— С удовольствием.

Сестра разлила дымящийся напиток в чашки, добавила тонкий ломтик лимона и подала мне.

— Спасибо, — поблагодарил я, принимая тёплую чашку и вдыхая знакомый аромат бергамота.

Девушка села напротив, обхватив чашку руками и глядя на меня с лёгкой улыбкой.

— Кстати, — начала она после короткой паузы, — давно хотела спросить: а что у вас с Белорецкой?

На этих словах я тут же нахмурился и медленно поднял глаза, немного удивляясь неожиданностью её вопроса.

— А что у нас с ней?

Сестра загадочно прищурилась, а следом лукаво улыбнувшись, произнесла:

— Ну-у… вы как-то странно общаетесь. Да и, помнится, ты приглашал её на свидание.

Я, отмечая её игривый настрой, тоже улыбнулся, делая глоток чая.

— После той ситуации в лесу… да, приглашал. Алиса мне отказала.

— Отказала⁈ — Виктория удивлённо вскинула брови. — Странно…

— Обычно, — пожал я плечами и, подмигнув сестре глазом, добавил: — Не всем же быть в восторге от меня.

Сестра рассмеялась, её смех прозвучал мелодично и тепло.

— Уж поверь мне, Лёша, многие девушки были бы очень рады твоему вниманию.

Я откинулся на спинку дивана, глядя на узоры, вырезанные на деревянном потолке.

— Возможно. Но как показывает практика, не все.

Виктория наклонилась вперёд, её глаза сияли интересом.

— А мне кажется, что с Алисой всё не так просто. Я уверена, что ты ей небезразличен.

Я усмехнулся, но в глубине души почувствовал лёгкое беспокойство.

— Ну-у, коли так, то реагировала на моё предложение она бы немного иначе. Действительность же говорит об обратном.

Сестра вздохнула, откинувшись назад.

— Какие же вы, мужчины, можете быть упрямыми и слепыми. Иногда к девушке нужно проявить внимание и настойчивость, чтобы растопить её сердце.

Я покачал головой, улыбаясь.

— Тебе бы, Вик, перестать читать любовные романы. Реальность — она другая.

Сестра прищурилась, глядя на меня с лёгкой укоризной.

— Что ты имеешь в виду?

Я сделал ещё один глоток чая, обдумывая ответ.

— Что твой брат, если ты не заметила — природный князь и глава рода. У меня целое княжество, которое требует бесконечного внимания, и куча врагов, желающих меня убить. Добавь сюда сотрудничество с императором, учёбу в университете и вдобавок — ораву демонов, разгуливающих по империи и так или иначе порочащих нашу репутацию. У меня свободного времени чай попить, как вот сейчас, не всегда бывает, а ты предлагаешь мне за кем-то бегать и что-то навязывать. Нет уж, спасибо.

Виктория мягко улыбнулась.

— Но… но как же любовь? Разве чувства не стоят того, чтобы за них бороться?

Я встретил её взгляд.

— Любовь — это выбор, Виктория. В это мало кто верит, но ты можешь выбрать человека и любить его. А то, что ты имеешь в виду, называется влюблённость. Она эфемерна и, на мой взгляд, конечна.

— М-да уж… — сжав губы и покачав головой, задумчиво ответила девушка, не найдя в ответ аргументов, и следом вздохнув, продолжила. — Ладно, поняла тебя. И что планируешь делать?

— В каком смысле?

— Ну, тебе же рано или поздно нужно будет жениться, продолжить род…

— А, ты всё ещё про это… Ну-у, как придёт время, так найду подходящую хорошую девушку и женюсь, — расплылся в улыбке я. — В крайнем случае, украдём кого-нибудь.

Виктория рассмеялась, её глаза блестели от веселья.

— Не сомневаюсь, что ты способен на такое.

Мы оба смеялись, и напряжение в разговоре спало. Я поставил пустую чашку на столик и потянулся, ощущая приятную усталость.

— Ну а ты? — спросил я, взглянув на сестру. — Не задумываешься ли о замужестве?

Виктория слегка покраснела и отвела взгляд.

— У меня ещё есть время. Да и кандидатур подходящих не вижу.

Я улыбнулся, понимая, что она не хочет развивать эту тему.

— Хорошо, не буду настаивать.

Виктория задумчиво смотрела на огонь в камине, зависнув на одной точке.

