Теперь он ощущал мир так, как ощущают его дивы. Увидел грубые скрепы, привязывающие дух Ольги к телу. Понял, что действительно тело совсем не по размеру. И увидел линии души, так хитро скрученные, что они, казалось, сворачивались в портал неизвестно куда.

Микропортал внутри души.

Невероятно.

Вот, значит, что удерживает Ольгу, и жрет его силу и силу ребенка.

Не раздумывая он нырнул в этот портал, привычно призвав родовую магию. Сокращая путь.

Тряхануло.

От долгого нахождения в одной позе у меня затекли ноги.

Я потянулась и открыла глаза. И закрыла.

Я в самолете. В том самом, где заснула, отправляясь на южный курорт.

Нет, нет… Неужели все было только сном? Сном-путешествием в стране всегда удачных приключений? Нет, нет…

Все же было так реалистично, так по-настоящему. Настолько, что сейчас все кажется присыпанным серым пеплом.

— Дамы и господа! — раздался голос капитана по громкой связи. — Наш полет завершен. От имени всего экипажа благодарю за…

Дальше я не слушала. Мне было так тоскливо, словно из груди вырвали кусок сердца. неужели я никогда не увижу Актаура и Файсара? Не буду ощущать крепких объятий Актаура и его сладковато-пряный запах? Никогда не увижу, как повзрослеет Файсар?

Я так привязалась к ним, что теперь от ощущения острой потери хотелось рыдать. И только то, что меня окружают незнакомые люди, сдерживало. Шмыгнув носом, я принялась выкарабкиваться из пледа. Пора выходить.

— Эй, красотка, че такое кислое лицо? — поинтересовался незнакомый голос рядом со мной.

Я подняла взгляд. Еще один пассажир, толстый, рыхлый, грузный, с пропотевшими подмышками, смотрел на меня, словно раздевая.

— Ты ж на отдыхе! — он дыхнул, и мне стало понятно, что весь полет он явно пытался сдержать страх приемом “успокоительного”. — Ты в какой гостинице будешь? Давай встретимся!

Вот только этого еще не хватало!

Едва раздался разрешающий сигнал, я подхватила свою сумку из отделения над сиденьем и потопала к выходу. Толстяк не отставал, а продолжал нудеть какие-то скабрезности.

Как мне остро не хватало моей шпильки-копья. Такие явно понимают только силу, и по другому не отвадить. Остается надеяться, что мы окажемся в разных гостиницах.

Выйдя из рукава к пандусу, окружающему зал ожидания прилетающих рейсов, я замерла.

Высокий араб-бедуин в традиционных одеждах выделялся там, сразу привлекая внимание. Его лицо было по самые глаза закрыто наверченным на голове шарфом, а рядом замер охранник в форме аэропорта. Охранник показывал ему что-то на планшете, тыкая пальцами в экран.

Стоило мне встать на ленту эскалатора, как бедуин оторвал взгляд от планшета и пристально посмотрел на меня. И, казалось, чуть кивнул сам себе. У меня же перехватило дыхание. Даже отсюда я видела ярко-зеленые глаза, окруженные витками шарфа.

Прилипала не отставал, а пристроился рядом и что-то нудел над ухом. И видимо, мое молчание принял за знак согласия, потому что в самом низу, уже почти около ленты прибывающих грузов внезапно положил руку мне на талию и притянул к себе.

— Что, красотка, поедем кататься?!

Я попыталась отпихнуть толстяка, но тот держал крепко.

— Сейчас же убери от нее руки, — раздался ледяной голос совсем рядом. Ледяной и такой знакомый.

Я обернулась.

— Ты?!

Актаур небрежно распахнул свое верхнее одеяние, демонстрируя толстяку висящие там ножи — и тот испарился в мгновение ока.

— Я, Ольга. — он поднял руки и открыл лицо.

Я ошарашенно смотрела на Актаура, не зная что и сказать. Он тоже молчал.

— Но… как? — нарушила я затянувшуюся паузу.

— Файсар держит тебя, не дает скользнуть за грань окончательно. А я пошел за тобой. Сократил путь. Оказался здесь, — Актаур повел рукой, охватывая здание аэропорта. — У вас и вправду странный мир. Я почувствовал, что ты летишь сюда, в железной птице. Стал ждать. Пока ждал, Щапек, — махнул на охранника, — рассказал мне немного. Про вашу страну, ваши обычаи. Он там бывал, недолго.

