— Это деньги, Вика, — его лицо немного вытянулось, словно почувствовал вину.

— Это деньги, — эхом повторила я, тяжело вдыхая и выдыхая.

Ещё разреветься при нём не хватало. Ни слова больше не говоря, повернула в цех.

— Вика! — слышала моя спина.

Пошёл ты!

Лишь в кондитерском дала волю слезам. Пофиг! Некому глазеть. Кухня закрыта, и никто сюда уже не придёт. Порыдала минут пять, жалея себя и ненавидя этого гада в кителе, и принялась за готовку торта.

Поставила выпекаться обычный классический бисквит с какао. Муссовый крем, к счастью, был в наличие. Нужно сделать только вафельную прослойку из пралине и молочного шоколада.

Пока загружала блендерный стакан составляющими, на пороге возник мажорчик. Смотрит угрюмо.

— Что решил попрощаться или ещё один заказ всплыл? — рявкнула сердито, всыпая вафельную крошку в стакан.

— Я могу помочь. Скажи, что сделать.

С рыцарством ты поздновато!

— Да, пожалуйста, сунь голову в тестомес и включи. Заранее благодарю, — рыкнула в ответ, влив в стакан предварительно растопленный шоколад и фундучное пралине.

— Вика, я думал, ты видела этот хренов торт, — кажется, начал раздражаться, того и добивалась. Давай, и посильней, чтобы потом с чистой совестью расцарапала тебе моську. — Он появился ещё в два часа дня. Ты прекрасно знаешь, что заказы с сайта редко подлежат отказу. При завале ты обязана ставить флажок об ограничении.

Смотрит, как нервно водружаю стакан на агрегат, подходит ближе и касается запястья.

— Перестань психовать. Я правда могу помочь.

— Уже помог, — процедила обиженно и, сбросив его руку, в сердцах нажала клавишу блендера.

Что произошло дальше — не въехала. Взрыв на шоколадной фабрике. Содержимое стакана бомбануло по стенам и потолку. Инерцией прикрылась руками, запищав.

— Вика! КРЫШКА! — взревел доберман, отталкивает меня в сторону, и звук работающего блендера прекращается.

Осмотрелась — всё кругом в ореховом беспределе равно как и я с Германом. Мужчина сердито пытается вытереть лицо, облизывая губы.

— Ё-ё-йогуртовый торт, — разочарованно процедила, глядя на уделанный стол, стены и спецодежду. — Теперь всё это мыть.

— Вика, что было в стакане? — его тон голоса напугал, и не смогла ответить внятно.

— Шоколад, вафля… Э, какао-масло…

— Орехи! Орехи есть?! — Герман метнулся к мойке и, перевалившись половиной тела в неё, начал быстро умывать лицо и руки.

— Н-нет, пралине, — тупо уставилась на него, наблюдая.

— Пралине из орехов! — перешёл на крик, не поднимая головы.

— Ну да, фундук, — котелок мой, похоже, под вечер соображал слишком туго.

— Ика, ать! У иа аэгиа а оэхи!

— Чего?! — не поняла его "французский", пока мужчина не повернулся ко мне лицом.

Едва не заорала в панике, сдержав позыв читать молитву изгоняющую дьявола. Губы Германа надулись от жуткого отёка, и он стал похож на безумного Фрогги.

— Вот дерьмо! — выпалила в шоке, поняв, что у мажорчика началась жуткая аллергическая реакция на орехи.

Стафф* (staff — сотрудник) — цеховое питание, продукты для персонала.

Каллеты* — шоколадные капли (проф. сленг)

ВИКА

Весь путь до больницы как в тумане. Помнила лишь рёв двигателя, управляя машиной Германа, и самого мужчину, который просто молча сидел рядом, закрыв веки. Голова прокручивала столько историй о летальных случаях у аллергиков, что я не прекращала поглядывать на него и проверять вздымается ли грудная клетка.

Вверив Германа медикам, нервно вышагивала в приёмном покое, ожидая вердикта. Дождалась мужчину лишь через час. Вид его стал чуть лучше — отёк спал.

— Отёк Квинке, — проинформировал врач. — Так как аллерген попал в малом количестве, прошло всё более спокойно. Реакция коснулась лишь губ и ротовой полости. Если бы пошло дальше в горло было бы гораздо хуже. Сделали инъекцию эфедрина, а так же антигистаминное. Неделю желательно соблюдать диету. Здесь рекомендации, — протянул мне небольшой листок.

— Спасибо большое, — кивнула я врачу, чувствуя, как волна напряжения уходит в ноги, оставив ватность и бессилие.

