Грация подбежала к хозяину и подставила щеку. Тот, взяв ее за плечи, смачно поцеловал. Вдруг его взгляд неуловимо изменился. Девушка ничего не заметила и хотела уже отойти, как хозяин снова притянул ее к себе и поцеловал в другую щеку.

— Ты чего, господин Марк? — удивилась она.

— Какая ты сладкая, — пробормотал он и впился в губы.

Грация ничего не поняла. Ее глаза расширились от удивления, но даже сейчас, во время совсем не отцовского поцелуя, и мысли не возникло о возможном насилии. Этот человек был в первую очередь отцом подруги и лишь потом хозяином, о чем часто забывала.

Изо рта несло перегаром, губы неприятно обслюнявились, и она наконец, с нарастающей паникой, начала отбиваться. Как могла. Отпихивала здорового мужика, пыталась крутить головой, но все бесполезно. «Не может быть, — зазвенело в голове, — этого просто не может быть, это не со мной, это не он…» Марк с силой, возбужденно дыша, толкнул девушку на кушетку.

— Я что, зря за ошейник платил! — прошипел он сквозь зубы. Его словно подменили. Взгляд стал плотоядным, с похотливой поволокой. — Раздевайся, шлюха, и не вздумай сопротивляться, я этого не люблю. Это приказ!

Ошейник, показалось, прожег всю шею насквозь. Боль была невыносимой, и она четко понимала, что избавиться от нее может, только в точности выполнив приказание. Как слетели верхняя и нижняя туники, рабыня не заметила, она осознала себя уже лежащей на кушетке, когда нестерпимое жжение бронзового кольца пропало.

Дальнейшее помнилось плохо. Точнее, это хотелось забыть. Боль впервые пронзенного тела не шла ни в какое сравнение с душевным опустошением, омерзением, грязью. От кого-либо другого, от разбойника это еще можно было ожидать, но от отца подруги? В детстве он сажал их вдвоем на колени и рассказывал занимательные истории. Крайне редко, но это было.

— Томила… — прохрипел Марк, кончая, и грузно навалился на Грацию.

Девушка с трудом дышала, боясь пошевелиться.

Встал хозяин мрачным. Обмотал нижнюю тунику и, выходя из комнаты, бросил:

— Никому не рассказывай. — Подумал и добавил: — И не вздумай повеситься или отравиться, это приказ. — За все время сборов ни разу не посмотрел на голую девушку.

Грация долго отмывалась и никак не могла отмыться. Грязь, казалось, въелась во всю ее суть. Служанки ни о чем не спрашивали. Все, кроме Хионы, которая все же язвительно проговорила:

— Ну как тебе хозяин? Расскажи, как он в постели. Я всю жизнь мечтала, — закончила уже злобно-завистливо.

Грация выбежала из комнаты.

Она, разумеется, молчала, но слухи разнеслись по вилле со скоростью молнии. Узнала и жена Марка. Та ничего не сказала, лишь презрительно кривила губы при случайной встрече, и это стегало больнее любых батогов.

Хозяин забыл о рабыне примерно на месяц, до очередного сильного подпития. Снова изнасиловал, а далее перестал стесняться и стал возить ее с собой. В поездки, на деловые встречи и не очень деловые. Неизвестно, что он к ней чувствовал, но друзьям, хвала богам, не подсовывал и каждый раз хрипел «Томила». Приодел, надарил украшений, поселил в отдельной шикарной комнате. Служанки, рабы и рабыни боялись сказать ей плохое слово, даже Хиона заткнулась — предел мечтаний любой наложницы. Не забыл сводить к целителю, дабы не случилось приплода. Любая рабыня была бы довольна, но Грации становилось все хуже и хуже.

Она замкнулась. На все вопросы отвечала односложно. От былой жизнерадостности не осталось и следа. Спасалась только тем, что отделила свое тело от души: это она и не она. Происходящее воспринимала, как с кем-то другим, не с ней и, что самое страшное, забыла варвара-раба по прозвищу Чик.

— Я вам за что деньги плачу! — бушевал Марк, мускулистый моложавый мужчина под пятьдесят. — Ищите! Найти живой или мертвой!

Он в сопровождении охраны и мага Пылающего, того самого, с ворот виллы, мок под затянувшимся дождем на высоком берегу Эры. Смеркалось, а он и не думал уезжать.

— Господин Марк, — устало, в который раз повторял маг, — астральный след твоей рабыни привел сюда, сюда же показывала и метка ошейника, а потом он исчез. Как раз тогда, когда ты, по твоим словам, позвал ее к себе. Она бросилась в воду — это очевидно! Начальник охраны распорядился обследовать реку ниже по течению. Оно, как ты видишь, здесь быстрое. Обследование требует времени. Пора возвращаться и ждать результатов дома. Все следы на земле смыл дождь, чего нам здесь ждать?

