При таком бизнесе, да в его возрасте едва выйти на четвертый десяток партнерш может, по-моему, только гей.

Остальные мужчины просто не смогут устоять.

Это бы объяснило отсутствие женщин на фото.

Дик придвинулся еще ближе ко мне.

Я нервно оглянулась — слева я могла отступить только к шкафу, прижаться к нему спиной… и на этом мои маневры были бы завершены. А справа слишком близко маячил знаменитый порнодиван. Двигаться в этом направлении как-то неуютно, словно я туда-то и стремлюсь.

Оставаться же на месте было совсем опасно.

Мы уже стояли практически вплотную.

Я даже ощутила аромат коньяка в дыхании Дика, когда он произнес:

— Я мог бы быть верным тебе не только душой, Лили. Мог бы быть по-настоящему твоим.

И вздрогнула от прикосновения его пальцев к своей щеке.

За время моего брака ко мне успели подомогаться все Валерины друзья. Некоторые по два-три раза, с перерывом в несколько лет, вдруг передумала.

Разумеется, спьяну. Это такая удобная отмазка.

Ну, так и Дик нетрезв.

Это я еще корпоративы и свадьбы с похоронами не вспоминаю. Там-то, в окружении совсем чужих зачастую людей, еще и крайне неловко затевать скандал.

К тому же, все мы прекрасно понимаем, кто окажется виноват, если пойдешь жаловаться мужу. Ведь женщина — сосуд греха и соблазнительница. Напялила тут свое платье, каблуки и помаду — явно же планировала хвостом вертеть, пока благоверный с мужиками под гитару что-то душещипательное завывает.

Причем «сама виновата» — это еще очень хороший вариант. Особенно, если муж приличный и руку на тебя не поднимает. Так, поскандалит пару дней, подуется неделю, да свекрови нажалуется, вот и все обиды.

Совсем плохо, если тот муж пойдет бить наглецу морду…

С обеих сторон в драку впишутся друзья, поднимется визг и вой, кто-нибудь вызовет ментовку, а там и до «скорой» недалеко…

И в итоге виноватой окажешься снова ты — поссорила мужа с другом, не использовала свою женскую мудрость, чтобы как-нибудь мягенько с темы съехать, погубила мужика!

Вот из-за таких как ты и убили Пушкина!

Так что навык ускользать из сомнительных ситуаций у меня за время семейной жизни прокачался отменно. Особенно, если с наглецами ссориться нельзя, как вот с Диком.

В тот момент, когда его пальцы коснулись моей кожи, я ни на секунду не задумавшись крутнулась вокруг своей оси, будто бы не заметив его жеста, неловко потянулась к соседнему шкафчику и с преувеличенным интересом защебетала:

— Ой, а это кто здесь с тобой? Серьезно, Шварценеггер? А правда, что он в юности тоже в порно снимался?

А когда Дик шагнул, чтобы достать фотографию, ловко обогнула его и вырвалась из ловушки, проскользнув в опасной близости от дивана.

Не слушая, что он там говорит, демонстративно бросила взгляд на часы и воскликнула:

— Где же юрист? Дик, неужели у вас настолько ужасные пробки? Я так волнуюсь из-за этих визовых вопросов, просто места себе не нахожу!

— А, юрист… — Дик медленно поставил фото обратно, качнул графин, подхватил его своими длинными мослатыми пальцами и отнес на стол. — Так он позвонил уже, сказал, что сегодня никак не сможет. Не успевает.

Он ухмылялся мне прямо в лицо, даже не пытаясь придать своему вранью видимость правдоподобия.

— Как же так… — растерянно проговорила я. — А что с моей грин-картой? Мне теперь откажут?

— Все в порядке с твоими документами, — Дик прошел за стол и все-таки умостился в высокое кожаное кресло.

Я же осталась стоять. Располагаться здесь надолго я не планировала, даже сбежала бы поскорее с большим удовольствием. Но куда?

— Зачем же я тогда была здесь нужна?

— Ну как же… — Дик вальяжно крутнулся на кресле. — Ты мне нравишься, Лили. Неужели непонятно? Вот и пользуюсь случаем, чтобы предложить тебе…

— Стать тридцать второй? — устало усмехнулась я.

Играем в открытую?

Ладно.

— Лучше, чем двухтысячной.

