– Пока.

Рейчел вздохнула и огляделась, мысленно строя планы, как избавиться от Герцера.

– Кстати, о твоем отце, – продолжил Герцер прерванную фразу. – Не могла бы ты нас познакомить?

– Тебя – с отцом? Зачем?

– Ммм… Тут мои друзья заинтересовались играми, – сообщил он. – А ты не знала, что твой отец успел прославиться на поприще исторических реконструкций?

– Ну да, – отрезала девушка.

Рейчел не хотелось объяснять, как ей надоели реконструкции. Отец заставлял ее участвовать в играх с детского возраста, и каждый такой раз казался продолжением школьных занятий. Умение разводить костер не вписывалось в ее представления о развлечениях. А учиться охотиться и свежевать добычу… просто смешно.

– Мне бы хотелось с ним встретиться – попросить, не сможет ли научить меня чему-нибудь.

– Я пошлю тебе виртуала с основными сведениями, – пообещала девушка. – Ой, смотри, Донна! Пойду-ка поговорю с ней. Береги себя, Герцер.

– Хорошо, – буркнул юноша в удаляющуюся спину Рейчел. – Приятно тебе повеселиться.

Вернувшись домой через входную дверь, Эдмунд, к своему немалому удивлению, застал в кресле Шейду Горбани с кубком вина в руке. Ящерица устроилась на столике, закусывая мышью.

– Чувствуешь себя как дома, а? – спросил хозяин, отряхивая кепку и вешая плащ с капюшоном у двери.

Потоптавшись на месте, он принялся разуваться. Сапоги из промасленной кожи, с крепкой подошвой, имели особую форму и для правой, и для левой ступни: Тальбот так увлекался прошлым, что был готов носить бесформенную обувь, распространенную вплоть до окончания Средневековья. Приведя сапоги в относительный порядок, Эдмунд поставил их за дверью, в портике: грязь облепляла обувь почти до самого голенища.

– Другие попросту перенеслись бы от гостиницы до дома, – заметила Шейда, пригубив вино, – и только наш Эдмунд решил топать по грязище. Кстати, вино хорошего урожая.

– Я не «ваш Эдмунд», – заметил Тальбот, подходя к свободному креслу перед камином и бросив очередное полено в огонь. Камина не хватало, чтобы натопить такую большую залу, и хозяин подумывал, не установить ли вместо очага гончарную печь. Но решил, что переделка нарушит достоверность периода, а потому пришлось ползимы просидеть перед очагом. – Лозу прислал Чарли, который живет дальше в долине. Наконец-то клонировал несколько саженцев эпохи Меровингов. Оказалось, хорошее вино, а вовсе не бурда, как думают многие. – Кузнец уселся в кресло и вытянул ноги перед камином. – Так чем обязан чести быть удостоенным визита члена Совета? Вы же понимаете, что «наш Эдмунд» звучит несколько натянуто – похоже на королевское «мы».

– Да хватит тебе, Эдмунд, это же я, Шейда, – с горечью произнесла женщина, поглаживая ящерицу, пока рептилия заглатывала остатки мыши. – Ты что, меня забыл? У меня еще была рыжеволосая сестра по имени Даная? Ты же сперва со мной встречался!

Эдмунд улыбнулся, не глядя на Горбани, и вызвал себе стакан вина.

– Ну, давненько это было, верно?

– Это же не я пропала на двадцать пять лет, – парировала Шейда, вновь отпив вина и накручивая на палец прядь волос.

– Да, не ты. Но я так и не понял, в чем причина твоего визита.

– У меня… у Совета… у нас – проблема.

– И ты прибыла к старому реконструктору, как ты тогда сказала, «настолько застрявшему в прошлом, что даже его имя оканчивается на «завр»?

– Да, Эдмунд, я решила навестить именно тебя. – На мгновение Шейда прервалась, но после продолжила: – По нескольким причинам. Во-первых, ты настолько проникся прошлым, что способен его понять, к тому же… к тому же проблема, с которой я столкнулась, не встречалась вот уже две тысячи лет. Еще я решила тебя навестить, потому что ты – лучший из известных мне стратегов. Наконец, прибыла к тебе, как к другу. Мы – одна семья. Я тебе доверяю.

– Спасибо. – Эдмунд не отрывал взгляда от огня. – А я уж было стал сомневаться, помнят ли еще меня.