— Ты же говорил, еще какие-то следы есть в этом забытом богами астрале!

— Во-первых, он не забыт, не надо гневить богов, во-вторых, здесь действительно были два человека, но кто и когда — совершенно неясно. Скорей всего, давно, так как следы сильно размыты, даже пол точно не определишь. Следы уходят в сторону города.

— Точно? — с нажимом переспросил Марк.

— В астрале ничего точного нет, и ты, как образованный человек, это знаешь! — с раздражением ответил маг. — Поехали домой, в конце концов, люди промокли!

Марк еще раз оглядел окружающий пейзаж, с силой сжал скулы и все-таки скомандовал:

— Поехали. Но ты, Глен, чтоб докладывал о поисках дважды в день! — сразу дал распоряжение начальнику охраны. — Хоть мертвой, но найди, слышишь!

— Всех рыбаков уже организовали, господин, найдем! — уверенно ответил начальник охраны. — А завтра обратимся к Текущим. — Услышав это, маг поморщился. Но что делать — вода их стихия. Его доклад о варваре-гонце от тех самых Текущих забылся в свете последующих событий.

— А ты, — Марк обратился к магу, — в городе тех двоих найти сможешь?

— Я же объяснял, следы размыты! Нет.

Марк с нескрываемым разочарованием отвернулся от мага, вскочил на единорога и поскакал на виллу. За ним заторопилась охрана.

Облачная ночь — мечта грабителя. Начинающие разбойники крались к забору виллы Апила. Леон для конспирации пристегнул обычный деревянный протез и шел последним. Ему пришлось выпить эликсир ночного зрения от Исцеляющих. Он лучше, чем у Хранящих, дороже, но денег на такое дело компаньоны не пожалели. Чик и Андрей пользовались каждый своим внутренним резервом и прекрасно видели ночью без внешних вливаний.

Вел шайку начинающих бандитов (одетую во все черное, в масках а-ля ниндзя) бесспорный командир — Чик. Тащили тяжелую деревянную лестницу. Место преодоления забора выбрали по наводке Грации. Впрочем, всю операцию разрабатывали с учетом ее рассказов. Саму ее не взяли, а она и не напрашивалась. Как бы ни ненавидела бывшего хозяина, грабить собственный дом, где прожила всю сознательную жизнь, — выше ее сил.

— Охраны два десятка, — объясняла она, — ночью посменно дежурят пятеро: четверо у ворот, один в доме. Он же меняет посты. Спят все в казарме, она находится вот здесь, — показала на нарисованный по ее же рассказам домик.

— Откуда ты так хорошо это знаешь? — удивился Андрей.

— Мы с Серпинией в детстве несколько ночей не спали, — грустно усмехнулась она, — искали привидение и проверяли, спит маг или нет и как он с ним борется. Страшилки среди детей ходили. Маг спит. Вот здесь, на первом этаже дома, — показала на плане, — все тот же Перикл, не постарел даже.

За несколько дней до начала разработки операции она рассказала, как на нее надевали ошейник.

— Из города приехал старый маг из Пылающих, привез разомкнутое бронзовое кольцо. Я сразу поняла, что это за «украшение», но кто меня спрашивал! Совместил дужки сзади, что-то прошептал низким голосом, и оно стало монолитным. Ни застежки, ни шва. Я потом его вертела перед зеркалом — ничего, одни странные надписи, не прочтешь. Сказал Марку, что активировал, свою работу выполнил и дело за лоосками. Как только он вышел, в комнату зашла жрица Лоос. Теперь я знаю, как ее зовут — Томила! — Имя прошипела просто со змеиной злостью. Чик не перебивал, слушал внимательно, и это шипение больно отозвалось сердце. — В серой тунике, старшая жрица. У них с Марком такие дела! Потом расскажу. И любовь. У Марка к ней, а она никого не любит, я это чувствовала. «Зачем она тебе?» — спросила она тогда со смехом, а он ответил: «Надо, дорогая, много знает, а убрать не могу, дочь привязалась». Она еще посмеялась, они о чем-то поговорили, не помню. Я тогда ни жива ни мертва была от страха. Потом она велела Марку подойти ко мне, развела руки. Я с Марком оказалась между ними. — Чик заметил, что девушка упорно называет бывшего хозяина исключительно по имени. Не хозяином, не господином, не отцом Серпинии, а только Марком. Так она пыталась избавиться от его все еще тяготеющей над ней власти. — Тоже зашептала низким голосом, сделала несколько пассов руками, и ошейник прожег меня насквозь. Впервые. Я чуть не потеряла сознание от боли. Не помню, закричала или нет. Позже — не могла кричать. Марк не стал проверять работу, поверил ей на слово. Даже лично поднял меня и помог выйти. Заботливый, — снова прошипела со злостью, — у него перстень фамильный, к нему Томила обруч и привязала. Мог найти меня везде и позвать.