возьми себе пива. Оно там, в ведерке.

– Со льда! Зубы Господни! Умеете же вы жить!