Герцер вышел вперед и печатным шагом подошел к мэру Тальботу.

– Подними правую руку и повторяй за мной. Я, дальше свое имя…

– Я, Герцер Геррик…

– Торжественно клянусь поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Свободных Штатов…

– Торжественно клянусь…

Тальбот выслушал его до конца, потом протянул руки вперед и сказал:

– Покажи оружие.

Герцер достал ненавистный тренировочный меч и протянул его вперед рукоятью Тальботу. Тот взял его и передал Ганни Резерфорду, который передал назад настоящий стальной меч. Тальбот взял меч и поднял его высоко над головой.

– Пусть каждый раз, когда этот меч покидает ножны, будет не напрасным. Протяни левую руку ладонью вверх.

Герцер послушно вытянул руку вперед, а Тальбот провел клинком по внутренней стороне руки. На коже появилась полоска крови.

– Кровь за кровь… – начал он и замолк.

– Сталь за сталь, – подхватил Герцер.

Тальбот протянул ему меч, взял кузнечные щипцы, которые держал оружейник. В щипцах был зажат металлический значок.

– Протяни руку.

Герцер сделал, как его просили, и Тальбот крепко прижал металл к кровавой ране.

Герцер крепко сжал зубы. На какое-то мгновение ему показалось, что от боли он потеряет сознание, но потом он глубоко вздохнул и даже не дрогнул.

– Мы рождаемся в крови… – сказал Тальбот.

– Живем в крови… – продолжил Ганни.

– В крови и умрем, – выдохнул Герцер, когда Тальбот отнял металлическое клеймо.

Эдмунд взял горсть золы и прижал ее к ране, потом кивнул оружейнику.

Тот вышел вперед, взял еще горячий значок и прижал его к доспехам Герцера слева на груди.

– Встань в строй, Кровавый Лорд Герцер Геррик. Добро пожаловать в наше Братство.

Один за другим Кровавые Лорды принимали присягу, а Герцер тем временем разглядывал знак на руке. Орел что-то сжимал в когтях. В центре цифра «один», а над ней слова «Semper Fidelis«note 12.

Он не знал, что значат эти слова, но понимал, что отныне и на всю оставшуюся жизнь они выжжены не только у него на коже, но и в мозгу.

– Как дела, Мирон? – спросил Эдмунд, присаживаясь рядом с другом.

Он уже месяц или более того не заходил в таверну Тармака и с радостью отметил, что прежнее буйство пошло на спад. В городе появились две другие таверны, к Тармаку теперь заходили в основном люди уважаемые. Эдмунд узнал большинство из завсегдатаев, все они много лет подряд приезжали на Ярмарку. Как ни странно, новых лиц в таверне почти не было.

– Ничего, – ответил Мирон. – Снял первый урожай кукурузы, так что пока можно о еде не волноваться.

– Отлично. – Эдмунд жестом попросил Эстрель принести пинту пива. – Но меня все равно беспокоят запасы на зиму. Надо как-то сделать так, чтобы люди не страдали от голода. А то как «владеть» людьми, так пожалуйста… – мрачно прибавил он.

– Я видел эту статью в Конституции, – нахмурился Мирон. – Не могу поверить, что ты пропустил ее.

– Я голосовал «против», но «за» было гораздо больше голосов, – ответил Эдмунд. – Вариантов не было, либо надо было вообще все бросить, либо промолчать. Думаю, что как только все немного наладится, станет проще. Долговое батрачество выгодно с экономической точки зрения только тогда, когда труд ценится невысоко, то есть когда он минимально продуктивен. Но мы все-таки не совсем на средневековом уровне. Например, человек, работающий на электрических ткацких станках, вырабатывает гораздо больше, чем женщина-ткачиха у себя дома. Многие ремесла требуют высокого уровня подготовки. Не говоря уже об экономическом эффекте конкурентного рынка труда и идей. Мне кажется, что со временем те области, которые ввели у себя долговое батрачество, увидят, что с экономической точки зрения они отстают от других, а возможно, и в вопросе увеличения численности населения. Тогда получится эффект бумеранга.

– А пока? – спросил Мирон.

– Пока пеонам зимой гарантирована сытая жизнь, – сказал Эдмунд. – А вот простые труженики нашего города не могут этим похвастаться. И это меня очень беспокоит.

