Проехав площадь Согласия и Елисейские поля и немного не доезжая Триумфальной арки, экипаж свернул на улицу Тильзит и, не убавляя хода, вкатился в ворота богатого особняка, которые почти тотчас же захлопнулись за ним.

Полицейский едва успел соскочить: опоздай он всего на одну секунду, очутился бы во дворе особняка.

Заметив через дорогу винного торговца, собиравшегося закрывать свою лавочку, полисмен подошел к нему и, позевывая, небрежно осведомился, кто живет в этом роскошном особняке.

— Генерал дон Хосе Коррассон, — сказал винный торговец, — панамский посланник.

— Спасибо, спокойной ночи, приятель!

— Спокойной ночи, отозвался в свою очередь торговец, после чего Фролер, как звали полисмена, — бывший первоклассный сыщик, утративший свое положение из-за пьянства и переведенный в разряд рядовых городовых, медленно поплелся к своему посту.

Потеря положения была для Фролера тяжким ударом, навсегда излечившим его от пьянства и заставившим его поклясться вернуть себе это положение, и даже более того, достичь почтенного звания начальника сыскного отделения каким-нибудь блестяще проведенном делом.

Фролер денно и нощно помышлял о каком-нибудь таком деле; и каково бы ни было действительное положение чернокожего генерала, но с этого дня он нажил себе весьма опасного соглядатая.

ПРОЙДЯ В СВОЮ КОМНАТУ, ОЛИВЬЕ ПОСПЕШНО переоделся, выпил немного коньяку для восстановления сил и, когда он вошел в комнату, где его ожидали друзья, никому бы и в голову не могло прийти, что с ним только что произошло несчастье.

В это время в отдаленном углу гостиной сидел чрезвычайно элегантный морской офицер, разглядывавший альбом. Он вошел без доклада, и его присутствие вносило некоторое стеснение, тем более, что он ни с кем не заговаривал и держался в стороне.

Предупрежденный о той бесцеремонности, с какой сюда явился этот моряк, Оливье прежде всего подошел к нему и спросил:

— Позвольте узнать, с кем имею честь говорить и чему я обязан честью вашего посещения в такое неурочное время!

— Боже мой, да я с вами согласен, что теперь несколько поздно, — заметил гость, — но я слышал, что вы только что приехали из Австралии, и так как я собираюсь поехать туда, то желал бы получить от вас некоторые сведения относительно этой страны!

Оливье стоял в нерешительности, не зная, как отнестись к словам своего гостя, когда тот вдруг разразился громким хохотом:

— Не будем продолжать эту комедию! Я — Люс! Видите, капитан, вы проиграли пари! — обратился он к Джонатану Спайерсу, который держал пари, что узнает его в каком угодно костюме.

— Да, честь вам и слава, господин Люс! — сказал капитан, — не подлежит сомнению, что при вашем таланте вы сумеете быть нам очень полезным!

Появление Люса в образе элегантного моряка являлось не просто шуткой, но и необходимостью в глазах сыщика, который для того, чтобы отвлечь подозрение шпионов Невидимых, каждый раз являлся к графу под видом какого-нибудь другого лица.

Оливье рассказал со всеми подробностями о трех произведенных на него покушениях; друзья решили, что отныне он никогда не будет выходить из дома один, а только в сопровождении канадца и его верного Воан-Ваха, которые вызвались служить ему телохранителями.

— Париж опаснее австралийского буша! — меланхолически заметил старый траппер.

— И скрываться здесь гораздо легче! — добавил Люс.

Бедный канадец чувствовал себя здесь совершенно выбитым из колеи; он сознавал, что он бесполезен в тяжелой борьбе с Невидимыми здесь, где сыщики и полицейские вполне заменяют ружье и револьвер; и старый траппер с нетерпением ждал, когда он очутится наконец среди русских широких степей, где снова почувствует себя вольной птицей полей и лесов.

— Итак, — проговорил Красный Капитан, — «человек в маске» здесь?

— Только он один мог задумать такое сложное покушение! — заметил Люс.

