Граф буквально застыл как вкопанный, пораженный тем, как легко рвет свои путы послушный ученик.

– Спокойной ночи, ваше величество. Я навещу вас утром, чтобы побеседовать о том, как нам быть с принцессой Шарлоттой, – решительно произнес он, откланялся и вышел, невероятно встревоженный таким поворотом событий.

Еще со времен детства Сидонии всегда казалось, что каменные столбы в Эйвбери обладают таинственной силой – они оставались теплыми, какой бы ни была погода, или делались теплыми, стоило коснуться их. И теперь, сидя под жарким майским солнцем, поглядывая на пасущихся вокруг овец, она прислонилась спиной к одному из столбов внутреннего южного круга и погрузилась в поразительное чувство умиротворения, которое испытывала, только очутившись в родной деревушке. Неподалеку от дочери Джейн Брукс поставила свой мольберт и теперь писала каменные столбы акварелью – не слишком умело, но изящно. За ней наблюдали две дамы в летних платьях и высоких туристских ботинках. Видя эту сцену, Сидония улыбнулась – настолько английской показалась ей она. Сидония искренне пожелала остаться здесь не только на уик-энд.

– Интересно, а для чего предназначались эти столбы? Вы не знаете? – расспрашивала Джейн одна из дам, пока другая методично откусывала шоколад от целой плитки.

Мать Сидонии покачала головой:

– Боюсь, этого никто не знает. Обычно полагают, что это руины храма или святилища. По-видимому, оно достигало огромных размеров, к нему вели широкие мощеные дороги. Этот круг из каменных столбов считается самым большим в Европе.

– Как интересно, подумать только! Наверное, эти столбы ужасно старые?

– Этого тоже никто не знает, их относят примерно к 2500 – 2000 годам до нашей эры.

– Настоящий памятник язычества, – высказалась поедательница шоколада, не переставая жевать. – Вы не знаете, он каким-либо образом связан с Силбери-Хилл?

– Видимо, да.

– А что это – Силбери? – спросила первая дама.

– Там находится погребальный склеп, вяло вставила Сидония, пребывая в полудремотном состоянии. — Я всегда считала это строение склепом.

– О, какой ужас! А там когда-нибудь проводили раскопки?

– Несколько лет назад была сделана попытка прорыть туннель к центру склепа, но это не удалось, – ответила Джейн.

– Вот здорово! – воскликнула вторая женщина, приканчивая одну плитку и тут же разворачивая вторую. – Наверняка в самой середине кто-нибудь похоронен.

Сидония медленно приоткрыла глаза:

– Думаю, там лежит в золотом саркофаге королева со скрещенными на груди истлевшими руками.

– Как романтично это звучит! Вам надо бы стать писательницей.

– У меня и без этого достаточно хлопот, – со смехом отозвалась Сидония.

– Похоже, ты в прекрасном настроении, – заметила Джейн, когда туристки в конце концов двинулись прочь. – Но откуда тебе известна вся эта чепуха про королеву?

– Во всем виноват Финнан, – отозвалась ее дочь, вновь закрывая глаза. – Он – отчаянный романтик, искренне верит, что существуют земли, сокрытые туманом.

– Боже милостивый, вот это фантазия!

– Нет, он совершенно прав.

Джейн проницательно взглянула на дочь:

– Он заинтересовал тебя, не так ли?

– Да.

– Ты не хочешь рассказать мне подробнее?

– Да здесь не о чем рассказывать. Он был счастливо женат и был бы женат до сих пор, если бы его жена не погибла в автомобильной аварии. Он живет один уже три года и, думаю, иногда чувствует себя одиноким. Просто я оказалась в нужном месте в нужное время.

– И это все?

– Если ты хочешь узнать, предлагал ли он мне руку и сердце, то мне нечего добавить. На какое-то время я скрасила его жизнь, но не более. Ситуация тем более безнадежна, что он вскоре уезжает в Канаду работать по исследовательскому проекту, и с его отъездом, я уверена, все будет кончено.

– Как пессимистично это звучит!

– Для него или для меня?

– Для вас обоих. Если он в самом деле увлечен тобой, он должен что-то предпринять. Но, если ты влюблена в него, почему бы тебе не сказать ему об этом? Иначе он может подумать, что ты всецело поглощена только своей карьерой.