– Ну, некоторые начинают строить новые фермы, – заметил Мирон. – Мне кажется, что кто-то из них просто не в своем уме, потому что фермеров из них не получится. Но с другой стороны, кое-кто оказался на своем месте. Поживем – увидим.

Они прошли мимо дерева с привязанной к нему тряпочкой, и Майк улыбнулся:

– Вот, Кортни. Это наш участок.

– Наш и города. – Она оглядела растущие повсюду деревья. – Нам… нам здесь работать и работать.

– Но мы справимся, – с чувством удовлетворения ответил Майк.

Им очень повезло в лотерее, в основном благодаря Герцеру. Его билет выиграл трех ослов, которых поймали во время достопамятной охоты. Осел в хозяйстве просто незаменим, особенно если есть еще и кобылы: при скрещивании получаются мулы, которые ценятся высоко. Но Майку и Кортни они были не нужны. Город забрал одну пятую часть пойманных животных и все мясо с бойни, при этом много животных перешли к Мирону Рейберну. На протяжении самого тяжелого для города периода он поставлял силос и продукты, но делал это не задаром, а в кредит.

Кортни знала об этом, потому что во время обучения у Мирона сдружилась с Бетан Рейберн. Поэтому когда Майк задумался, что же им делать с ослами, Кортни сразу вспомнила о Бетан. В каком-то смысле Бетан заменила ей мать, но торговаться с ней оказалось делом нелегким. Остальные ослы достались тем, кто занимался скрещиванием пород, а единственный осел Мирона уже был слишком стар. Майк и Кортни выиграли молодого, крепкого и на удивление крупного осла – очень ценный экземпляр.

В конце концов Кортни выторговала у Рейбернов молодого быка, выводок цыплят вместе с петухом, супоросную свиноматку и несколько старых плотницких инструментов. Вместе со свиньей, которую они тоже выиграли в лотерее, и плугом, запчастями и мотками веревок, которые удалось купить на свои деньги и те, что дал им взаймы Герцер, они оказались самыми обеспеченными поселенцами. Вдобавок ко всему Майк подцепил где-то бродячего ротвейлера, очень дружелюбного, но страх как боявшегося кошек.

– Вчера я был здесь с Магиббоном, – сказал Майк, свернув в сторону от главной дороги. – Там есть неплохое местечко для дома.

Они прошли пару сотен метров и поднялись на невысокий холм. Вдоль тропинки струился небольшой ручеек, он вытекал из расщелины холма. Кортни огляделась. Если вырубить деревья (что само по себе будет делом нелегким), местность вокруг холма была вполне ровной, земля хорошей – получатся прекрасные поля. Но сегодня главное – разбить временный лагерь.

Майк принялся рубить небольшие деревца, чтобы соорудить навес-шалаш, а Кортни тем временем привязала быка и выпустила цыплят и свинью. Она бросила им несколько пригоршней драгоценной кукурузы, чтобы животные знали, что их будут тут кормить, а потом принялась приводить в порядок территорию, которой в скором времени предстояло стать их домом.

Несколько следующих недель они оба работали от зари до зари. Майк делал самую тяжелую работу – валил лес, распиливал стволы на бревна, которые потом с помощью быка свозил в огромные штабеля для просушки. На второй день он соорудил для быка хомут, долго вырезая его при свете костра. Тут ему очень пригодились инструменты, которые они получили у Рейбернов. Приходилось рассчитывать только на себя и обходиться тем, что есть. Хотя им никто не помогал, работа шла медленно, но уверенно. Чтобы сэкономить привезенную с собой кукурузу, Кортни разыскивала в лесу съедобные растения, а Майк ставил силки и ловушки на мелких зверьков. Так они обеспечивали себя едой, которую готовили на костре.

Наконец они расчистили достаточно большую территорию. Майк поджег оставшиеся на земле пеньки. Дым стоял коромыслом, но зато получилось прекрасное удобрение – зола, а заодно удалось избавиться от первого слоя сорняков. В благоприятный день Майк запряг быка в плуг, который сам привел в порядок, и вспахал землю. Они посадили кукурузу, урожай которой должен был помочь им продержаться в течение первого года. Кортни посадила небольшой огород – рассаду помидоров, бобы, другие овощи и стручковые. В первый год главное – позаботиться о себе, пока нечего и думать выращивать овощи на продажу, они это прекрасно понимали. Но когда наступит следующий сезон посадок, Майк успеет обработать достаточно земли, чтобы выращивать овощи и для рынка.