Открытый, освещенный, охраняемый…

Но и тут ей повезло! Будто сами боги сжалились над бедной леди Фарвелл и послали переполох в восточной части замка. Практически все стражники со двора, до того игравшие в карты едва ли не у самой конюшни, бросились туда.

Оставшегося на посту верзилу оказалось обойти достаточно просто — оказавшись в одиночестве он принялся разглядывать карты соперников на столах и подмешивать колоду, не особенно обращая внимание на то, что в тот момент происходило вокруг. Еще бы! На кону лежала целая куча монет!

Запах лошадей и сена был знаком Кассандре с детства. Они с отцом проводили много времени вместе, ухаживая за этими горделивыми и добрыми животными. Девушка не боялась их и они, быть может, чувствуя ее доброжелательность и любовь, всегда вели себя в ее присутствии спокойно… вот только не в этот раз.

Едва Кассандра шагнула под крышу в конюшенные сумерки, изо всех сил стараясь не скрипнуть щербатыми воротами, животные взбунтовались, стали тревожно фыркать и даже биться копытами о створы своих денников! Вот только все же не она была тому причиной.

С улицы до напряженного слуха Кассандры донеслась ругань, шум и сбивчивые мужские голоса. До нее долетали лишь обрывки фраз, а когда девушка слегка приоткрыла дверь во двор, чтобы увидеть, что же происходит, не из-за ее ли исчезновения столько шума, увидела, как пятеро стражников тащат в ее сторону высокого темноволосого мужчину.

Пленник едва поддавался их напору и двигался медленно, лениво, совершенно не собираясь облегчать их задачу, что только больше злило мужчин.

Не помня себя от страха, ведь они точно, совершенно определенно вели его в конюшню, Кассандра заметалась в замкнутом, безвыходном пространстве, не хуже тех же лошадей! Спрятаться от неминуемой гибели ей удалось буквально в последний момент, к неудовольствию пегой хозяйки ближайшего денника, нырнув в кучу сена, сваленного в его углу.

Они говорили о том, как убьют его. Рассуждали о преимуществе четвертования над сожжением и пустом милосердии повешения, которое практикует король для приговоренных на смерть преступников.

Мужчина стоял привязанным к одной из центральных опор конюшни, поддерживавших крышу. Он совершенно бесстрастно смотрел перед собой, будто бы речи стражников, полные грубости и страшных обещаний, вовсе его не касались.

Один из окруживших его, грубо сорвал с плеч пленника шерстяной плащ и, присвистнув, накинул его на себя. Ласково проведя ладонью по длине, он с придыханием сказал:

— Ты посмотри какой улов… Ахтарская шерсть! Такой даже поношенным уйдет не меньше чем за сто золотых. Эй, мертвец? Признавайся, никак ахтарского купца обокрал, а то и убил? А? Душегуб паршивый?

Ни словом, ни взглядом пленник не ответил на его вопрос… вот только на мгновение, лишь на краткий миг Кассандре показалось, что тень улыбки скользнула по его лицу.

— Нечего сказать? Ну, что ж, мертвецу такая роскошь ни к чему, заберу-ка я его себе.

— Воровать у вора воровством не считается, а Берт? Тогда и сапоги мертвецу тоже не к чему! — Со смехом подхватил другой стражник и потянулся к ногам мужчины, но просто не смог ни одну из ступней отнять от земли.

— Ты что, паскуда?! — Прорычал он, раскрасневшись от натуги. — А, ну, держите его!

Четверо стражников навалились на пленника, силясь оторвать его от земли, но тот будто прирос к ней. И даже прицельные, злые удары, которые градом посыпались на мужчину со всех сторон, не заставили его облегчить им задачу.

Слыша, видя, каким жестоким побоям подвергается пленник, Кассандра сжалась в своем убежище, зажмурилась и закрыла уши руками. В этот момент она испытывала ужас сравнимый с тем, который сама пережила минувшей ночью и от того не смогла сдержать слез. Ей было жалко пленника, но чем бы она смогла ему помочь?

Наконец мужчина обмяк в руках своих мучителей и стражник, возжелавший его сапоги, смог стянуть их с его ног.

— И пояс хорош, заберем!

