Младший принц не удержался и прыснул, смерив отца злым взглядом. И все же произнес больше с горечью, чем с отвращением, которое пытался вложить в свои следующие слова:

— Именно это и важно, да? То, чего ты хочешь, отец!

Король даже не взглянул на Амделла — и вовсе будто бы пропустил его слова мимо ушей. Вместо того он еще раз наполнил свой кубок и медленно опустился в кресло у камина, глотнув еще вина.

— В какой-то момент я начал вспоминать… и это все испортило. Ваша мать в моем сне перестала смеяться. Вместо того она начала кричать на меня и злиться, как тогда, помнишь? Я знаю, что ты был еще мал, но я видел твои глаза… ты все понимал. Теперь уже не она игриво манила меня за собой, а я гнался за ней по коридорам, желая… не знаю. Желая догнать ее и что-то объяснить или скорее заставить замолчать. — Король задумчиво поднял перед собой руку, увенчанную тяжелыми перстнями и медленно сжал ее в кулак, а после произнес сквозь зубы: — О… она всегда знала, как ранить словом, куда вернее бить. Знайте, такой властью над нами обладают лишь самые близкие и любимые нами люди!

— К чему врать? — Не выдержал Амделл. — Признай уже, что никогда не любил ее! К чему эти слова? Кого ты здесь пытаешься обмануть?

— Амделл! — Зло рыкнул Коннор, попытавшись ухватить брата за руку и толкнуть к двери. — Прекрати! Сейчас не время…

— Ошибаешься, идиот! — Вырвался тот, оттолкнув его от себя. — Сейчас самое время! Более того, оно уже давно наступило, просто тебе своей деревянной башкой до того не дойти…

— Ты прав. — Тихо ответил Акбет, вместо того чтобы разнимать сыновей, но те замолчали, прислушавшись к словам отца. — Я никогда ее не любил. Это она любила меня так, что ее любви было довольно для нас обоих. Я видел свое отражение в ее прекрасных глазах и верил, что я достоин этого. Потому, наверно, и потерял. Мне казалось, что ее любовь никуда не денется, что она подождет… но я зашел слишком далеко. Я предал ее и ужаснулся тому гневу и разочарованию, которое получил в ответ. Именно это и было в моем сне. Гнев… испепеляющая ярость, которая точно пергамент заставила ее кожу вспыхнуть и все вокруг запылать. Мне потребовалось время чтобы понять… Нет, чтобы осознать что все это… действительно сделал я.

Тишина повисла в комнате. Король Акбет обернулся к сыновьям и, поставив кубок, спокойно продолжил.

— Я уже давно чувствую, как мои крылья вздрагивают под кожей, готовые развернуться. Мне следовало отправиться в Вечные Пустоши еще полгода назад, но я все медлил. Я хотел оставить после себя мир. Хотел, чтобы вы все были готовы к тому, чтобы принять свою судьбу. Ниалл бы взошел на престол, ты, Коннор, стал бы при нем одним из министров, ты, Амделл… я хотел для тебя того, чего не мог получить сам и не мог дать твоим братьям — спокойной жизни и простого человеческого счастья. Но то что ты сделал с той девчонкой… мог ли я оставить все как есть? Я должен был разрешить конфликт во имя благоденствия наших земель.

Коннор молчал, ожидая что отец откажется от своих слов, что он подтвердит, что вложил в «это сделал я» иной смысл, а Амделл просто забыл, как дышать… потому что волнение переполняло его. Отец стал причиной смерти Ниалла? Мог ли Амделл сам придумать для него столь извращенное наказание? Нет… только боги способны на такие изощрения.

— Я очнулся в главной зале южного крыла. — Продолжил король. — Все вокруг меня пылало, так же как в моем сне. Это Ниалл разбудил меня, он кричал… я помню его взгляд, он все понял и бросился в спальню детей, а я… я просто ушел оттуда. Я просто вернулся к себе и вновь лег спать. Будто бы ничего не произошло. И когда люди разбудили меня, даже не сразу вспомнил о случившемся… Так это было жутко и невероятно для меня.

— Отец, ты не виноват! — кинулся к нему Коннор. Он опустился на колени возле его ног и перехватил ослабшую руку короля. — Это все обращение… мы просто не можем это контролировать! Вспомни Хаггарда Доброго, он спалил весь дворец дотла! Ты не виноват!

