Надоела! Просто размахнулся и влепил ей пощёчину. Лика вскрикнула и попятилась назад, держась за пострадавшую щёку. Смотрел на затравленный взгляд, и снова себя ненавидел. Я стал настолько жалок и мелок, что от бессилия и неспособности разобраться со своими женщинами давно прибегаю к рукоприкладству. Кем ты стал Герман?

— Я невероятно устал. Устал от лжи, истерик и подлостей. Устал от всего, что связано с тобой. Задолбала! Теперь говорю в последний раз, если увижу тебя в радиусе ста метров от моей семьи, если только приблизишься к Вике хоть на шаг, клянусь, я тебя убью. Мне больше нечего терять. Вот увидишь, убью без грамма сомнения и совести.

С этими словами схватил мерзавку под локоть и, открыв входную дверей, вышвырнул на улицу, как вшивую собачонку. Захлопнул, нажал на кнопку связи с охраной, веля выпроводить Лику за территорию, запомнить её и больше никогда и ни под каким предлогом не впускать в дом, под страхом увольнения. При её попытках войти сразу вызывать полицию.

— Прости меня, Гер, — Элина сокрушенно смотрела на мою понурую фигуру.

— Не сейчас, — бросил в ответ…

Я стремился в больницу, желая увидеть жену, узнать как она и сказать самое главное и нужное. Знал, Вика не захочет меня слушать, но должен попытаться.

В палате девушка была не одна. Рядом сидел вездесущий Миша, с утра пораньше. Жена вздрогнула на постели, а этот докторишка тут же встал в оборону.

— Герман, уходи! Я вызову охрану!

— Я только скажу и уйду, — выпалил.

— Ты уже наговорил достаточно! — пресёк собой путь.

— Не лезь! — отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — Вика, прости меня, — сразу начал без ужимок и прелюдий, словно у меня лишь пара секунд, в которые обязан вложить главное. — Я ужасно виноват… И мне безумно стыдно. Понимаю, что не смогу ничем это искупить, но, умоляю, дай хоть немного попытаться всё исправить. Я потерял тебя, но умоляю не лишай меня нашего малыша. Прошу тебя, не делай нас врагами.

Выпалив это, смотрел на шокированную жену. Время, словно замерло перед неизбежностью.

— Ты — не враг нам, — проронила супруга еле слышно. — Но видеть тебя я больше не хочу. Уходи. Оставь нас в покое, пожалуйста.

Я ожидал подобного ответа и переубеждать её или что-то доказывать сейчас не имеет смысла. Мы на нулевой точке и, чтобы сдвинуться хоть на миллиметр в плюс, мне нужно здорово попотеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хорошо, — понуро кивнул. — Ты права. Понимаю. Поправляйся.

Склонив голову, вышел из палаты. В груди ныло от собственного бессилия. Что мне сделать? Как всё исправить? Как вернуть жену и ребёнка? Как вернуть её сердце?

Мысль пришла внезапно, хоть и дерзкая, но вполне действенная. По крайней, мере для начала.

Ты любишь меня. Такие чувства быстро не проходят, даже после моего свинства. Я верну тебя! Я обязан вас вернуть!

ВИКА

Больше не верила. Не могла и не желала. Разум ненавидел его всей душой, а сердце тихо и беспомощно стонало. Нет, я заставлю чувства замолчать. Ради будущего малыша, ради его здоровья. У него теперь только я, а у меня он. И больше никто не нужен.

Выписали меня спустя три дня. Ребёнку пока ничего не угрожало, но при малейшем дискомфорте, боли или выделениях строго наказали вызывать скорую.

— Какой работать? С ума сошла?! — возмущался Миша, пока вёз меня из больницы домой. — Тебе минимум ещё пару дней нужно отлежаться. Там Таня с Саввой неплохо рулят. Они же твои люди, и знают дело как свои пять пальцев.

— А документы? Я же потом зароюсь в них с головой, — упрямилась я. — Мне необходимо сдавать кассу, сводить накладные, оплатить поставки. У ребят нет таких полномочий.

— А ты как в декрет собралась идти, если некому тебя заменить? — нахмурился мужчина.

— Я не успела ещё это обдумать. Раньше с документами возился Герман, а теперь это только моя прерогатива.

— Тогда стоит начинать думать на кого переложить всю бумажную волокиту.

