Через несколько секунд он издает рычание — реально гребаное рычание.

— У меня нет времени заниматься херней, Morte!

Я бросаю на него свирепый взгляд.

— Зато у меня времени вагон, пока я торчу взаперти в этой квартире, — правда в том, что мне просто нравится злить его. В такие моменты Неро выглядит особенно возбуждающе.

Воздух с шипением вырывается сквозь его стиснутые зубы, и я понимаю, что двигаюсь по лезвию ножа. Это хорошо. Он вытаскивает руки из карманов и подается вперед, нависая надо мной. Его пальцы цепляются в спинку дивана за моей головой. Его темные глаза встречаются с моими. В этот момент лицо Неро всего в дюйме от моего.

— Говори, мать твою!

Прижав пальцы к его губам, я отталкиваю Неро от себя. Под моим прикосновением его губы вздрагивают, и он прикусывает кончики моих пальцев. Я отдергиваю ладонь, и его зубы клацают друг о друга.

— Говори, — повторяет он тихо, но жестко.

— Я же говорила тебе, что не могу убить их всех. Даже если я уберу Финненгана отдельно, три убийства в одной сети — это слишком много. Я не смогу этого сделать.

Сдвинув брови, он еще ближе наклоняется ко мне.

— Мы заключили сделку, — выдыхает Неро в миллиметре от моих губ.

— Я не говорила, что отказываюсь от выполнения своей части, — огрызаюсь я. — Но эти парни — не рядовые бандиты, Неро. Они — капо, смотрящие. Их пасет целая орда охраны. И эта гребаная армия вооружена!

Он ухмыляется.

— Ты ведь Поцелуй смерти, — он выразительно смакует на языке мое прозвище. — Будь эта гребаная работа легкой, я не стал бы разыскивать для нее лучшую из лучших.

— Пораскинь мозгами. Убийство одного еще сойдет нам с рук. Двоих? Возможно. Но третий здорово переполошится. Смерть каждого будет усложнять убийство последующего все сильнее. Моим коньком всегда была неожиданность. А в этой ситуации я буду лишена преимущества.

В конце концов, он отстраняется от меня, садится на край стоящего напротив кофейного столика, упирается локтями в широко разведенные колени и задумчиво водит пальцами по нижней губе.

— И что ты предлагаешь?

— Объяви перемирие.

Вскинув брови, он резко переводит взгляд на меня и недоверчиво усмехается.

— Перемирие?

— Организуй общий сбор. Собери всех под одной крышей. А я сделаю все остальное.

Он снова смеется и качает головой.

— Они не купятся на это.

— Почему?

Неро убирает руку от лица, и его губы кривятся в бесстыдной улыбке.

— Ах, Morte… — вздыхает он, — в мафиозных кругах любой, кто знает меня или хотя бы слышал мое имя, понимает … — он склоняет голову, и его глаза вспыхивают нехорошим блеском, — я не стремлюсь к миру. Я всегда веду гребаную войну. Я не заключаю перемирия там, где вместо этого можно пролить кровь.

От его слов по коже пробегает легкая дрожь, и внутри меня все сжимается. Я всю жизнь среди таких людей, и, тем не менее, ни один из них не сравнится с Неро. Он дикий по своей природе. И беспощадный. Его самоуверенность раздражает, а умение манипулировать приводит меня в бешенство, хотя сама я, окажись на его месте, поступала бы точно также. Его жестокость возбуждает, а жажда крови созвучна с моей. Неро-чудовище взывает к существу внутри меня, которого я держу закованным в цепях и выпускаю на свободу только, когда убиваю. Но даже тогда длина его цепи ограничена обстоятельствами убийства, и профессиональным кодексом. Неро же готов утопить весь город в крови, а в конце, водрузив на вершине горы из трупов трон, восседать на нем, обозревая свою воздвигнутую на костях империю. Он хочет власти, и для него не имеет значения, каким способом можно ее получить. Неро прав: никто не поверит, что он хочет мира, хотя, безусловно, он двуличен. Одна его сторона — дикая — жаждет искупаться в крови. Вторая — это изысканный фасад, за которым он так легко скрывает свою сущность. И если все те люди столкнутся именно с этой его стороной, то вполне могут поверить, что он ответственно подошел к своим новым обязанностям.

— Обратись к ним в качестве капо. Притворись, что принимаешь близко к сердцу совместные интересы и ради общего блага готов оставить в стороне личные разногласия.