— Впрочем, — продолжал Оливье, — тот отрывок фразы, который я слышал под мостом, не оставляет никакого сомнения!

— Я не думаю, чтобы после вчерашней неудачи он еще долго оставался в Париже, — сказал Люс, — к тому же Верховный Совет, вероятно, горит нетерпением узнать от него все подробности событий, разыгравшихся в Австралии. С рассветом я предприму свой поход и вечером дам вам отчет о результатах моих наблюдений и поисков!

При этом Люс умолчал, что он решил проследить посланника Панамы, дона Хосе Коррассона, участие которого в злополучных приключениях графа казалось ему подозрительным.

Между тем разговор невольно коснулся черного генерала.

— Мне он показался совершенным джентльменом и вполне порядочным человеком! — заметил Оливье, — и я завтра же лично поеду к нему отблагодарить его за участие ко мне!

— Вы этого не сделаете, граф, — сказал Люс тоном, не допускающим возражений. Сыщик решил высказать свои подозрения собравшимся.

— А почему же нет? — спросил Оливье.

— Потому, что я считаю это опасным для вас, может быть, даже для вашей жизни!

— Я вас не понимаю!

— Этот господин не внушает мне никакого доверия!

— Как? Только потому, что он поспешил ко мне на помощь?

— На помощь к вам поспешил не он, а те два полицейских; генерал же явился уже тогда, когда вам не грозила ни малейшая опасность!

— Но он поспешил на мой зов!

— Это он вам сказал?

— Не только сказал, но и доказал, так как очутился подле меня почти одновременно с полицейскими!

— А я все-таки продолжаю настаивать, граф, чтобы вы не ездили к дону Хосе Коррассону; вы еще не знаете коварства и всей силы ваших врагов. Неужели вы забыли, при каких условиях мы с вами познакомились? Помните, агент, избранный вашим отцом и Лораном, приехавший в Мельбурн для того, чтобы охранять вас и ваши интересы, человек, к которому вы питаете полное доверие, оказывается одним из членов Общества Невидимых! И после этого вы продолжаете еще быть доверчивым! Позвольте мне изложить вам факты так, как я их понимаю: «человек в маске» прибыл в Париж раньше вас и, зная, что вы должны приехать, заранее мастерски подготовил вам ловушку: двое из приверженцев следят за вами, третий вводит вас в заблуждение ложным маневром. Все прекрасно продумано. Но «человек в маске» предусмотрителен, он предвидит, что вы умеете плавать, и у него уже наготове лодка; он наносит вам удар веслом, чтобы быть уверенным в успехе. Но и этого еще мало: он предвидит, что вы и на этот раз можете остаться живы и добраться до берега, поэтому и там имеются наготове люди, вооруженные кинжалами. Но ведь и кинжал может промахнуться; на этот случай готовы экипаж и мнимый спаситель, который должен предложить свои услуги, чтобы довезти раненого до дома… При этом чем же собственно рискует этот услужливый человек? Ровно ничем! Полиция констатировала рану, имя и звание пострадавшего. Кому же может показаться странным, что вы умерли от нанесенной вам раны? А мнимый генерал дон Хосе Коррассон доставил бы труп в особняк Лорагю. Разве это не гениально придумано?!

— Вы заставляете меня содрогаться, милый Люс, — сказал, улыбаясь, молодой граф, — но не смотрите ли вы на все на свете как человек своей профессии? На таком же основании мне бы следовало подозревать и обоих полицейских!

— Да, если бы генерал спас вас помимо полицейских, как это сделали последние, спасшие вас от генерала; тогда и полицейские могли бы быть подосланными Невидимыми!

— У вас на все находится ответ!

В то время как Люс говорил, старый траппер слушал его, сочувственно кивая головой, что не ускользнуло от внимания сыщика, поспешившего воспользоваться этим союзником.

— Послушайте, граф, — продолжал он, — обратитесь хоть к мсье Лефошеру, своему лучшему испытанному другу; пусть он выскажет вам свое мнение относительно этого генерала!

— Оливье не поедет к этому генералу! — воскликнул канадец твердым голосом.

— Как, и вы, Дик, того же мнения?