— Кстати, раз уж у нас вечер откровений… а ты давно чёрную дымку видишь? — повернув голову к сестре, произнёс я.

Виктория тут же посерьезнела взглядом и, оглядевшись по сторонам, едва заметно качнула головой из стороны в сторону.

Ещё мгновение назад Эдуард Борисович сидел за столом ресторана, смакуя кусочек карпаччо, как внезапно всё вокруг изменилось. Просторный зал с мягким светом люстр и изысканной мебелью растворился, уступив место огромному, тёмному подвалу с кирпичными стенами. Полумрак и запах серы мгновенно стёрли остатки былого уюта. Единственный предмет мебели — грубо сколоченный деревянный стол, на котором лежал какой-то мешок, зловеще выделялся в этом мрачном антураже.

Потапенко замер, всё ещё держа вилку с мясным ломтиком в нескольких сантиметрах от рта. Его взгляд медленно сфокусировался на новом окружении. Осознание происходящего накатывало волной, сменяя сначала удивление, затем раздражение, а потом гнев.

— Что происходит⁈ Что вы себе позволяете, Алексей Михайлович⁈ — заверещал он, резко вставая со старого обшарпанного деревянного стула. — Я буду жа…

Шлёп!

Резкий удар по щеке прервал его тираду. Лицо мастерового дёрнулось в сторону, а в глазах зажглась смесь боли и возмущения. Потапенко схватился за горящую щёку.

— Это… это возмутите…

Шлёп!

Ещё один хлёсткий удар заставил его замолчать. На этот раз мужчина даже не успел договорить, что хотел сказать, отшатнувшись назад. Его возмущение сменилось паникой, когда он увидел, как прямо перед ним воздух завибрировал, а затем начал сгущаться в темнеющую фигуру.

На глазах у артефактора тень обрела форму высокого мужчины с жёстким, тяжёлым взглядом. Тёмноволосый, словно пропитанный самой сутью зла, демон подошёл к нему размеренно, как хищник, дразнящий жертву.

В следующее мгновение массивная рука схватила Потапенко за волосы, и его голова с глухим стуком врезалась в стол, к которому они за короткий миг внезапно переместились.

— Слушай сюда, плод инцеста двух шакалов, — хриплым, низким голосом процедил демон прямо в ухо мастеровому. Его дыхание было обжигающе горячим. — Мне глубоко насрать на то что ты будешь жаловаться, и кому ты будешь жаловаться. Это, если ты ещё здесь выживешь, случится когда-нибудь потом. Сейчас ты, сучий хряк, будешь делать всё, что тебе приказано. Как информация, усваивается?

— Но вы не имеете…

Буц! Буц! Буц!

Голова мастерового снова и снова встречалась с деревянной поверхностью стола. Звонкий гул от ударов казался эхом в подвале.

— А-а-ай! Всё! Всё! Усваивается! — завопил Потапенко, отчаянно размахивая руками, словно прося пощады.

Демон, выпустив его волосы, немного отступил, давая мужчине возможность перевести дух, но в его взгляде не было ни капли сочувствия.

— На столе пакет картошки. Чисть!

— К-картошку?.. — пробормотал мужчина, глядя на мешок, будто это была последняя вещь, которую он ожидал увидеть. — Я артефактор с многолетним…

Шлёп!

— Х-хорошо! Хорошо!

Демон лишь усмехнулся, его взгляд стал лениво-насмешливым, будто сама ситуация забавляла. Потапенко сглотнул, понимая, что лучше не спорить, и спешно потянулся к мешку с картошкой.

Лаборатория встретила меня привычной для этих мест атмосферой сосредоточенной работы и творческого беспорядка. Мерцающие экраны приборов излучали мягкое свечение, добавляя помещению почти мистическую атмосферу. В воздухе витали ароматы свежесваренного кофе и лёгкий запах женских духов.

Несмотря на поздний час, люди в белых халатах продолжали кипучую деятельность: кто-то, склонившись над микроскопом, делал пометки в журнале; кто-то обсуждал результаты экспериментов, оживлённо жестикулируя; а кто-то просто сидел за столом, погружённый в свои мысли. Мне всегда нравилась эта атмосфера неустанного поиска и стремления к знанию.

Лев Платонович, заметив меня у входа, сразу направился навстречу. Его седые волосы были слегка растрёпаны, а на лице сияла искренняя улыбка.