— Да, как же. — Зло прыснул принц. — Просто в этом весь ты, да, отец? Ведь только твое мнение и желания имеют значение, остальные не в счет?

Король не ответил. Оттолкнув от себя Коннора он встал и вернулся к постели, где лежало тело его старшего сына.

— Теперь все это уже не важно. Скоро я перестану быть вашим отцом… и стану тем, кем являюсь по своей сути. Прежний я уже умирает внутри, ведь сейчас я не чувствую и половины того что должен ощущать отец, погубивший сына и внуков… Но прежде у меня все еще есть долг перед людьми королевства. Я должен оставить им мир не хуже того, который они обрели в мое правление, а для этого нужны наследники. Наша власть в истинной крови, но ни в тебе Коннор, ни в тебе, Амделл, я не вижу достойного правителя. — Акбет помолчал, вглядевшись в напряженные лица сыновей. — И все же мне не из чего выбирать, но так не должно быть — род Драконов всегда славился своей плодовитостью. Потому вот вам мое решение — трон займет тот, чья супруга первым зачнет наследника.

Милти было страшно. Так, как никогда в жизни!

Даже в тот день, когда ее вместе с пьянчугой-отцом выгнали из дворца, она так не боялась за свое будущее, как теперь… хотя, справедливости ради надо сказать, что саму девушку никто не прогонял. Она, в отличии от нерадивого родителя всегда выполняла свою работу исправно и ей бы и в голову не пришло воровать у хозяев! Но оставить все как есть и молча отпустить отца, старого конюха, из-за собственного пьянства не способного о себе позаботиться, она не смогла.

И ни о чем не жалела! В конце концов это был верный выбор, приведший ее к Кассандре Фарвелл, лучшей хозяйке из всех, которых она могла бы себе пожелать.

Именно благодаря Кассандре их с отцом пустили на порог, не дав замерзнуть в зимнюю пору. Именно благодаря ей им дали работу… самой Милти и даже мужчине, который на тот момент тяжело болел из-за скитаний и того, что, не допросившись у дочери денег на выпивку, взялся за старое — попытался обворовать хозяина таверны, который приютил их двоих в обмен на помощь по хозяйству, за что и был нещадно бит его сыновьями.

Словами трудно описать какие чувства испытала девушка, когда в обмен на признание Кассандре о том, что они не могут принять ее предложение о работе из-за того, что отец Милти непременно однажды возьмется за старое, та упросила своего отца дать бедолаге место на отдаленной мельнице. Там, он не только мог заниматься своим делом — ходить за лошадьми — но и был очень далек от соблазнов, за чем владелец мельницы, так же когда-то давно едва не растративший свою жизнь из-за пьянства, внимательно следил.

Где бы теперь они с отцом были, если бы не Кассандра Фарвелл? Как знать, быть может и не было бы уже их… и все же страшно было после всех потрясений последних суток еще и оказаться в руках похитителей!

Как не странно, после того как те узнали о том, что Милти вовсе не высокородная леди, их отношение к ней не сильно испортилось. Нет, ее разумеется перестали звать «миледи», а иные еще и возомнили о себе, став бесстыдно распускать руки, просто она была готова куда к более худшему.

По сути из всех неприятности доставлял только этот рыжий доходяга Сол! Когда он вместе с тем жутким бородачом со шрамом через всю морду и долговязым молчуном, которого звали Локком, ворвались в покои Кассандры, Милти сразу приметила что рыжему оказалось не по душе ее присутствие.

Тот то отводил взгляд, то брезгливо кривился, а когда связывал ее и вовсе так туго затянул петли на веревке, что к тому моменту, когда Милти привели в их бандитский лагерь, девушка уже не чувствовала рук.

Теперь же, узнав, что никакая она не леди, Сол будто перестал сдерживать рвавшиеся наружу чувства — неприязнь, брезгливость и какое-то садистское удовольствие от ее положения. Подгонял ее, грубил… даже когда можно было обойтись и без того, ведь Милти даже не собиралась сопротивляться похитителями и послушно исполняла все приказания. Осложнялось все тем, что его, этого худшего из негодяев, их жуткий главарь едва не погубивший Кассандру, еще и сделал главным!