Он хмуро смотрит на меня, словно мои слова для него — оскорбление.

Я закатываю глаза.

— Добавь долю угрозы, если почувствуешь, что нужно померяться с кем-то членами. Ведь ты — Неро Верди, — я критически приподнимаю бровь. — Ты хочешь власти? Тогда. Смирись. С этим.

— Ах, Morte. Тебе прекрасно известно: я всегда получаю то, что хочу, — его губы кривятся, а взгляд опускается на мой рот. — Что ты сделаешь, если мне удастся собрать всех их вместе? — он понижает голос.

— Естественно, убью их, — ухмыляюсь я. — Но сначала мы закроем вопрос с Финненганом.

Он хмурится и качает головой.

— Нет. Завтра мы не сможем нанести удар. Ситуация изменилась.

Я выгибаю бровь.

— Изменилась в чем? Такого шанса в ближайшее время больше не подвернется.

Он смотрит на меня сверху вниз. Выражение его лица мрачное и угрожающее.

— Я. Сказал. Нет.

— Он уедет из страны, а я не собираюсь еще несколько недель ждать новой возможности подобраться к нему и торчать здесь — в этой квартире, пока ты ищешь любой предлог, чтобы не заниматься спасением Анны, — резко отвечаю я.

Долгую минуту он смотрит на меня, а потом рявкает: — Нет. Не завтра.

Сдерживаясь, чтобы не ответить, я вскакиваю в попытке уйти от него.

Может, он и не пойдет к Финненгану, но ему пока неизвестно, что я уже ввязалась в это дело. Мне нужно это сделать. Нужно, покончить с этой работой и спасти Анну. А что будет делать Неро — мне все равно.

Мои часы показывают семь тридцать вечера. Я сказала Даррену, что мы встречаемся в восемь. Рядом со мной за столом сидит Томми и раскладывает пасьянс, а я притворяюсь, что занята чем-то важным, уткнувшись в свой ноутбук. В течение последних двух дней Неро почти не появляется, и у меня складывается впечатление, что он по уши погряз в мафиозном дерьме. Он в постоянном раздражении, пьет не просыхая и почти все время торчит в офисе. Собственно, мне плевать. Пока Неро сосредоточен на любом другом дерьме, меня он не побеспокоит своим вниманием, и это замечательно.

Не говоря ни слова, я встаю и направляюсь в свою комнату. К моему переезду в эту квартиру гардеробная уже была заполнена кое-какой одеждой, приготовленной специально для меня. Все абсолютно новое, с ярлыками. Я подхожу к шкафу и достаю простое черное платье. Одному Богу известно, для чего, по мнению Неро, оно должно было мне пригодиться, но сейчас платье оказалось очень кстати. Через интернет мне удалось заказать себе пару туфель, и Томми, естественно, вскрыл коробку с ними, ведь в силу моей ненадежности я, наверное, должна была получать бомбы курьерской доставкой на дом. Ну, или что-то в этом роде. Увидев туфли, он был крайне растерян. Я сказала ему, что все девушки любят красивую обувь, и он, само собой, поверил. Слава Богу.

Надев платье и туфли, я, изучив свое отражение, добавляю несколько мазков кроваво-красной помады и приглаживаю руками свои светлые длинные волосы.

Услышав стук каблуков по полу кухни, Томми мгновенно вскидывает голову, и его глаза почти лезут на лоб.

— Вау. Ты… ты выглядишь потрясающе, но по какому поводу так разоделась?

Он хмурится. Улыбаясь, я вытаскиваю из-за спины пистолет. Выпучив глаза, Томми едва успевает вскочить со стула, как тут же получает от меня сильнейший удар рукояткой в висок. Закатив глаза, он тяжело падает. Мера неприятная, но необходимая. Неро хочет, чтобы я работала по его указке, но это не оговаривалось в нашем соглашении. Он нанял меня для дела, и я собираюсь выполнить свою работу. Несмотря на всю чушь о том, что в этом деле мы вместе, это не так. Как и всегда, я сама за себя и против всего мира.

Убираю девятимиллиметровый пистолет в сумочку и вытаскиваю ключ-карту из кармана Томми. Затем, найдя ручку и клочок бумаги, оставляю записку для Неро. Он будет вне себя от ярости. Эта мысль вызывает у меня улыбку.