— Сказала же — подумаю. Завтра мне точно нужно съездить на работу. Я только разберу бумаги и всё, обещаю, — подняла вверх правую руку и улыбнулась.

Миша рассмеялся в ответ.

— Ладно. Накажу Тане следить за тобой…

— Поверь, она в твоих наказах не нуждается. Мне достаточно просто чихнуть в её присутствии, и она тут же реанимацию вызовет.

— Ну тогда убедила.

А то… Правда у подруги завтра выходной, но тебе знать об этом необязательно.

Мама встретила с распростёртыми объятиями. В кухне пахло чем-то вкусненьким и в желудке тут же засосало. В больнице питание соответствующие, поэтому, находясь там, только и мечтала о курице и картофельном пюре.

Михаил спешил обратно в больницу и, тепло распрощавшись, убежал.

— Хороший парень, — проронила мама, мягко и немного с тоской глядя на меня. — Жаль, не он встретился тебе на пути первым.

— Жаль, — повторила эхом без должной эмоции.

— Ты ему небезразлична. Почему бы вам не попробовать, а? — посмотрела теперь с надеждой.

— Мам, о каких свиданиях может быть речь, когда мне почти всё запрещено? Ни прогулок, ни мыслей, ни эмоций. Я даже в туалет боюсь иной раз сходить, — шутливо улыбнулась.

— Дурочка, скажешь тоже, — захохотала в ответ мама и вновь стала серьёзной. — Свекровь твоя звонила. Узнавала, как ты.

Я нахмурилась:

— Ларисе Игоревне ещё нужно нагоняй сделать за то, что проболталась сыну. Хотя она не из тех, кто умеет держать язык за зубами. Я это знаю.

Весь день провела в постели, не гнушаясь общества матери, и от моего чуткого глаза не скрылся её слегка обеспокоенный вид. Женщина о чём-то думала, периодически выпадая из наших бесед.

— Мам? — позвала её в очередной раз. — Что с тобой? Ты где-то витаешь. Тебя что-то беспокоит?

— Меня только ты беспокоишь да сестра твоя. За кого мне ещё переживать? — внимательно разглядывала её — обманывает, как пить дать.

— Мам, беспокойство — это беспокойство, но сейчас ты конкретно напряжена, и по лицу вижу, что это больше страх. Рассказывай!

— Тебе нельзя волноваться.

— И не отстану. Говори, — и пробуравила твёрдостью своих чёрных глаз.

Смотрит нерешительно, но сдалась.

— Мне вчера на улице показалось, что я видела Виктора, — проронила женщина на одном выдохе. По спине прошёл знакомый холодок страха, но сейчас в разы сильнее. Тогда во мне не рос человечек.

— Показалось? — переспросила и мягко коснулась руки. Может это просто паранойя? От вечного страха встретиться с главным мучителем всей её жизни.

— Мужчина стоял за остановочным комплексом. Я почувствовала его лютый взгляд. Я его всегда чувствую! Когда я обернулась, он исчез.

— Мам, тебе могло показаться, — хотелось всеми силами верить в то, что она обозналась.

— Могло, — кивнула неуверенно мать. — Но чёрную ауру я чую за милю. Его взгляд давно въелся в мои кости.

Я выдохнула, постаравшись свалить всё на её пресловутое предчувствие.

— Хорошо, мам. Я расскажу всё Антону, — заверила я. — Он просигналит своим друзьям. Не переживай, ладно. Возможно, тебе могло показаться, — протянула к ней руки и женщина благодарно позволила себя обнять.

На следующий день выспавшись, но промучившись токсикозом до полудня, поехала на работу. Однако, ступив за порог, поняла, что в цехе назревает потасовка. Участники разборки повергли в шок — Савва и Герман. Первый грозился разбить второму рожу о тестомес, а без пяти минут бывший муж, облачённый в рабочий китель, орал, что вышвырнет тогда "козла" со своего предприятия сразу же без расчёта.

— Ты что тут себе позволяешь?! — от шока голос чудовищно сел, отчего ушёл в противный фальцет.

Увидев меня, петухи тут же угомонились. Смотрю на Германа, а его тушка словно уменьшается под моим взором.

— Я пришёл на своё рабочее место, а наш сотрудник имеет наглость дерзить своему работодателю.