— Точно лучше? — уточнила я. — Больше ничего между людьми не важно? Только вот эти цифры?

— Ты мне скажи… Это ты жена порнозвезды. Как тебе в этой роли? Ничего не беспокоит? Нормально наблюдать за тем, как твой муж с напарником вдвоем натягивают девчонку возраста твоей дочери? Получается убедить себя, что все в порядке?

Дик перестал притворяться и играть. Он бил словами наотмашь, точно понимая, что попадает в цель.

Я заледенела внутри. Выпрямилась, сощурив глаза. Ну что, было бы странно удивляться тому, что владелец порнокорпорации играет грязно.

— Не злись, — он одним пальцем подтолкнул ко мне графин. — Может, все-таки выпьешь? Армянский коньяк, любимый напиток Черчилля.

Вот значит кем он себя мнит, стратег и тактик.

— Нет, спасибо, предпочитаю дешевый виски, любимый напиток Джима Моррисона.

— Налить? — оживился Дик.

— Не думаю, что у тебя есть достаточно дешевый виски.

— Тоже верно… — пробормотал Дик. — Джим Моррисон, значит… Угу. Так что, Лили? Есть все же разница между тридцатью и двумя тысячами, что скажешь?

Он развлекался. Вертел в руках бокал, любуясь на меня сквозь янтарную жидкость. На губах играла дьявольская полуулыбка.

Он заманил. Я попалась.

— Ты меня пытаешься убедить в том, что Дэрил хуже тебя? Только потому, что он в этом участвует, а ты… всего лишь организовал, сам оставшись на его фоне практически девственником?

Мои губы скривились в гримасе отвращения.

Этот человек не совал свой член куда попало, не занимался грязной работой под камерами, но вызывал у меня куда более сильную брезгливость, чем любой из порноактеров.

— Нет, я хочу убедить тебя в другом, — Дик поднял бокал на уровень глаз, пряча свой взгляд.

— В чем? Что Дэрил меня недостоин?

— Секс, Лили, очень интимная вещь… — странно было слышать такие слова из его уст. — Самая заповедная территория, куда пускают только самых близких. Нарушение ее границ без желания и разрешения — ломает человека. У него буквально не остается ничего своего, если даже в его тело вторгаются без его желания.

Дик поставил бокал и скрестил пальцы, глядя на меня очень прямо и откровенно.

— Поэтому изнасилование — тяжелое преступление, наравне с убийством, хотя у жертвы вроде бы ничего не отняли и даже порой не нанесли никаких повреждений. Поэтому у проституток посттравматический синдром похлеще, чем у ветеранов Вьетнама. — он помолчал, давая мне время поинтересоваться, к чему он это все. Но я догадывалась. И он добил: —Дэрил никогда не будет нормальным человеком, Лили. Даже если бросит съемки прямо сейчас. Он неизлечим.

Дик вдруг резко поднялся, забыв бокал на столе и сделал несколько шагов ко мне. Я попятилась от его высокой угрожающей фигуры, но он прошел мимо меня к шкафу, открыл дверцу и достал темную пузатую бутылку коньяка. Армянского.

Протянул ее мне.

— Дарю. Моррисон плохо кончил. У Черчилля вышло получше.

Я даже не подняла руки. Молча развернулась, оставив его стоять с протянутой бутылкой, дошла до двери, с усилием потянула на себя тяжелую створку и выскочила оттуда, задыхаясь. Противный запах иланг-иланга с примесями клубники казался свежее апрельского ветра.

И пошла обратно к холлу. Рисковать и бродить по этому дому мне не хотелось. В конце концов, кроме душного кабинета где-то тут была еще и спальня Дика — место, пожалуй, еще похуже.

За спиной хлопнула дверь, и змей-искуситель быстро нагнал меня, молча сопроводив к лестнице в холл.

Он сейчас не просто отбросил меня на старт в моих усилиях смириться с работой Дэрила. Он посеял во мне сомнения — смогу ли я быть с мужем, даже если вдруг случится чудо, и он решит стать инструктором йоги или, например, программистом.

Почему бы нет? Пало-Альто тоже хороший калифорнийский город, платят хорошим специалистам не хуже…

Но Дик был прав. Кажется, все-таки прав.

Я быстро дошла до баллюстрады, вцепилась закостеневшими пальцами в перила и слепо уставилась вниз, не сразу поняв, что там происходит.