— Настолько, что готов заплатить за твою смерть пять миллионов долларов?

Мои глаза расширяются, и я смотрю на лежащий рядом труп.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть связи, — каждый раз, когда я думаю, что уже познала масштаб власти Неро, он снова удивляет меня. — Это Николай отправил тебя на этот заказ?

Я поднимаю на него глаза и встречаюсь с его мрачным взглядом из-под нахмуренных бровей.

— Николай никогда не сдаст меня, — я трясу головой.

Глубоко вздохнув, он проводит руками по волосам.

— Ты для него просто движимое имущество. Средство достижения целей, которое в данный момент дискредитировало себя. Если это не он хочет твоей смерти, значит, кто-то другой, а он просто продал тебя, сплавив на это задание.

— Нет, — я трясу головой и прикусываю зубами разбитую кровоточащую губу. — Он не мог! Я знаю, он не мог. Он заботится обо мне. Он относится ко мне как к дочери.

Неро смеется.

— Потому что это его устраивает. Не будь наивной. Ты не можешь доверять ему.

Нет. Николай — единственный, кому я не безразлична. Кроме Алекса. Алекс … Мальчик, которого я застрелила. Мальчик, которого он заставил застрелить. Я прижимаю крепко сжатый кулак ко лбу и закрываю глаза. Если усомнюсь в Николае, то подвергну сомнению все: каждый миг, который привел мою жизнь именно к этой точке.

— Он использует тебя.

Я перевожу взгляд на Неро.

— Так же как и ты? И почему я должна верить тебе? — привычный мир начинает рушиться. А что если все это фарс, включая Неро?

Склонив голову набок, он прищуривает глаза.

— Потому что ты моя.

Вот и все. Три слова, в которых ничего и все одновременно.

— Ты используешь меня, Неро.

Он улыбается.

— Да, и ты поступила бы точно также, Morte.

Он прав. Я помню, как подумала о том же в тот первый вечер, когда он произнес имя Анны. Первое правило успешных переговоров — найти то, что нужно твоему оппоненту, и использовать это для достижения своей цели. Мы оба аморальны и одинаково порочны, как и многие в нашем окружении. Оба — порождение кровавых убийств и борьбы, и реальность такова, что мы испытываем в этом постоянную потребность.

Подушечкой большого пальца Неро очерчивает линию моего подбородка, и мой пульс учащается.

— Ты и я … мы одинаковые, и оба считаем, что для победы все средства хороши. Так пусть приходят. Мы уничтожим их всех, — губы Неро изгибаются в улыбке, и я, вцепившись пальцами в густые волосы, притягиваю его лицо к своему.

Я целую его, и он отвечает на поцелуй, потому что я — его королева, а он — мой кровавый король.

Мы покупаем машину за наличные и отправляемся обратно в Нью-Йорк. Теория Неро заключается в том, что сейчас мне безопаснее находиться с ним, пока не выясню, кто хочет моей смерти, а потом … мы всех их убьем. Вот и все, что нам сейчас нужно.

Подтянув колени к груди, я опускаю на них лоб. Замкнутое пространство машины вызывает новый приступ тошноты. Просто прекрасно. А ведь мы едем/в дороге всего пару часов.

— Знаешь, тебе лучше держаться подальше от этого, — говорю я и поворачиваюсь к нему лицом. В бледно-голубом свете приборной панели его лицо выглядит жутковато.

Уголки его губ слегка приподнимаются.

— Morte, с того момента, как я предложил тебе сделку, мы повязаны. И если кто-то охотится на тебя, то это потому, что ты со мной.

— А это значит, что они придут за тобой, — заканчиваю я.

Неро кивает. Я изучаю его профиль и, прищурив глаза, высказываю предположение:

— Ты знаешь, кто это.

— Я догадываюсь, — он бросает на меня короткий взгляд, а потом снова переключает внимание на дорогу. — Об убийстве стало известно на следующий день после перестрелки. Только итальянца возмутит смерть трех других итальянцев. Арнальдо знает, что меня ранили, но, черт возьми, лично у меня возникли бы подозрения, ведь в живых остались только я и Джио.

— Он знает, что ты готов пойти на риск. Иначе не привлекал бы тебя к убийству Лоренцо.

— Да, но он думал, что сможет контролировать меня, — говорит Неро.