Актаур набрал в легкие воздуха. Задержал дыхание. Выдохнул. Снова вдохнул, словно решаясь.

— Пойдем домой, Ольга.

— Но… мой дом — здесь.

Он покачал головой, не соглашаясь.

— Пойдем. Ты нужна там. Нужна мне, нужна Файсару и нашим детям… Пойдем домой.

Я только глазами хлопнула.

— Нашим детям?

— Ты ведь беременна, Ольга. Двойней.

Теперь уже у меня в легких кончился воздух. Продышавшись, я переспросила:

— А почему ты об этом мне сообщаешь, а не наоборот?

Актаур криво усмехнулся. Снова покачал головой, и его шарф метнулся в такт.

— Хотел бы я знать. Но, надеюсь, в следующий раз все будет как надо? Идем домой. Я не могу долго оставаться здесь. Да и Файсар долго не выдержит. Он, наверное, уже голоден…

— Это, брат, ты неправильно говоришь! — внезапно вклинился охранник. — Я ж тебе показал, как надо! Я, правда, свою три года уговаривал, пока согласилась. Но я-то молодой был, глупый. Не знал, как правильно. Да и интернета тогда не было!

Посмотрев на охранника, Актаур кивнул. И потащил из-под одежды висящий на шее шнурок. На конце, в оплетке из тонкой кожи, висел тот самый синий самоцвет, который я дала ему еще в домишке дива Жарана.

— Прости, кольцо подготовить не успел. Не знал, что нужно. Но, может, это подойдет?

Актаур протянул мне украшение.

— Выходи за меня замуж, Ольга? Я обещаю и даю слово, что ты будешь единственной супругой и госпожой в доме. Пожалуйста, стань моей женой и матерью моих… наших детей. Прошу тебя.

Синий камешек призывно мерцал в его ладонях. Сохранил, надо же. И носит с собой, у сердца. У меня слезы вскипели на глазах. А Актаур продолжил:

— Выходи за меня, потому что я люблю тебя.

И замер, ожидая моего решения.

Утро для Береса началось с того, что завибрировало черное солнце, которое притащил Актаур.

Он как раз завтракал в компании крылатых ай-нуурок, обихаживая гостий дома.

— Что это? — удивилась одна, ковыряя в лучшем мясе.

— Баранина! В сладкой подливе, с изюмом и орехами, — Берес был даже обижен, что гостьи никак не отреагировали на лучшее блюдо, а вяло отодвинули лучшие куски.

Одна только подцепила пальцами орешек с краю, там, где на него не попала подлива.

Берес замер. Потом пригляделся — девушки и вправду отщипывали только от салатов и фруктов, не касаясь блюд с ароматным мясом или соленым сыром и творогом, которых было больше. Сам он предпочитал сытную пищу, а потом и другим предлагал такое же.

Но девушки, похоже, силились не показать ему, что он не угодил. А потому только изображали аппетит. Берес уже собрался позвать слугу сменить блюда, как висящее на его груди черное солнце мелко завибрировало.

Двери распахнулись и в проеме показался Аль-Танин.

— Актаур! Ты разве не в Этта-эрбе уже? Я видел, что ты устроил на ночь Черной Луны и не ждал тебя. Думал, ты поведешь свою белянку как можно быстрее в Храм, — Берес подскочил, приветствуя друга.

— Спасибо, друг. Ты в меня всегда верил, — по тону речи Актаура было сложно понять, всерьез он или шутит.

— Расскажешь, как все было?

— Некогда.

Актаур распахнул свое одеяние и вытащил еще четыре амулета — по одному от Пенрака, Ташиара и двух других глав секты, присутствовавших на ритуале. И умерших в первые мгновения, когда Актаур забрал ребенка.

— Что?! Они у тебя?! — Берес сразу узнал родовые амулеты своей семьи.

Много лет назад, еще при его отце и отце Актаура секта Черных песков была заурядной организацией диких огнепоклонников. А затем самый везучий (или наоборот) из сектантов нашел черную кровь песков. И зажег ее. Горел он долго, и когда все закончилось, сектанты объявили его новым пророком.

И понесли останки как знамя новой религии.

Примерно в то же время к ним присоединился Ташиар, отступник из Этта-эрбе, желавший абсолютной власти. Происходил он как раз из младшей ветви семьи Береса.