Окончательно проснувшись, Сидония выпрямилась и обхватила колени руками:

– Я боюсь получить отказ. Я просто не вынесу, если он вежливо поблагодарит меня и добавит, что не нуждается в моей любви. Боюсь, я и в самом деле влюблена – попалась, как рыбка на крючок. Теперь я понимаю, что должна была чувствовать Сара.

– Какая еще Сара?

– Так, одна из моих знакомых, – туманно ответила Сидония.

– И что же такого она чувствовала?

– Она узнала, что значит быть отвергнутой, причем не самим мужчиной, а его матерью.

– Я не знала, что такое еще случается в наши времена.

Сидония таинственно усмехнулась – этой ее прелестной лукавой усмешкой Джейн всегда восхищалась.

– Да уж, такое случается нечасто.

– Поэтому ты решила молча страдать, но не рисковать с признанием.

– Какое прелестное выражение! Непременно начну использовать его как можно чаще. Да, боюсь, ты права. Я слишком увлечена Финнаном, чтобы рисковать своей удачей.

Джейн вздохнула:

– В какие сложные времена мы живем! Я не отказалась бы вновь ввести обычай балов дебютанток и назначенных родителями браков.

– Возможно, ты права – надо бы устраивать в начале сезона брачные охоты, дабы к концу их каждой охотнице удавалось увести бычка на веревочке.

– Я себе представляла это несколько иначе, но в целом все верно.

– Знаешь, – продолжала Сидония, внезапно посерьезнев, – я не считаю, что в наше время положение вещей изменилось в худшую сторону, хотя это выглядит именно так. Мне казалось, что в прошлом дело обстояло проще, особенно для женщин в восемнадцатом веке, но теперь я в этом не уверена – для этих женщин почти невозможно было выйти замуж за действительно любимого человека.

– Но разве тогда не было свободы выбора?

– Свобода была, но в очень жестких рамках. Стоило совершиться браку, который считали неподходящим, и в свете поднимался настоящий скандал. Вспомни, что было, когда Кэролайн Леннокс сбежала с Генри Фоксом.

– Почему ты вдруг вспомнила о них?

Сидония слегка покраснела:

– Я недавно читала о них. Видишь ли, эта пара жила в Холленд-Хаус, а поскольку моя квартира находится неподалеку, мне интересно все, что связано с этим местом.

– Кстати, как твоя квартира?

– Она чудесна. Когда ты приедешь ко мне?

– Скоро. Я умираю от желания увидеть этого врача-ирландца.

– Я приглашу к нам его и Дженни. Она действительно забавна, с ней невозможно соскучиться.

– Должно быть, беспокойная особа?

– Беспокойная, но предельно приветливая и дружелюбная. Я уверена, что она – реинкарнация Мэри Стоупс.

– Господи помилуй! – воскликнула Джейн, начиная собирать кисти и краски. – Значит, она невероятное создание.

– Как и весь дом вместе с его жильцами. Иногда мне кажется, что я живу во сне.

– Что за странное выражение! Почему ты так говоришь? В доме есть привидения?

– Да, одно появляется.

– Кто же это?

– Девушка, похожая на меня – такая же доверчивая с мужчинами.

– Конечно, ты уже совершила одну ошибку, Сидония, – строго ответила Джейн, – но не приписывай себе свойство ошибаться постоянно. А если ты и в самом деле доверчива с мужчинами, перестань быть такой – только и всего.

– Да, мама, – ответила Сидония, стараясь быть сдержанной. – Когда-нибудь я обязательно исправлюсь.

Слухи ливнем сыпались отовсюду. Дворовые сплетники, вездесущие всезнайки, клялись, что сердце короля отдано Саре Леннокс и что предложения следует ждать в самом ближайшем времени. Другие возражали им, утверждая, что это вздор, что принцесса Уэльская уже послала за немкой и что надежды мистера Фокса совершенно беспочвенны. Так или иначе, все слухи казались необычайно увлекательными. Атмосфера в Салоне 18 июня 1761 года накалилась. Один из джентльменов зашел так далеко, что заказал себе пенсне с увеличительными линзами, чтобы не упустить ни малейшей подробности событий.