— А теперь, когда ты отыграл его сценарий, он вдруг понял, что не может держать тебя на коротком поводке.

Неро кивает.

— Ты оставила свою визитную карточку. Я отделался легким ранением. Ему известно, что мы работали вместе. И с его точки зрения, я просто укусил руку, которая меня кормит. И ты тоже.

— Хотя это не объясняет, почему Николай вызвал меня.

Неро выпрямляет руки и прижимается спиной к сиденью.

— Не знаю, но мы не можем никому доверять, пока не узнаем больше.

— Ты все еще можешь вернуться. Я подамся в бега, и он будет вынужден преследовать меня. Арнальдо способствовал тому, чтобы тебя сделали капо, поэтому признать, что ты пошел против него… это выставит его слабаком. А вот его желание разобраться с Поцелуем Смерти будет выглядеть так, словно он желает отомстить. Никто никогда не узнает, что ты был во всем этом замешан.

Запрокинув голову, Неро смеется.

— Это очень благородно с твоей стороны, Morte, но неужели ты до сих пор не поняла? — он переводит на меня пристальный взгляд. — Я живу ради гребаной войны.

— А как же Анна? — возможно, мы с Неро и готовы сражаться, но я прошла через все это не для того, чтобы спасти ее, а потом снова втянуть в зону боевых действий.

— Она будет в безопасности, — небрежно отвечает он, и это тут же наводит меня на подозрения. Но сейчас я мало что могу предпринять. Ведь если я не обеспечу собственную безопасность, то некому будет спасти ее.

Я опираюсь о края унитаза, меня тошнит. Похоже, жизнь решила опустить меня на самое дно. Иначе почему я стою перед этим отвратительным унитазом в туалете на заправке?

— Уна! — Неро барабанит в дверь и дергает металлическую ручку.

— Секундочку! — откликаюсь я. Тошнота не проходит второй день, и я чувствую себя трупом. Вроде ничем не болею, но мне плохо с самого Майами. Мы только что проехали Вашингтон, значит, где-то к вечеру должны быть в Нью Йорке. За дверью слышатся голоса: кажется, Неро с кем-то спорит, но потом замолкает.

— Милая, тебе нужна помощь? — спрашивает женский голос с сильным акцентом.

Отлично. Я открываю дверь и вежливо улыбаюсь.

— Со мной все в порядке. Спасибо.

Ее взгляд скользит по моему лицу, и я понимаю, что выгляжу дерьмово. Передо мной женщина средних лет с крашеными волосами и вызывающе-ярким макияжем. На груди бейджик с именем Венди-Энн. Она ласково улыбается, и я вижу в ее глазах искру сочувствия.

— Сколько уже? — спрашивает она.

Я хмурю брови.

— Что, простите?

Она смотрит на мой живот, и я перевожу взгляд туда же. Что, черт возьми, она там увидела?

— Как давно тебя тошнит, милая? — спрашивает она своим голосом с южным акцентом.

— Ну, пару дней, — я хмурюсь. Это одна из тех ситуаций, когда мне очень хочется врезать ей по башке, но от малейшего движения, скорее всего, я снова побегу блевать.

Сжав губы в тонкую линию, она оглядывается через плечо.

— Побудь здесь. Я скоро вернусь. Тому парню я сказала, чтобы он пока оставил тебя в покое, — женщина подмигивает и, выйдя из туалета, закрывает за собой дверь. Понятия не имею, что она собирается делать, но меня снова выворачивает наизнанку, и я сгибаюсь над унитазом.

Когда Венди-Энн возвращается, я сижу на полу в туалете в ожидании очередного приступа рвоты.

— Вот, милая, держи, — она протягивает мне коробочку, и я, наморщив лоб, читаю название: — Тест на беременность? — мои брови удивленно приподнимаются. — Но я не беременна. Я бесплодна, — категорично заявив об этом, я протягиваю ей коробочку с тестом. В возрасте четырнадцати лет меня стерилизовали, как и всех девушек в рядах элитных бойцов Николая.

— Моей сестре Элейн тоже перевязывали трубы. И, нате, пожалуйста, в сорок лет она залетела, — качая головой, она сует мне обратно коробочку с тестом. — Лишний раз проверить не повредит, — после чего разворачивается и выходит из туалета.