– Мы все тебя помним, – заверила Шейда. – Тебя не так-то легко забыть. Жить с тобой тоже не просто, но это уже другое дело. Хотела бы попросить никому не говорить о том, что узнаешь. Наверное, я стала слишком осторожной на старости лет…

– В осторожности нет ничего плохого, – пожал плечами Эдмунд. – Хуже, когда ты не в состоянии отличить реальную опасность от вымышленной.

– Ну, мне бы хотелось верить, что я столкнулась с вымыслом. Знаешь Пола Боумана?

– Ну, слышал. – Эдмунд отвел взгляд от огня и взглянул на гостью. – Но кажется, мы никогда с ним не встречались, если ты это имела в виду.

– Мне кажется, Пол замыслил… Ну, в общем, иначе как «переворот» его планы не назовешь.

Рейчел познакомилась с Донной Форсин через Маргарет. Новую знакомую она терпеть не могла. Та только и думала что о моде, и из-за пластики уже походила на мальчика.

Так что с Донной девушка обменялась лишь несколькими словами, после чего направилась в буфет. Зашла внутрь – и застонала: из еды имелось только два блюда на выбор: либо обычные, невероятно острые и горячие кушанья, либо всевозможные шоколадные конфеты.

Девушке не нравилась современная мода на еду «погорячее», а после поедания шоколадок обязательно наберется несколько лишних фунтов, причем в самых неподходящих местах. Как только исполнится восемнадцать, Рейчел сделает себе такую пластику, что станет похожей на зубочистку. Навсегда, что бы ни говорила мать.

– Рейчел! Рейчел Горбани! Как я тебе?

Обладателем тонкого, скрипучего голоса был единорог ростом с крупного пони. Рейчел ухватила кусок протеина, по вкусу чем-то напоминающий свинину (тотчас вспомнилось, как когда-то отец заставлял пробовать мясо опоссума), и с удивлением посмотрела на говорящее существо.

Единорог был, как и полагается, ослепительно белым, с золотыми копытами и рогом и ярко-синими глазами, взгляд которых, впрочем, не был обременен чрезмерным интеллектом.

– Хм, очень… – Девушка осеклась. – Барб, это ты, что ли?

– Да! Нравится?

Барб Бренсон не блистала особым умом и прежде, когда еще не начала совершать одно Изменение за другим. Как правило, Изменения не влияли ни на личность, ни на умственные способности.

Но, видимо, Барб являлась исключением, поскольку Рейчел была уверена: Барб глупеет все больше и больше от Изменения к Изменению.

– Очень мило, Барб. Очень… по-единорожьи.

– Это же потому, что я – единорог, глупая! – проверещала девушка и завертелась на месте. – Мне так нравится! А вот и Донна! Она просто офигеет!

– Не сомневаюсь, – вздохнула Рейчел вслед уходящей Барб. – Даже если я и надумаю сделать Изменение, то ни за что не стану такой же бестолочью.

И с этими словами она положила себе на висящую в воздухе тарелку прожаренный белок, который (девушка была готова поклясться в этом) по вкусу точь-в-точь походил на мясо опоссума, и огляделась в поисках гостей, достойных общения.

Вокруг эльфа по-прежнему толпились люди, ловящие каждое его слово, а дракона, который в человеческой ипостаси был (вернее, была) более чем красив, несмотря на слегка великоватую грудь, тоже окружила толпа – преимущественно из мужчин.

Рейчел подобралась к эльфу настолько близко, насколько это допускалось приличиями. Девушка надеялась, что тот ее заметит и, может быть, даже позовет поближе. Когда уловка не сработала, Рейчел встала поодаль, вслушиваясь в вопросы, которыми те, кто стоял вблизи, засыпали редкого гостя.

К несчастью, разговоры поблизости заглушали доносившиеся голоса, а перегнать звуки из центра толпы к себе Рейчел мешала защита личного пространства, носимая многими присутствующими. Устройство создавало оболочку, защищавшую от внимания посторонних, так что сказанное могли услышать только стоящие вблизи.

– Рейчел, давай я тебя кое с кем познакомлю, – прошептал Герцер на ухо девушке.

Ей и прежде доводилось видеть великанов или громадных, отдаленно напоминающих человека существ, но тот, кто находился рядом с Герцером, производил особенно сильное впечатление.