— На здоровье. Аккуратней в следующий раз. Выздоравливайте, — и, откланявшись, ушёл.

Смотрела на Германа, а сердце до боли сжималось. А если бы пошло дальше? Он бы задохнулся?! И я бы больше никогда его не увидела? Мысли понеслись в страшные степи, и слёзы покатились по щекам. Кинулась мажорчику на шею и крепко обняла, слегка шокировав.

— Не пугай меня так больше, — пискнула с мольбой.

Его руки неуверенно обвили, ладонь прошлась по волосам.

— Не буду. Сам испугался.

Теперь отстранилась и легонько ударила в грудь, не поднимая головы.

— Тащишь в рот всё подряд, — тело слегка подрагивало от отпустившего адреналина, а проклятая вода продолжала орошать лицо.

— Ты плачешь?! — в его голосе послышалось удивление. Насильно приподнял за подбородок и утёр большими пальцами мокрые дорожки. — Эй?! — мягко улыбнулся. — Ну чего ты? Не надо. Прости. Не хотел так напугать тебя, правда.

Гром среди ясного неба. Впервые за всё время он произнёс слова извинений, такие незнакомые моему слуху. Хотя, раньше просить у меня прощения у него не было стимула. Да и в данной ситуации, это я должна извиняться, а не он. Слёзы девушек и правда творят чудеса. Снова обвила его спину руками, вжавшись щекой в крепкую грудь.

— Поехали отсюда, — молвил Герман и, не выпуская из объятий, повёл к машине.

По дороге к его дому вновь опустошили аптеку, в которой былая девушка-фармацевт разглядывала на нём новое увечье. В том, чья это заслуга, на этот раз благоразумно умолчали. Но боевые орехово-шоколадные кляксы на наших кителях весьма красноречиво проясняли ситуацию.

В его квартире, подобно новогодним подаркам, распаковали все таблетки. Проследила, чтобы правильно всё выпил.

— Кажется, отныне готов терпеть и забывать все подобные покушения, если ты будешь всегда вот так же возиться со мной, — проронил Герман, ласково глядя на меня.

Чёрт, от этих глаз скоро растекусь огромной лужицей под названием "Вика".

— Тогда я очень быстро поседею, — улыбнулась в ответ и с сожалением посмотрела на него. — Болит?

Осторожно коснулся своих губ, проверяя:

— Уже нет, — попытался улыбнуться — вышло почти как раньше. — Шикарные лекарства.

— Слава Богу, — выдохнула робко и поднялась, потянувшись за своей сумочкой. Мужчина проследил за мной каким-то детским взглядом.

— Ты уходишь?

Отступая в коридор, кивнула:

— Торт по-прежнему не сделан, — горько поджала губы.

— Погоди, — последовал за мной. — Я отвезу тебя.

— С ума сошёл? После этих лекарств нельзя за руль. Нужно сразу спать. Я вызову себе такси.

Вдруг поймал за руку и приблизил к себе.

— Может, останешься? Чёрт с этим тортом — я важней, — задорно блеснул синевой глаз.

Неловкость вызвала нервный смешок. Попыталась вернуть себе руку — фиг.

— Это заказ. По головке за такое Ворс точно не погладит.

— Я всё решу, — заключил мою ладонь в плен и прижал к груди. Шагнул ещё ближе. Смотрит в глаза, гипнотизируя и лишая воли.

— Гера, я должна идти, — от его напористости бросило в жар. Противостоять становилось всё сложнее.

— Как ты меня назвала? — растянулся в улыбке.

— Прости. Герман, — спохватившись исправилась.

— Нет-нет, мне понравилось, — его пальцы нежно скользнули по щеке. — Не люблю это сокращение, но от тебя звучит как-то иначе.

Румянец пополз по лицу от пристального взгляда мужчины, под которым превращалась в крошечную и робкую девочку. Да, что с тобой, Вика?! Соберись! Уходи отсюда! Причём немедленно!

— Я пойду, — решительно выдернула кисть. Спиной чувствую, как смотрит вслед.

— Я не трону тебя, — выпалил он, и в голосе различила ноты мольбы. — Знаю, не заслужил доверия, — лёгкий смешок, — но ты мне нравишься. Нравится, когда ты рядом. Когда смотришь на меня, как сейчас. Когда прижимаешься крепко и так искренне. Останься! Пожалуйста! Я не хочу сейчас быть один. Пойми у меня есть на то причины. Обещаю, ничего не будет, если ты того не хочешь. Я уважаю тебя и любое твоё решение.