— Эй, глянем, вдруг у вора что в карманах завалялось!

Стражники зароились вокруг него, точно голодные крысы над куском свежего мяса. Стянули пояс, обчистили карманы и, в довершение всего, зачем-то разорвали рубаху, обнажив сильную покатую грудь, которую теперь испещряли синяки и кровоподтеки.

Убедившись, что больше с пленника взять нечего, они связали ему ноги и оставили как есть.

— Уж будь уверен, это твоя последняя ночь, вор! — Зло прошипел стражник по имени Берт, склонившись к самому уху мужчины. — Хозяин вернется и придумает тебе наказание по заслугам. От него пощады не жди, он это любит! Будет ему от нас за твой счет свадебный подарочек!

Еще не скоро после их ухода Кассандра решилась выбраться из своего убежища. Прижавшись к щербатой деревянной стене, она долго прислушивалась к шагам и голосам с той стороны — не встал ли кто на караул возле конюшни, не остался ли неподалеку, чтобы раскурить трубку.

Чувствуя озноб, не столько от ночной прохлады, сколько от страха, она аккуратно поднялась и, ласково погладив лошадь по крупу, вышла из клети.

Мужчина сидел у столба, и голова его безвольно свешивалась набок, скрывая лицо за каскадом спутанных темных волос. Несмотря на то что он был без сознания, его могучий силуэт в лучах лунного света, выглядел устрашающе. Пожалуй, совсем не удивительно, что он смог так долго выдерживать побои от стражников и до последнего мгновения так и не издал ни звука.

Кассандра приблизилась к нему почти бесшумно, невесомо ступая по хрусткому сену, рассыпанному по полу конюшни и опустилась на колени в шаге от его ног. Опасливо протянула руку, но так и не решилась коснуться.

Они называли его вором, но неужто ворами становятся люди столь крупного сложения? Уж скорее он годился в разбойники или воины, ведь те же стражники казались рядом с ним недомерками. Сил пятерых едва хватило для того, чтобы связать его и привести сюда… вот только… хватило ли? Уж слишком спокойным казался этот мужчина, будучи связанным и окруженным. Слишком уж терпеливо сносил удары, хотя сейчас, при лучшем рассмотрении, Кассандре показалось, что, если бы он бился во всю силу, даже дюжине стражников не удалось бы его пленить.

— Эй… — Прошептала она, одновременно желая и боясь того, что он ответит. — Вы в порядке?

Тишина. Но едва девушка приблизилась к нему, чтобы коснуться обнаженного плеча, мужчина поднял голову и неожиданно посмотрел ей прямо в глаза совершенно осмысленным взглядом.

Над ним склонилась девушка, прекрасная настолько, что в ореоле лунного света ее вполне можно было принять за богиню, спустившуюся с небес. Если бы не солома в ее блестящих серебристых волосах…

Нэйман почти сразу заметил, что кто-то еще есть в конюшне помимо него и стражников, но решил, что это мальчишка-конюх или какая-нибудь кухаркина дочка — так робки и невесомы были те звуки, которые издавал невольный свидетель его пленения. Вот только эта девушка в дорогом синем платье явно была леди. Но откуда же взяться благородной деве ночью в конюшне?

Замерев и перестав дышать от его пристального взгляда, незнакомка вдруг улыбнулась и Нейману показалось, что от той прекрасной улыбки его сердце пропустило удар, а тело наполнилось жаром.

— Я рада, что вы пришли в себя. — Сказала она почти ласково и с сожалением взглянула на ссадины и ушибы, которыми его щедро наградили стражники. — Вам больно?

Мужчина невольно усмехнулся. Больно ли ему? Почему-то ни одна рана на теле не причинила ему столько неудобств, сколько этот вопрос. Задав его, она будто бы усомнилась в его силе и это обожгло самолюбие мужчины каленым железом.

Увидев его злую ухмылку, девушка растерялась и неловко отступила в сторону. Опасливо взглянула из-под пышных ресниц, еще с минуту напряженно размышляла о чем-то, пока не набралась смелости, чтобы сказать:

— Меня зовут Кассандра. Не бойтесь, я не позову стражу, если… если вы не станете вести себя неподобающе.