– Это ты так говоришь, – ухмыльнулся Боуман. – Твоя история такая древняя, что ее можно считать чуть ли не сказкой!

– История знает примерно четыре примера подобных неудач, Пол, – слегка улыбнувшись, парировала женщина. – Неудачи случались и позднее. Некоторые мужчины могут быть превосходными матерями, но позволить каждому половозрелому дядьке производить детей на свет «из принципа» – значит породить еще одно нежизнеспособное поколение. За все эти годы у нас и так было немало неудач. Вместо того чтобы прислушиваться к голосам, раздающимся в твоей голове, стоило бы, для разнообразия, провести исследования. Кстати, где ты хотел заставить людей работать?

– Я не говорил, что хочу заставить, – огрызнулся Боуман.

– Будь по-твоему. Не знаю, как еще назвать ситуацию, когда делают так, чтобы люди выполняли то, что не хотят, и то, что им не нужно делать. Но ты не ответил на мой вопрос.

– Пусть каждый выбирает сам, – сказал Пол, – но распределение товаров и энергии должно осуществляться в соответствии с выполненной работой. В сфере производства, услуг и так далее. У меня есть пятилетний план перехода от полной репликации к экономике, основанной на работе…

– Пятилетний план, – с тяжелым вздохом повторила Шейда, – да знаешь ли ты, как ужасно звучат подобные слова для всякого, кто хотя бы поверхностно изучал историю, которую ты считаешь сказкой?

– Что?

– Не важно, – вновь вздохнула Шейда. – История учит только тому, что мы обречены вновь повторять прошлые ошибки. Ты намерен ввести труд на производстве или работу в сфере информационных технологий? Для мужчин или для женщин?

– И для тех, и для других, – согласился Пол, – и там, и там.

– Но разве ты не понимаешь, что только сельскохозяйственная экономика с ее неразвитыми технологиями гарантирует рост населения? Что рождаемость определяется состоянием рынка? И что только низкотехнологичная сельскохозяйственная экономика создает рыночные условия, при которых количество детей увеличивается? Вот тогда потребуется больше рабочих рук, что невозможно в индустриальном обществе. Особенно если работают представители обоих полов.

– Было немало индустриальных обществ с высокими показателями роста населения, – заметила Селин Рейнсхафен – смуглая женщина, худая, почти как скелет, с длинными черными волосами, стянутыми на затылке в пучок. Селин пожала плечами, взглянув на Шейду, и растянула губы в тонкой улыбке. – Я немного знакома с историей.

– Общие фразы, заученные с киберняней, здесь не сработают, – заметила Шейда. – Каждое из подобных обществ или вступило в фазу постсельскохозяйственной экономики, или же в его культуре дети считались ценностью. Будь у нас несколько миллионов приверженцев Церкви Святых Последних Дней, зороастрийцев-реформатов или мусульман – не пришлось бы искать выход из подобной ситуации.

– Так, значит, ты согласна с тем, что проблема существует? – уточнил Чанза. – Из-за чего тогда сыр-бор?

– Как говорил Авраам Линкольн, «мой уважаемый коллега делает совершенно ошибочные выводы, исходя из верных предпосылок». Вот из-за чего. К тому же сами показатели уменьшения снижаются. Да, Пол! Почти сто лет я наблюдала за тем же, что и ты, а теперь ты и сам наконец задумался! Поздравляю!

– Так каков же ответ? – спросил Боуман. – И кто такой Авраам Линкольн, черт подери?

– О боже, – ответила Шейда, закатив глаза, – хорошо, отбросим исторические параллели. Ответ, как обычно, заключается в том, чтобы ничего не менять. – Она чуть помедлила и продолжила: – Видишь ли, мужчины отличаются от женщин не только тем, что ниже пояса. Есть и другое отличие – не уверена, поймешь ли. Мы только что говорили о материнских инстинктах. Если оценивать по десятибалльной шкале, то среднестатистический мужчина получит четыре, а среднестатистическая женщина – около восьми баллов. Есть женщины, которые не выносят ни взрослых, ни грудных детей. Но большинство из нас считает детей очаровательными, хотя и готово отказаться от потомства в пользу других вещей. А вот мужчины редко радуются детям. Женщины готовы ахать, сюсюкать, возиться с детьми; мужчины стремятся пустить все на самотек.

