— Я не понимаю по-этрусски. Чего ты хочешь? — спокойно сказал Чик, подойдя на два шага. До собеседника оставалось столько же.

— Щеночка спрятали так далеко, что забыли научить речи предков? — насмешливо спросил незнакомец, не меняя позы.

— Щеночек — это, как понимаю, я. Ты все сказал? Тогда дай пройти.

— А щенок так и не вырос в волкодава. — Этруск продолжил вещать, словно пустому месту. — Хотя и твои гнусные родители не отличались сложением, но не до такой же степени! Кто тебя от участи папочки спас, не подскажешь? Где их найти? Тогда я тебя отпущу. Может быть.

— Скажи прямо, за кого ты меня принимаешь? — Чик старался выяснить хоть что-то перед неизбежной битвой. Она будет. Кровь заполнилась адреналином под завязку, своего зверя удавалось сдерживать с большим трудом.

— За того, кто ты есть, и не пытайся улизнуть от ответа! Соскучился по папе? Он давно бродит в Аргольте,[14] могу устроить аудиенцию. Ха-ха! Грусс, возомнивший себя Третьим, и сыночек — недомерок. Вот это картина! Отвечай, кто тебе помогает?

— Он кто, царь?

— Настоящий царь Гросс Пятый, и ты это прекрасно знаешь, щенок! — Гарант, не в силах сдержать заклокотавшую ненависть, выхватил меч, одновременно входя в боевой транс с призывом Духов.

Чика обдало огненным вихрем, не причинившим ему никакого вреда. В нем самом запели разные голоса, но пока он их придавил, пока хватало мечей. Он легко уходил от стремительного этруска, у которого полуторник летал чуть ли не легче его «близнецов». Гладиатора обдавало холодом, страхом, пронзало непонятной тьмой, но никакого вреда, лишь легкий сбой с ритма. Вскоре в глазах здоровяка появился страх, и это решило его судьбу. Френом не любит слабых духом. Этруск стал пропускать удар за ударом, покрылся кровью с головы до ног. Мастерства хватало только на то, чтобы не получить смертельные ранения, и он зашептал… открытие Звездной тропы. Постыдное бегство, но он им воспользовался, успокаивая себя тем, что важную весть надо передать самому царю.

Гарант вывалился в покоях Фебы — первые координаты, пришедшие ему в голову. Да и на более длинное расстояние у него сейчас не хватало сил. Он и по этой тропе еле доковылял. В принципе угадал. Кто лучше окажет медицинскую помощь? Разве только Исцеляющие.

— Сволочь, — орал Чик, брызгая слюной и топая ногами, — трус! Сбежал!

— Кхе. — За спиной раздался кашель, и Леону пришлось отскочить от брызнувших кровью клинков друга.

Чик мгновенно успокоился.

— Прости, друг, это я в запале. Ну не сволочь ли он? Сбежать!

— Что это было? — тихо поговорил Леон.

— Что? Бой, конечно, а что? — И только сейчас обратил внимание на спаленные брови «продюсера» и покрасневшее от ожога лицо.

— Осмотрись вокруг, — еще тише сказал друг.

Окружающие кусты и столб с масляным светильником были обуглены и покрыты инеем.

— Это… бежим, вот что это!

И друзья припустили. Не засекали, но олимпийский рекорд на средние дистанции наверняка побили.

В пансионе Леона лечила сама хозяйка. Любовно намазала бальзамом и велела лежать до утра. В своей спальне. Больной нуждался в непрерывном присмотре лично ее, вдовы Галатеи.

Чик вбежал в комнату Андрея. Друг сидел, обложенный свитками, что-то учил.

— Послушай меня, мой друг, и попробуй объяснить, — начал говорить, бесцеремонно сметая свитки на пол, — я встретил этруска, и он на меня напал.

— Это не повод отрывать меня от учебы, — проворчал друг, — у меня по твоей милости завтра очередное испытание.

— Сдашь, — беспечно отмахнулся Чик. Андрей так и продолжал считать его виновным в резком повышении своего потенциала. — Тот этруск на меня напал. Посчитал сыном какого-то Грусса Третьего, но не в этом суть. Нет, в этом тоже, но главное: вокруг нашей битвы все оказалось сожжено и одновременно заморожено. Как такое может быть?

— Ну-ка подробней, — заинтересовался Андрей.