Некоторые различия объясняются культурой, но основная их часть заложена на генном уровне, и именно генетические факторы определяют культуру. Если хочешь, попрошу сестру, чтобы объяснила на конкретном примере. И увидишь, что гены предопределяют положительную реакцию на детишек. Или, коли уж на то пошло, – на маленьких пушистых зверьков. Культура может сдерживать подобные реакции, но у женщин они выражены гораздо ярче, чем у мужчин. Улавливаешь?

– Так в чем же причина падения рождаемости? – удивился Айкава.

– В том, что дети, как заметил Ангпхакорн, – геморрой. Пока еще не создано киберняни, которая смогла бы дать детям любовь и внимание, необходимые для полноценного развития, – нужен человек, и желательно – женщина. Женщины, особенно при современном уровне жизни, способны выполнять немало воспитательной работы. Одна женщина и один мужчина справятся еще лучше, чем просто одна женщина. Несколько женщин и один мужчина смогут дать еще лучшее воспитание – возможно, даже лучше, чем в моногамном союзе. В качестве дополнительного варианта – несколько мужчин и одна женщина. Еще может быть мужчина… и необычный мужчина. Конечно, все это – очень обобщенно, среди людей тоже есть немало различий. Но, как явствует из подтвержденных результатов исследований, лучшей комбинации попросту не существует. Конец педагогической лекции.

Если есть дети и приходится их воспитывать, то требуется и немалое время. А потому приходится тратить на детей часы и дни, которые можно было бы… использовать иначе. В то время как кругом – тысячи способов приятного времяпрепровождения. Большинство предпочтет бродить по Сети или играть в ролевые игры, а не искать целый день ответы на бесконечные детские «почему».

Многие женщины понимают это, как и то, что придется принять основную ответственность за воспитание на себя. Те, кто не понимает поначалу, осознают после рождения первого ребенка. И если отказываются от новорожденного, то Сеть не позволит завести нового: такие матери лишаются прав.

– И это мы тоже могли бы изменить, – заметила Селин. – Родить большое количество полностью жизнеспособных детей – пустяк. К тому же, несмотря на работу последних десятилетий, человеческий геном еще можно существенно улучшить.

– А кто будет воспитывать детей? – не сдавалась Иштар. – Шейда только что сказала, что большинству не нужны лишние проблемы. У нас уже и так есть небольшое количество ничьих детей. А ты говоришь, «детей мало».

– К тому же необходимо учитывать и особенности культурного менталитета, – заметила Шейда. – В середине двадцать первого века человеческая популяция достигла пика и с тех пор немного сократилась. Но в нашем обществе по-прежнему живуч миф о том, что «Гея изнывает под непосильным бременем». Вот почему почти пятнадцать процентов всей потребляемой энергии тратится на возмещение нанесенного окружающей среде ущерба – в мире, где последнюю шахту закрыли более тысячи лет тому назад! Люди по-прежнему верят в проблему перенаселенности, так что в обществе на всякого, кто решит обзавестись выводком детей, посмотрят косо.

– Так куда ты клонишь? – недоумевал Пол.

– Женщины тоже неодинаковы, – продолжала Шейда. – Есть такие, что, из-за определенных культурных и генетических факторов, просто обожают детей. Вы и сами видели примеры – с тремя, четырьмя, пятью детьми, и это – несмотря на культурные запреты. Их тела требуют: «Заводи детей!» Слава богу, такие женщины больше не рожают собственных младенцев, не то возникло бы невообразимое перенаселение, но все равно несостоявшиеся матери воспитывают чужих.

Одна из причин того, что показатели уменьшения численности населения снижаются, – в растущей тенденции увеличения числа носителей подобных генов. За последние двести или триста лет женщины, не любящие детей, как правило, не обзаводились потомством. К тому же продолжительность жизни постоянно увеличивается. Сейчас мы можем жить до пятисот лет. В следующем веке, вероятно, появятся люди, способные прожить тысячу, а то и больше. А это сильно изменит окружающую среду.