Чик рассказал о сражении как можно подробней, умолчав о собственных Духах.

— Это была знаменитая магия призыва, ею владеют только этруски и некоторые варварские шаманы. Ходят слухи про каганов, но там не совсем понятно. — Андрей заходил по комнате. — Эх, мне бы самому посмотреть, как интересно! Что ж ты меня не позвал! — Возвел руки к потолку и продолжил взволнованное хождение. — Отличительная особенность призыва Духов — относительно маленькое расстояние их действия от призывающего и относительная слабость. Да, да, не удивляйся, те же Пылающие могли такого жару задать, что… неважно. Зато универсальность. Сам заметил — и жар, и холод, и многое другое. И еще Духи обладают неким подобием ума и воли, им можно приказывать более абстрактно, чего нельзя, например, Силе Гидроса. В ней надо расписывать все, но и Силы, с позволения бога, может быть столько, что то мое копье — швейная иголка. И снова все упирается в тебя. Почему ты не пострадал, склонности к Силе в тебе нет, я вижу. — Сказав это, в упор посмотрел прямо в глаза Чика.

— Потому что я — этруск, — нашелся тот.

— Ха и еще раз ха. Вы друг друга жарите, аж вонь стоит. Не прошло, извини.

— Разве? — Чик поскреб в затылке. — Тогда, это… спасибо, что рассказал, я пошел.

— Ага, счастливо. Семейный секрет, ну-ну. И еще, — сделал паузу и снова посмотрел другу в глаза, — я рад, что ты жив, этруск, воспитывавшийся у неэтрусков, — криво ухмыльнулся, — и запомни, я всегда с тобой. — Это уже абсолютно серьезно.

— Я знаю, друг. Спасибо.

— А завтра в библиотеке прочту об Этрусии все, что найду. Ты же этого хотел?

Чик засмеялся:

— Ты как мысли читаешь! Но как-то неприятно, когда в тебя за твое происхождение железом тычут.

Чик не говорил о себе, потому что понимал: если говорить, то от начала и до конца. Андрей и Леон к этому не готовы. Очень надеялся, что только пока. Они искренне считали его своим другом, а вот они для него… Сомневался и ничего не мог с этим поделать. Земной комплекс Вовчика прижился и в новом мире.

— Как раз в твоем происхождении я сильно засомневался, но не стану надоедать вопросами. Сам расскажешь, уверен.

Феба лично залечила все раны любовника и теперь, лежа рядом после бурного секса, водила пальчиком по его мужественному лицу.

— Значит, ты уверен, что он сын самого Грусса?

— У него их фамильная защита, я не смог ее пробить. — Он лукавил, оправдывая собственное малодушие. Гарант ничего не знал о фамильной защите вторых претендентов на корону Этрусии.

— А если я смогу от него избавиться, то… ты сможешь обеспечить открытие нашего представительства у вас?

— Дорогая, — мужчина оперся на локоть, — я не Гросс Пятый, но моего влияния при дворе вполне достаточно. Сделаю все, что могу, клянусь.

«Ого! Крепко достал его гладиатор, если поклялся. М-да… и раны были серьезные, если бы не сбежал, то искать мне другого любовника. Что ж, помогу. Скоро лоосалии, если вовремя подсуетиться, то…»

Главное, что уяснил Чик из подробного рассказа Андрея, — его приняли за сына претендента на престол и что «на родине» идет постоянная вялая гражданская война между партиями «груссов» и «гроссов». От захвата чужеземцами государство спасало расположение. На юге — горы, на севере — море, на востоке — пустыня. Лишь на западе неспокойные варвары — кочевники. Они неоднократно пытались, но непримиримые противники всегда объединялись против внешнего врага. После, к сожалению, снова принимались резать друг друга.

Звание «принца» нисколько не обрадовало, только лишняя головная боль. Не становиться же ему в самом деле царем Этрусии? Бред какой-то. Но как тот этруск узнал о гладиаторе? Засадник популярен, но только в городе. Теперь, может быть, его узнали на острове Сезария, и все, известность кончилась. Откуда? Этого ни он, ни Андрей с Леоном не понимали.

Настали веселые лоосалии. Город окрасился яркими красками, народ поили бесплатным вином, кормили бесплатной едой, играли оркестры, выступали бродячие труппы. Цирк в первый день праздников заняли актеры, и гладиаторы отдыхали с народом.